Kitabı oku: «Пути и Двери», sayfa 3

Собиратель новостей

1

Торнвудова Луна безраздельно властвовала над миром. Громадное око, заливающее бледным светом замшелые руины. Время Паломника еще не пришло, а Шен спряталась за горной грядой.

Две тени сошлись посреди каменного хаоса.

Пробила вторая стража.

Эта встреча не предвещала ничего хорошего. Двое явились в условленный час, чтобы выяснить отношения на мечах. Бой намечался давно и большинство горожан сочли бы его неизбежным.

Вокруг простирались разрушенные дома, поросшие мхом, кустарником и молодыми деревьями. Поваленные колонны, упавшие портики, останки летнего амфитеатра. Истресканная мостовая, высохшие чаши фонтанов, заваленные обломками стен улицы. Чуть поодаль высилась угрюмая махина Полуночной Церкви, в незапамятные времена оставленная своими прихожанами.

Путники сошлись в центре амфитеатра. Оба ступали мягко и неспешно, ожидая от противника любой подлости. Первый дуэлянт был седовласым здоровяком в кожаном доспехе. Взгляд тяжелый, цепкий и неприятный. В одной руке седовласый держал короткий меч, во второй – одноручную секиру. Его оппонент выглядел проще – невзрачный бритоголовый мужчина, закутанный в видавший виды дорожный плащ. Мужчина слегка сутулился, а в его правой руке можно было рассмотреть двухклинковую глефу. Редкое в здешних краях оружие. И чрезвычайно смертоносное в умелых руках. Одно лезвие глефы чуть ли не касалось мостовой, второе выглядывало из-за плеча своего хозяина.

Фигуры поединщиков на несколько мгновений застыли, отбрасывая длинные причудливые тени.

Лунное молоко заливало амфитеатр, очерчивало провалы глазниц дуэлянтов. Теневые отростки легли на первые ступени, отделяющие сцену от зрительских рядов.

А потом клинки вспороли воздух.

И начался бой.

2

В «Прожаренном поросенке» пахло отбивными, крепким элем и дешевым табаком для курительных трубок. Столы ломились от угощения и глиняных кувшинов, слышался рогот отдыхающих моряков и дружинников магистрата. По узким проходам сновали пышногрудые раскрасневшиеся красотки с подносами, источающими волшебные ароматы домашней еды.

Шенк сидел на привычном месте у окна, ожидая клиентов. Он уже перекусил и теперь потягивал горячий отвар, рассматривая ноги прохожих. «Прожаренный поросенок» разместился в подвале, так что завсегдатаям открывался чудесный взгляд на мостовую. Стекла не мешало бы помыть, но кого это волнует. Уж точно не Шенка.

Клиенты у него бывали двух типов. Первые много странствовали, ходили по миру на браннерах и торговых кораблях, а порой пристраивались к купеческим караванам, так что они много чего знали. И приходили продавать новости – слухи, выкрики глашатаев в чужих городах, проверенные и непроверенные факты. Кому-то Шенк отказывал, иным платил сущие гроши, а вот для постоянных поставщиков берег золото и серебро. Вторая категория – ищущие. Те, кто отчаялся настолько, что был готов щедро платить за любую информацию по своей теме. Таких было меньше, но именно благодаря им Шенк зарабатывал себе на хлеб.

Он был самым известным в городе собирателем новостей. Королем баек, россказней, страшилок и заморских событий. К Шенку обращались простолюдины, купцы, знать и всякие мутные типы, смахивающие то ли на профессиональных бойцов, то ли на ассасинов. Несколько раз даже из Внемирья приезжали. Удивительно, что эти существа спускаются на Твердь, но порой такое происходит.

Шенк покупал информацию у одних людей, а продавал другим. Не всегда людям. Вот такой нехитрый бизнес.

Нынешним вечером намечалось кое-что интересное. Запускалась цепочка. Шенк не знал, к чему это всё приведет, но предвкушения роились в его голове.

