Kitabı oku: «Танкред», sayfa 3

Явление второе

Аменаида, Фани, вблизи Аржир и рыцари во глубине театра.

Аржир

 
Удар сей перенесть, друзья, мне дайте силу…
Не мнил я низойти с бесчестием в могилу!
(К дочери, со вздохами, прерываемыми гневом)
Беги, несчастная, не возмущай собой…
Беги…
 

Аменаида

 
Что слышу я? и ты, родитель мой…
 

Аржир

 
И имя ты сие произносить дерзаешь,
Когда отечеству и чести изменяешь?
 

Аменаида

(сделав шаг, чтобы идти, склоняется на Фани).

 
Погибла я!
 

Аржир

 
Постой и зри ток слез моих.
Ах! что ты сделала?
 

Аменаида

(рыдая)

 
Несчастье обоих.
 

Аржир

 
Иль слезы о твоем злодействе проливаешь?
 

Аменаида

 
Злодейства я чужда.
 

Аржир

 
Письмо ты отвергаешь?
 

Аменаида

 
Нет.
 

Аржир

 
Так, черты сии преступницу винят,
Изобличают всё и сердце мне разят!
Итак, всё истинно? Ты отвечать не смеешь?
Скажи, ах, нет! молчи, когда отца жалеешь.
Почто до бедствий сих велел дожить мне бог,
Велел мне зреть… Ах! что ты сделала?…
 

Аменаида

 
Мой долг;
Ты совершил ли твой?
 

Аржир

 
Ах, рода поношенье!
Или себе ты в честь вменяешь преступленье?
Беги, оставь меня убитого тоской;
Закроются глаза мне чуждою рукой.
 

Аменаида

(почти лишенная чувств и поддерживаемая от Фани, уходит)

 
Нет боле сил!
 

Явление третье

Аржир и рыцари.

Аржир

 
Друзья, в сем страшном положеньи,
Как дочь обличена в бесчестном преступленьи,
Простите старцу вы его прискорбный стон:
Внемля отечеству, природе внемлет он.
Вы не потребуйте, чтобы отец стенящий
В ваш грозный приговор вмешал свой глас дрожащий
Увы! не может быть невинной дочь моя;
Но вдруг произнести мой срам и смерть ея?…
Нет, нет, не требуйте, чтобы отец несчастный
Превыше сил своих исполнил долг ужасный.
 

Лоредан

 
Почтенного отца мы горести делим
И тяжких язв его в душе не растравим, –
Но сам, Аржир, ты зрел несчастной начертанье;
Зрел в нем преступное изменницы желанье.
Гонец захвачен с ним близ стана самого,
И дерзкий Соламир мог видеть казнь его.
Их злые замыслы открыты слишком были
И явной гибелью отечеству грозили.
Его опасность, долг, народа общий глас
Не суетных угроз днесь требуют от нас.
Отцовской жалости законы не внимают;
Пред ними всё молчит.
 

Аржир

 
Чего они желают,
Я знаю, знаю я, чего ей должно ждать;
Но ах! она мне дочь – вот мой несчастный зять.
Я скорбию убит… вам жребий мой вверяю,
И прежде дочери лишь умереть желаю!
 

Уходит.

Явление четвертое

Рыцари.

Катан

 
Уже поведено ей с стражей здесь предстать.
Так, без сомнения, прискорбно нам взирать
На юность, красоту, на деву толь почтенну,
С надеждой двух домов в могилу заключенну.
Но на бесстрастный суд, друзья, мы призваны.
За поругание мы веры мстить должны;
Отечество равно отмщенья ожидает:
Изменница в наш град злодея призывает!
Видали в Греции и жен мы и граждан,
Что, славы отложась и веры християн,
Передавалися неверным мусульманам,
Сим алчным хищникам, презренным сим тиранам;
Но чтобы дочь отца, почтенного всем нам,
Для клятв супружеских вступая в божий храм,
Свершила заговор толь гнусный и презренный!..
Неслыханным наш град злодейством посрамленный,
К примеру вечному желает казнь узреть.
 