Собиратель был невзрачным коротышкой, предпочитающим носить одежду свободного кроя. Такую, чтобы не жалко было перепачкать о липкие столешницы и грязноватые скамьи. Чистота не была сильной стороной «Поросенка». Зато здесь вкусно кормили, а после заката собиралась разношерстная публика. Такая, что любит языком потрепать и деньжат немного подзаработать.

И вот перед ним сидит робкого вида мальчонка, одетый явно не по погоде. Заискивающе смотрит в глаза.

– Выкладывай, – говорит собиратель.

Пареньку на вид около двенадцати. Хлипкая одежонка, которая не очень-то подходит для середины осени у океанского побережья. Веленгард стоял в устье Руза, и ветра тут дули пронизывающие. Не Трордор, там еще хуже. Но и не южные порты, граничащие с Урхатом.

Мальчик замялся.

И тогда на стол улеглись три медяка.

– Мой хозяин замыслил недоброе, – язык у парнишки мигом развязался. Зрачки расширились от жадности. – На следующей неделе…

3

– …на следующей неделе караван прибудет в Веленгард, – многозначительно прошептал старик в грязном рванье, некогда служивший в княжеских конюшнях. – А с этим караваном в город вернется Дистус Дертейн.

– Правда? – Шенк приподнял бровь. – Мне казалось, что господин Дертейн покинул эти земли навсегда. Отправился в Равнинное Царство, так мне говорили.

– Верно, – согласился старик, трясущимися руками собирая медные гроши со столешницы. – Малыш Дистус всегда был не от мира сего. Отказался от веры предков и поехал за тридевять земель, в какой-то затерянный монастырь. Двадцать лет провел затворником в стенах этого монастыря, шутка ли. Говорят, тамошние монахи-воины здорово дерутся. Владеют любым оружием и даже голыми руками кого хочешь прибьют. А лучше всего эти ребята управляются с копьями, шестами и глефами.

– А чего он решил вернуться?

Старик нахмурился.

– Всякое говорят…

На столешницу улеглась еще одна монетка.

– Его фамильяром вызвали, – понизив голос, сообщил старик. – Дертейны, как известно, впали в немилость. Проблемы в Трордоре, при императорском дворе. И здесь им кое-кто не прочь перейти дорогу. Но это не точно.

– А вот с этого места, – собиратель жестом подозвал официантку, разливавшую горячий отвар, – давай поподробнее.

4

Девушка была невзрачной и страшненькой – эдакая сельская дурочка, которой посчастливилось перебраться в город и получить хоть какую-то работенку. Лучше, чем хвосты овцам накручивать.

Вслух собиратель новостей этого не сказал.

Он просто придвинул к дурнушке горсть монет.

– Думаю, этого хватит.

Глаза девушки загорелись.

– Вы очень добры, господин.

– Брось, – отмахнулся собиратель. – Итак, мы остановились на бароне Клинстене…

– Его племяннике, сударь, – уточнила девушка. – Мол Клинстен. Насколько мне известно, он воевал на севере, где-то за Ливонским Хребтом. Снискал славу героя на поле брани.

– Вот как.

– Да, мой господин. Бился против Альянса на Белом Взбережье и едва не погиб. Чудом устоял против берсеркера, и теперь об этом слагают песни.

– Доводилось слышать, – процедил сквозь зубы Шенк.

– Так вот, – в голосе рассказчицы проскользнуло восхищение, – берсеркер был огромным и свирепым, вот с такой бородищей! И руны по всему черепу. Рычал и махал своим топором, разрубил щит славного рыцаря Клинстена пополам, и тот был вынужден драться одним лишь коротким мечом. И уложил варвара, представляете?

– Охотно представляю, – кивнул Шенк.

– Я слышала, что северяне в бой идут полуголыми. Только шкуры на них… или там кольчуги…

– Клинстен, – напомнил собиратель. – Он что, возвращается?

– В лучах славы и величия, – подтвердила девушка. – Белое Взбережье теперь под властью Трордора. Альянс отброшен на восток и зализывает раны.

– Громко сказано.

– Во всех тавернах об этом поют. Великая Империя Запада – так скоро будут называть Трордор.

Будут, мысленно ухмыльнулся собиратель, если только император выстоит против Альянса и Равнинного Царства, претендующего на портовые города в сердце континента. А Облачным Скитам так и вовсе наплевать на эту мышиную возню, разворачивающуюся у них под ногами.

– Ладно, – сдался Шенк. – И что же забыл доблестный герой в нашем захолустье?

– Его вызвал отец, наш достопочтенный барон.

– С какими целями?

– А вот этого никто не знает. Но ходят слухи, что вызов как-то связан с Дертейнами. У них там война кланов или что-то в этом роде.

Скучающее выражение на лице собирателя сменилось неподдельной заинтересованностью.

5

Всю неделю в «Прожаренный поросенок» шли люди, интересующиеся свежими новостями или продающие непроверенные слухи. От этих ходоков отбою не было. Собиратель терпеливо всех выслушивал и щедро платил за уникальные рассказы. Если история повторялась в одной из доступных вариаций, продавец покидал таверну с пустым кошельком.

Иные оценивали ситуацию в городе. Торговцы следили за политической обстановкой, чтобы не прозевать масштабную резню. Такие вещи всегда подрывают инвестиционный климат. Если по брусчатке текут потоки кровищи, дальновидные люди спасают свои деньги и вывозят товары со складов.

А тут – такое.

Два старейших рода на грани выяснения отношений. И это будет язык оружия, судя по всему.

Подтягивались наемники, искатели приключений. Эти интересовались перспективами продажи своего меча тому или иному клану. Собиратель не давал советов, просто излагал суть происходящего. Неблагодарное это дело – разбрасываться советами. Сегодня оступился, а завтра тебе раскроят череп в подворотне.

Теперь многие нити сходились в таверне. Шенк плел сложную паутину – она обретала прочность с каждым произнесенным словом. Лавина перешептываний и домыслов накрывала Веленгард.

Тучи сгущались.

6

Первыми своего человека отправили Дертейны. К Шенку подсел неприметный мужичок в одежде простолюдина, под которой угадывались очертания чехлов с метательными ножами. Не мастер, охраняющий Храм Демиургов – таких в городе не водилось. Обычный головорез, выполняющий мелкие поручения своего господина.

– Мир тебе, собиратель.

Голос тихий, но в нем звучит скрытая угроза.

– И тебе, добрый человек. Зачем пожаловал?

– Разные ходят слухи, – издалека начал свою речь посетитель. – Клинстены, дескать, собираются жечь наши ремесленные цеха. И реквизировать корабли, стоящие на приколе. По разрешению императора.

– Тебе нужны факты?

– Проверенные и достоверные.

Собиратель назвал цену.

На столешницу лег золотой империал.

– Император не мог дать такого разрешения, – твердо заявил собиратель. – Официально не мог. Оба клана – верноподданные Трордора. Меж тем Дертейны три года назад торговали с ярлами Северного Альянса. И даже, говорят, были замечены в Роккевениуме. Это торговые дела, но ведь в ту пору назревала война. Император мог воспринять такие действия как… предательство. А при дворе, как известно, ничего не забывают.

– Мы поддержали поход на Взбережье, – заметил посланник. – Финансировали один из отрядов, купили оружие. Что не так?

Собиратель пожал плечами.

– Никому неведомо, что творится в голове властителя. Вот, например, Мол Клинстен сражался за Империю и собственным мечом доказал верность. В глазах императора, большую часть жизни прожившего в походном шатре, это может быть серьезным аргументом. А ведь почтенный Синклер Дертейн, земля ему пухом, лет двадцать назад нападал с ватагой бандитов на крепостных барона Клинстена. Доказать этого никто в магистрате не сумел, но все знали, кто стоит за разорением тех земель. Не исключено, что Мол воспользовался своим положением, дабы отомстить за старые обиды.

Посланник задумчиво кивнул.

– Есть сведения, – понизив голос, сообщил Шенк, – что отмашка была сделана в личной беседе. Властитель просто закроет глаза на происходящее.