Лоредан

 
Стеня, произнесу: ей должно умереть.
Чем род ее славней, важней тем злодеянье.
Известно мавра нам надменное мечтанье,
Любовь к изменнице и дар его – пленять,
Вселять разврат в сердца и взоры ослеплять.
К нему относится в письме ее воззванье:
«Приди и царствуй здесь». Преступное желанье
Нам возвещает их открытый заговор;
О прочем умолчу, (к Орбагссану) скрывая твой позор
И общий стыд. – И кто, всему в бесчестье граду,
Здесь кто из рыцарей, по древнему обряду,
Отважится мечом измену защищать
И, презря чести долг, злодейство оправдать?
 

Катан

 
Обиду, Орбассан, мы все делим с тобою,
И в ратном поле мы ее омоем кровью.
Изменой прерван брак, забудь преступный взор:
Немедля казнь ее отмстит за твой позор.
 

Орбассан

 
Ужасна казнь ее… Верна или неверна,
Я был ее жених… и грусть моя безмерна.
Но стражей вижу я – и вот сама она!
Темниц ведома в мрак, цепьми отягчена…
Позорище сие мне стыд и оскорбленье!
Друзья! оставьте с ней меня.
 

Явление пятое

Рыцари, вблизи; Аменаида, вдали окруженная стражею.

Аменаида

 
О провиденье!
Не оставляй меня ты в час сей роковой.
Предмет любви моей ты знаешь, боже мой!
Виновна ли я в чем, мое ты сердце знаешь.
 

Катан

 
Преступницу сию еще ты зреть желаешь?
 

Орбассан

 
Хочу.
 

Катан

 
Пойдем, друзья; но, говоря ты с ней,
Законы помни, честь и святость алтарей;
Они поруганы и мести ожидают.
 

Орбассан

 
Всё знаю; долг и честь мне то напоминают.
(К стражам) Вы удалитеся.
 

Явление шестое

Аменаида и Орбассан.

Аменаида

 
Что смеешь ты начать?
Иль хочешь ты меня при смерти упрекать?
 

Орбассан

 
Не постыжу себя жестокостью такою.
Супругой избрана была самим ты мною;
И, может быть, любовь внушала выбор сей.
Не знаю, помнит ли душа моя об ней
Или уже скорбит, что власть ее познала;
Но я не потерплю, чтоб честь моя страдала;
Я думать не хочу, что презрен Орбассан
Для нечестивого владыки мусульман,
Для вечного врага священной нашей веры –
Злодейства равного неслыханны примеры!
Для чести сей страны, для собственной моей
Я верить не хочу ужасной вести сей.
Со дня сего тебе супругом нареченный,
Твоим бесславием сам лично оскорбленный,
Честь защитить твою за долг считаю мой.
Законы рыцарей определяют бой,
В котором мощь руки суд божий¹ совершает;
В нем меч решит, и он невинность возвращает.
На бой сей я готов.
 

Аменаида

 
Ты?
 

Орбассан

 
Я один, и льщусь,
Что после подвига, к которому стремлюсь,
Который честию пред всеми оправдится,
Принадлежавшее мне сердце вновь потщится
Меня достойным быть. Входить не стану я,
Была ли юная пред сим душа твоя
Коварного врага соблазнена прельщеньем,
Иль, ослепленная минутным заблужденьем,
Противилася ты вступить во брак со мной.
Над благородною, чувствительной душой
Благотворение власть сильную имеет;
Над добродетелью – один упрек успеет.
Не сомневаюся о чести я твоей;
Но мало мне сего: от гордости ль моей
Или то от любви, – хочу, по праву власти,
Увериться в твоей нелицемерной страсти.
Клятв строгих требуют законы в сих странах;
Я требую одной – не той, какую страх
Иль принуждение у слабых исторгают,
Что чувствам вопреки во храмах расточают:
Ты прямо говори моей душе прямой.
Скажи – и меч в руке, и я готов на бой,
Готов на смерть – но с тем, что я любим тобою.
 