– Что ж, – человек в капюшоне поднялся, – благодарю за интересный разговор, дружище.

7

Слуга барона заявился в таверну за несколько минут до полудня. Угрюмый мужик с пронизывающим взглядом. И слегка надменными манерами, что оправдывалось разве что высоким положением его хозяев.

– Дорого просишь, – сказал мужик, услышав цену.

– Найди лучшее место, – отрезал собиратель.

– Ты дерзок.

– Я выполняю свою работу. То, что тебя интересует, относится к категории редких товаров. Штучных, если уж совсем откровенно. Этих сведений ты больше нигде не получишь.

– А если мой господин притащит тебя в замок и велит пытать раскаленными прутьями?

– Не удивлюсь такому повороту, – ухмыльнулся Шенк. – Это в духе барона. Вот только собиратель в городе один. Неровен час, вновь потребуются мои услуги. Боюсь, восстать из мира покойников не получится, так что вы прозеваете момент, когда Дертейны снова начнут резать холопов.

Мужик выругался в бороду.

И положил золотой на столешницу.

– Другой разговор, – собиратель потянулся к монете, но его пальцы были прижаты тяжелой ручищей.

– Я слежу за тобой, – заявил клиент. – Обманешь в чем – сгинешь в каменном мешке.

Лапа убралась восвояси.

Шенк придвинул монету к себе.

– Итак, вас интересуют планы одного монаха из Равнинного Царства. Говорят, это великий боец, но сражается он исключительно за правое дело. И никогда не участвует в военных походах, имеющих целью разорение чужих территорий.

– Так и сидел бы в своем монастыре.

– Вызвали фамильяром.

– Это нам известно. Что он задумал?

– Отец Дистуса, как вам известно, собирает отряды ополченцев и активно нанимает людей со стороны. Крепких воинов, сплошь северян. Те с удовольствием будут махать топорами за звонкую монету, это факт. И силы там значительные.

Бородач фыркнул.

– Мы порвем их.

Собиратель изобразил сомнение на своем лице.

– Мне тут поведал один мальчонка, что силы примерно равны. Даже с некоторым численным перевесом в сторону Дертейнов. Единственное, что их смущает, так это прочные стены замка, которым владеет достопочтенный барон. Крепость выдержит многолетнюю осаду, а преодолеть ров будет очень сложно. Северяне хороши в рукопашной, но они не умеют строить осадные машины и штурмовать фортификационные сооружения.

– А то, – хмыкнул бородач.

– Но город вы потеряете, – резонно заметил собиратель. – Они будут полновластными хозяевами здесь. Начнут контролировать всю торговлю между островами и Срединным Морем. Укрепят влияние и вскоре склонят чашу весов в свою пользу.

– Или отгребут в первой же сече.

– Этого нам не дано знать, – собиратель философски закатил глаза. – Поэтому у Дертейнов есть компромиссное решение. Они не хотят топить город в крови и намерены предложить поединок. Точнее – согласиться на него, если предложение поступит от барона.

– С чего они решили, будто мы пойдем на такой шаг?

– Это выгодно обеим сторонам.

Бородач обдумал услышанное.

– Значит – поединок.

– Верно.

– Между кем?

– Мол против Вестуса.

8

На следующий день после поединка город шумел, точно разбуженный улей. Великие воины сошлись в старом амфитеатре. Вероятно, этот бой следовало бы воспеть в сагах и сказаниях, вот только свидетелей не осталось. Оба поединщика погибли, не вернувшись к своим кланам. Там их и нашли – исколотых, изрезанных, истекших кровью.

Великие дома оплакивали своих детей. Было заключено перемирие, поделены сферы влияния, улажены старые распри. Семьи погрузились в траур, матери и сестры были безутешны. Вестус жил один и не оставил после себя наследников. Мол завел на Тверди красавицу-жену и троих детей. Люди делали ставки и многие горевали по бездарно проигранным монетам. Смерть обоих поединщиков… такое ведь нечасто случается. Роковое совпадение. Знак судьбы, насмешка богов.

Единственным человеком, которого всё устраивало, был собиратель новостей. Он сидел в таверне «Прожаренный поросенок» и счастливо улыбался. Мать Шенка была родом из деревушки, которую дотла сожгли Дертейны. Отец тогда поехал с сыном в город – торговать медом и овощами. А вернулся на пепелище. Барон не защитил своих крестьян – его больше интересовала любовница в Трордоре, к которой он укатил на несколько недель.

Собиратель очень любил свою мать.

Эта женщина умела рассказывать хорошие истории на ночь.

январь, 2020

Друг

Я хорошо помню день, когда стал частью семьи Никоновых. Проснувшись, я решил слетать в их загородный дом – что-то неодолимо повлекло меня в те края. Пришлось подняться над городом, выше самых высоких домов и транспортных потоков, а затем устремиться на юг – к патриархальным и сонным коттеджным поселкам. Мир казался новым и чудесным, я впитывал его каждой клеточкой своего крепкого тела. Думаю, у меня получилось бы переместиться к Никоновым мгновенно, но я решил устроить себе небольшую прогулку. Хотелось понаблюдать за людьми и машинами, увидеть в небе перелетных птиц и поглазеть на непрерывно меняющиеся облака.

Плыть над мегаполисом, воспринимать целостную картину бытия – это здорово. Осознавать свои возможности, стремиться к чему-то светлому, общаться с разумными существами… и быть чьим-то другом.

Разумеется, я осознавал, что не являюсь полноправным членом их семьи. Хотя бы по факту рождения. Но меня приняли и полюбили, так что впоследствии я имел честь наблюдать за десятками поколений этого могущественного клана. Я растил их детей, летал с ними к звездам, исследовал далекие миры. Я видел, как строилась Дверная Сеть.

Итак, я снизился над тихими пригородами – там, где заканчивались последние постройки нынешнего Стимбурга и начинались бескрайние поля, чередующиеся с лесными массивами. Изредка в эту красоту вписывались синие глаза озер и извилистые ленты рек. Кое-где виднелись крыши загородных особняков – они принадлежали семьям, исповедующим уход от механистической цивилизации. Странно об этом говорить на планете, любой житель которой волен открывать Двери и путешествовать по бесчисленным мирам Сети. Во всяком случае, теперь. Но это чужая философия, постулаты которой меня не интересуют.

Никоновы ждали моего прибытия на лужайке перед домом. Дети носились по траве, пинали мяч и смеялись. Отец с матерью отдыхали в шезлонгах у края бассейна, неспешно беседуя. А бабушка и дедушка, основатели клана, устроились в плетеных креслах на веранде. Эта идиллическая картинка навсегда врезалась в мою память. Впрочем, я не склонен что-либо забывать и всегда могу разархивировать понравившиеся образы.

Я сбросил высоту, вальяжно приблизился к владениям своих друзей и застыл в нескольких метрах над газоном. Они получили возможность рассмотреть мой корпус во всем великолепии. Беседа прервалась, и Антон Никонов восхищенно уставился на меня. Его жена, Медея, изучала гостя с некоторой отстраненностью – она всегда умела держать себя в руках.

А потом примчались дети.

– Папа, что это такое?

– Ничего себе.

– Какой огромный!

Старшего мальчика звали Крисом, и он уже успел пройти базовый школьный курс. Девочка в ситцевом платье, веснушчатая и улыбчивая, – это Саша. Шесть лет, ураган в голове. Трехлетний Богдан молча стоял, задрав голову, и улыбался. Тень падала на задумчивое лицо малыша, а в его руке был зажат сачок.

– Это корабль, да? Наш корабль?

– Сами спросите, – предложил отец.

Старики на веранде зашевелились, привлеченные всеобщей суматохой. Впрочем, их нельзя было назвать стариками в полном смысле этого слова. Визуально старшее поколение Никоновых выглядело на двадцать пять или тридцать. Практически ровесники своим отпрыскам. Столетние ровесники.

– Как тебя зовут? – спросила Саша.