Аменаида

 
В пучину бедствия низверглась я судьбою,
И, к ужасу, едва приведена в себя, –
Сей подвиг доблестный, нежданный от тебя,
Ударом душу мне последним поражает
И в ждавшую меня могилу повергает!
О рыцарь! я должна тебя благодарить;
И в час, когда во гроб готова я ступить,
В последний жизни час – тебя я почитаю.
Познай меня теперь: я сердце открываю.
Ни чести, ни стране не изменяла я,
Ни самому тебе; я не была твоя.
Ты можешь упрекать душе моей смятенной
Неблагодарностью, но никогда изменой. –
Я не могу тебя любить… Нет, сей ценой
Защиты не куплю: я отвергаю бой.
Я знаю, что у вас законы беспощадны,
Что казнь готовят мне тираны кровожадны;
Суровой гордостью я не могу блистать,
Чтобы без ужаса смерть грозную встречать.
Нет, жизнь любезна мне… В сем бедствии ужас
Я плачу о себе и об отце несчастном.
Но и в несчастии, в ужасной доле сей
Не обману тебя: не жди любви моей.
Теперь кажуся я виновна пред тобою;
Но знай, что я была б преступница душою,
Когда бы до того забыла долг и честь,
Чтоб сердце в дар тебе решилася принесть.
Ни женихом, прости, коль речью оскорбляю,
Ни рыцарем моим тебя не избираю.
Вот мой ответ; суди – и честь свою отмщай.
 

Орбассан

 
Я буду отомщать – отечественный край;
Презрение ж простив, а дерзость презирая,
Забуду их. – Итак, бой судный оставляя,
Пред мной и пред тобой чист в совести моей,
Отныне становлюсь твоим лишь судией,
Закону преданным, равно как он бесстрастным,
Ни сожалению, ни гневу непричастным.
 

Явление седьмое

Аменаида и стражи вдали.

Аменаида

 
Теперь свершилось всё… я жертвую собой!
О друг единственный, о друг несчастный мой!
Ты, для которого я жизнью дорожила,
Я за тебя теперь свой приговор свершила!
Так, за тебя умру… Но тяжкий сей позор!
Но горестный отец, представший вдруг пред взор!
Оковы, сонм убийц, орудья грозной казни!
Смерть страшную снести без трепетной боязни?
Мученье, вечный стыд?… Ах, мысль одна мертвит!
Нет! за Танкреда смерть меня не постыдит.
Не наказать меня, но умертвить лишь можно.
Как? пасть в глазах граждан преступницей мне должно?…
Я верной им была – и казнь несу от них!
Но ах, в невинности свидетелей других
Не буду я иметь кроме души невинной!
 

(К входящей Фани)

 
Ах! где ты, где, Танкред?… О друг мой здесь единой!
 

Фани, рыдая, целует ее руки.

 
Еще позволено тебя мне, Фани, зреть!
 

Фани

 
Зачем я не могу здесь прежде умереть!
 

Стражи приближаютоя.

Аменаида

 
Чудовища идут нас разлучить с тобою!
Скажи ты некогда любимому герою,
С какими чувствами я в самый гроб сошла;
Пусть знает, Фани, он, верна ли я была;
Скажи, какой меня постигнул рок ужасный:
Он, может быть, слезу прольет о мне, несчастной!
О Фани! за него себя я предаю;
Но мыслию об нем смягчу я смерть мою.
 

Конец второго действия.

Действие третье

Явление первое

Танкред, сопровождаемый двумя щитоносцами, которые несут его копье, щит и проч., и Альдамон.

Танкред

 
Для благородных душ мила страна родная!
Приветствую тебя, о родина святая!
О храбрый Альдамон, друг юности моей,
Тебе обязан я блаженством жизни сей;
Твоим усердием сюда я возвратился.
Как счастлив стал Танкред! мой жребий изменился!
О друг мой! сколь важна услуга мне твоя –
Лишь чувствовать могу, сказать не в силах я.
 