Я извлек из анналов памяти свой серийный номер и сообщил его девочке.

– Сложно, – пробурчал Крис.

– Так назови его человеческим именем, – предложил Антон Никонов.

Крис внимательно посмотрел на меня.

– Ты серьезно, пап?

– Вполне.

Мальчик на секунду задумался.

И выдал:

– Отныне ты будешь зваться Хаосом.

– Вот еще, – фыркнула девочка. – Мне это имя не нравится.

– А что ты предлагаешь?

– Пусть будет Стремительным. Или Пушистиком. Или…

Отец поднялся с шезлонга и пересек лужайку. Встал рядом с детьми. Медея тоже решила присоединиться к разговору. У женщины было красивое загорелое тело. По меркам людей – идеальные пропорции. И медные вьющиеся волосы, которыми Антон восхищался на протяжении всего их брака.

– Это корабль, – назидательно произнес отец. – Его нельзя называть Пушистиком. Он разумен, и это друг нашей семьи. Так проявите чуточку уважения.

– Борей, – предложил Крис. – Это бог ветра.

– Неплохо, – похвалил отец.

– Боря, – улыбнулся трехлетка.

Все засмеялись.

И я стал Бореем.

Мне понравилось это имя – оно было звучным, имело богатую историю и намекало на божественное происхождение. А ведь меня собрали не то, чтобы боги… но те, кого сейчас называют ушедшими Демиургами. Люди, покорившие космос, распространившие свое влияние на десятки тысяч световых лет, построившие Двери и перекроившие облик родной планеты.

Я никогда не воспринимал себя машиной. Мой разум обладал изрядной долей автономии, но внутренние блокировки мешали покинуть Никоновых и обрести самостоятельность. Я принадлежал этому клану, хотя и не осознавал своей зависимости. Я не страдал, ведь я любил их. И продолжаю любить.

Утром мы отправились в первый вояж по Солнечной системе. Посетили терраформированный Марс и парочку спутников Юпитера. Навыки пилотирования моим друзьям не требовались – я взял на себя эту почетную обязанность. В ту пору человечество уже перешагнуло световой барьер и научилось строить звездолеты, пробивающие червоточины в складках пространства-времени. Я был одним из этих звездолетов. Поэтому на семейном совете Никоновы решили испытать мои возможности и прыгнуть к Сириусу. Что ж, сказал я, почему бы и нет. Проложить курс было легко, до Сириуса рукой подать. И мы отправились к белому карлику в созвездии Большого Пса, чтобы провести там еще пару недель.

В ту пору люди никуда не спешили. Кто-то имел базовый доход и не нуждался в постоянной работе. Кто-то обладал состоянием, умножавшимся на протяжении нескольких веков. Такие семьи могли позволить себе даже личный орбитальный пузырь. Дверей тогда не было, и мы просто перемещались от звезды к звезде, прогрызая вечную тьму генераторами Сушкова. Метрики кротовых нор разворачивались перед моим взором умопомрачительными конструктами. Визуализация высшего порядка, недоступная людям. Мои пассажиры вообще не воспринимали сам путь в подпространстве – они выныривали в пункте назначения и радовались жизни.

Дети продолжали развиваться в моей обучающей среде. Никаких школ, свободное посещение. Родители контролировали знания и следили за потраченными на предметы часами. Иногда обсуждали пройденный материал. Впрочем, подобные беседы были излишними – младшее поколение Никоновых отлично справлялось с промежуточными тестами.

Золотые годы.

Сейчас, когда я вспоминаю тот период своей жизни, внутри моих квантовых схем поднимается ностальгическая волна. Ничего не могу с собой поделать.

Моим любимчиком был трехлетний Богдан. Спокойный мальчишка, склонный к созерцанию и осмыслению всего происходящего вокруг. Богдан мог часами рассматривать звезды в обзорных экранах пассажирской палубы или слушать музыку, думая о чем-то своем. Все вопросы задавались по делу. Не помню, чтобы я слышал хоть одну истерику или каприз на ровном месте.

Спустя четверть века Богдан одолжил меня у семьи и отправился в далекий поиск – за пределы освоенного людьми пространства. Никто не возражал. Никоновы с головой погрузились в проекты, затрагивающие область генетических модификаций и продления жизни. Разумеется, никто из Демиургов в ту пору не обладал бессмертием. Человечество достигло впечатляющих успехов в сфере геронтологии. Старость отодвинулась на двести-триста лет, но ведь разумные существа всегда думают о своей конечности. Антон Никонов понимал: если он не решит проблему за полтора столетия, его родители умрут. Медея и подросший Крис примкнули к исследованиям отца.

А Богдана тянуло к звездам.

И мы отправились в бесконечное, по человеческим меркам, странствие. В котором провели без малого сорок лет по моему внутреннему летосчислению. Релятивистский эффект был сглажен червоточинами, но ведь внутри звездных систем мы носились на околосветовых скоростях. Так что Никоновы не видели своего отпрыска почти век.

Когда мы вернулись, Земля здорово продвинулась в своем развитии. Старшее поколение долгожителей теперь могло отпраздновать своё пятисотлетие. Появилась Дверная Сеть. Крис переключился на генетические модификации, клонировал себя и основал хабитат на окраине Альфы Центавра А. Саша обзавелась семьей, и на свет появились наследники Никоновых. Три поколения детей – столько я успел пропустить, прыгая от одного солнца к другому. Богдан несколько лет провел на Земле, а потом переделал себя, адаптировав тело под любые гравитационные перепады, воздушные смеси и климатические условия. Сделав так, мой лучший друг покинул Землю и никогда больше на нее не возвращался. Говорили, что Богдан отправился бродить по мирам Дверной Сети, которая разрасталась стремительными темпами в ту пору. Моего мальчика всегда что-то манило – грани, за которые прежде никто не заглядывал. По натуре своей этот парень был кочевником, которому не сидится на месте. Я понимал его, как никто другой.

Тосковать пришлось недолго.

На моем попечении оказались правнуки Саши – двенадцатилетний Тим и десятилетняя Карина. Оба завершили базовые школьные программы и перед выбором дальнейшего вектора развития решили немного отдохнуть. Корабли моего класса начали выходить из моды – даже богатые семьи предпочитали скитаться по Галактике через Двери. Появились летающие дома, сопоставимые по своим габаритам со звездолетами, но не оснащенные генераторами червоточин. Эти дома величественно проплывали сквозь порталы и уходили в небытие. Преимущественно на Преддверье, откуда можно было перемещаться в любом направлении.

Именно тогда я впервые услышал о Преддверье.

Высокотехнологичный мир, земная колония с большими перспективами. Транспортный узел, сердце человеческой империи. Туда стекались лучшие земные умы, перебрасывались колоссальные ресурсы. На Преддверье обосновались и Никоновы. Не все, но многие. Моих друзей разбросало по космосу, не соберешь.

Тим и Карина решили добраться до окраинных миров империи через Двери, а затем прыгнуть к Галактическому Ядру – туда, где разрастались наши автономные колонии. В Ядре жили и другие расы, с которыми мы сумели наладить контакт. В основном, дружественные. Земляне достигли той степени могущества, когда с ними никто не хотел связываться. Включая потенциальных агрессоров. Поэтому Никоновы чувствовали себя в безопасности, у них напрочь отсутствовал страх перед неизведанным.

Я выполнил их приказ.

Мы встроились в вереницу домов и прошли через портал, ведущий на Преддверье. Если честно, узловой мир мне не понравился. Густонаселенный, шумный, суетливый. Уже тогда появились подводные города, в которых обитали переделанные соплеменники моих друзей. Сознание людей больше не привязывалось к телесной оболочке. Можно было внедряться в кракенов, русалок или тритонов по собственному усмотрению. Здравомыслящих людей эти игры с оболочками не прельщали, но ведь здравомыслие не передается по наследству…