Альдамон

 
Ничтожную, Танкред, услугу выхваляешь,
И низкий жребий мой ты много возвышаешь;
Я гражданин простой, и счастлив тем стократ…
 

Танкред

 
Я то же, что и ты: всяк гражданин мой брат.
 

Альдамон

 
Два года при тебе я в бранях подвизался,
И славе дел твоих два года удивлялся,
Смотря, как превышал ты праотцев своих;
Вот всё достоинство услуг и дел моих.
В почтенном доме мне отцов твоих рожденный,
Воскормленный от них, тебе препорученный,
Я должен…
 

Танкред

 
Должен ты теперь мне другом быть.
Вот град, который я стремился защитить;
Вот град отеческий, вот стены те святые,
Где я увидел свет, и в дни мои младые
Из коих изгнан я! О друг, в каких местах
Живет Аржира дочь?
 

Альдамон

 
Во древних тех стенах;
Пред ними пышный кров чертогов возвышенных,
Где заседает сонм тех рыцарей почтенных,
Судей священный сонм, тот бодрственный сенат,
В чьей длани жезл суда и меч на сопостат.
Их сонм везде б разил магометан средь боя,
Коль не был бы лишен храбрейшего героя.
Вот копья их, щиты, их надписи висят,
И пышностью своей народу говорят
Об их деяниях, со славою свершенных:
Не зрят лишь твоего меж сих имен почтенных.
 

Танкред

 
Сокроем имя мы в враждебных сих стенах;
Известно, может быть, оно в других странах.
 

(К щитоносцам)

 
Вы знак мой с именем повесьте истребленным,
Чтоб не был в ярость он врагам моим презренным;
Доспехи без убранств, знак горести моей,
Какими их носил средь бранных я полей,
Копье и щит простой и шлем неукрашенный
Повесьте, воины, на те печальны стены.
 

Щитоносцы вешают его оружие на пустых местах между другими трофеями.

 
Но надпись на щите храните, о друзья!
В ней всё, что славно мне, и всё, в чем жизнь моя!
Она всегда в боях мне мужество вдыхала,
Она везде мою надежду составляла;
Священны в ней слова; они – Любовь и Честь.
Пришедшим рыцарям вы объявите весть,
Что воин чуждый им, но имя сокрывая,
Пришел в сей град, служить в их воинстве пылая,
И славу ставит в том, чтоб им лишь подражать.
(К Альдамону) Кто вождь их?
 

Альдамон

 
Третий год уж начал истекать,
Как ревностный Аржир.
 

Танкред (в сторону)

 
Отец Аменаиды!
 

Альдамон

 
Но долго рыцарь сей неправые обиды
От страшных нам досель его врагов сносил.
Власть должну наконец сенат ему вручил;
Здесь имя чтут его и честь и важность сана;
За старостью ж его избрали Орбассана.
 

Танкред

 
Танкредова врага! злодея моего!
Друг, что еще дошло до слуха твоего?
Скажи мне, правда ль то, что рыцарь сей надменный,
Незлобного отца прельстивши дух смиренный,
Приязни от него обет уже приял?
Что и на дочь его взор дерзкий простирал,
Что даже смел уже мечтать о браке с нею?…
 

Альдамон

 
Вчера я поражен молвой противной сею;
Но, находясь всегда при укрепленьи том,
Где мною встречен ты при вшествии твоем,
От града удален, я более не знаю,
Что делалось в стенах, которы презираю;
Они ужасны мне, ты в них гоним враждой.
 

Танкред

 
О друг, вверяюся тебе я всей душой!
Спеши в Аржиров дом, узри Аменаиду,
Скажи, что гражданин, неведомый по виду,
Усердьем движимый и к чести дома их
И к имени ее, кто с юных дней своих
Ее почтенну мать, почтенный род их знает,
О тайном слове лишь мблить ее дерзает.
 

Альдамон

 
В их доме заслужил свободный я прием;
Всех видят с радостью, всех уважают в нем,
Которые к тебе осталися усердны.
Коль небо помощь даст – мои успехи верны.