Чтобы достичь пределов Сети, нам потребовалось преодолеть дюжину порталов. Больших, приспособленных под габариты крупнотоннажных конструкций, а не обычных пешеходов. В итоге мы оказались за семнадцать тысяч световых лет от Земли – в области непрерывного расширения. Солнечная система, в которой мы вынырнули, считалась необитаемой – здесь околачивались исключительно тоннельщики – модули, разработанные для открытия новых порталов. Встречались и корабли Дальнего Поиска – мои братья по разуму. Я переговаривался с этими отважными героями, выяснял обстановку и уточнял координаты колониальных миров. По сути, речь шла об анархических поселениях, вышедших из-под земного протектората по разным причинам. Оставался открытым вопрос, что станет с этими ренегатами, когда Сеть расширится еще на пару сотен световых лет. Я хорошо понимал, что Земля найдет политические и экономические рычаги давления, чтобы включить выпавшие из обоймы расы в свою культуру.

Мы отправились на Каталонию.

Выбор для детей предсказуемый, учитывая экзотичность этого мира. Планета, как и сейчас, была спутником газового гиганта в системе желтого карлика, слегка превосходящего по светимости наше Солнце. Гравитация почти стандартная, но ощущается некоторая легкость в движениях. Так говорили дети. Каталония была водным миром, который растопили и адаптировали для людей терраформеры. Ледяной панцирь исчез, повысилась температура, атмосфера стала пригодной для дыхания. И достаточно плотной, чтобы защитить население от потоков радиации, льющейся из космоса. Колонисты на этом не успокоились и превратили своё обиталище в тропический рай с дрейфующими по поверхности искусственными островами и подвешенными на орбите климатическими станциями. Мы провели на одном из таких островов три недели, изредка выбираясь к соседям с туристическими целями. Чудовищные приливы, вызванные силой притяжения Испанца, тамошнего газового гиганта, могли бы сокрушить любое поселение. К счастью, Каталония располагалась на достаточном удалении от этого чудовища. А штормы и волны цунами гасились с орбиты – за это отвечал специально разработанный ИскИн.

По моему скромному разумению, Каталония была отсталым мирком с примитивной экономикой. Правда, экономика эта была самодостаточной и позволяла обеспечивать своих граждан всем необходимым. Разумеется, анархисты лишили себя передовых биотехнологий, кочующих по центру Сети, – продолжительность их жизни оставляла желать лучшего. Но такой атмосферы свободы, вечного праздника и взаимопонимания я больше нигде не встречал. Тим и Карина были счастливы в этом месте.

Мы слетали еще на некоторые изоляционистские поселения. Там дела обстояли не столь радужно. Кто-то сражался за жизнь с местной агрессивной фауной, другие страдали от разгулявшейся преступности. На этих планетах мы не задерживались слишком долго, ограничиваясь жизнью в хорошо защищенных анклавах.

Любые странствия однажды подходят к концу.

Дети повзрослели, поумнели и многое поняли. В пути каждый из них принял решение. Я был в курсе этих решений и полностью поддерживал своих юных друзей. Тим сконцентрировался на изучении замкнутых социумов, а Карина – на интерфейсах по управлению силовыми потоками. Именно Карина заложила основы технологий, которые сейчас принято называть магией. Я имею в виду руны, заклинания, волшебные артефакты – всё, что стало таковым после Большого Отката. А в те далекие времена Карина просто переводила энергию в бытовую плоскость, оперируя голосовыми и жестовыми командами. Несложно догадаться, что для проведения успешных экспериментов ей следовало переехать на Преддверье. Столетия спустя Карина прославилась под именем Завея. После Отката ей даже стали поклоняться, хотя девочка ушла вместе с другими Демиургами из нашей реальности.

Шли века, я продолжал заниматься воспитанием Никоновых. Основатели центральных ветвей клана давно умерли, не дотянув до подлинного бессмертия, которое открылось Демиургам на пике их возвышения. Иногда мне не хватает Антона и Медеи, но больше всего я тоскую по Богдану, ушедшему бродить среди звезд. Поколения друзей росли на моих глазах, взрослели, обретали свой путь и рассеивались по вселенной. Каждый из них – в моей памяти.