Kitabı oku: «Я хочу стать Вампиром…», sayfa 19

– Видишь его? – спросила Эфрат. Рахмиэль кивнул.

– Это очаровательное создание, от которого даже меня начинает подташнивать, супруг той дамы, что так приветливо на нас посмотрела при входе.

– Оу… теперь понятно, отчего такое чувство, что его одевает бабушка.

– Держу пари, она даже пахнет этой бабушкой. Ну или мамой… – добавила Эфрат, – как ты понимаешь, это не то место, где при появлении клиента будут выбрасывать сигарету.

– Или шлюхой. Я может быть слишком консервативен, но в моем мире на улице курят или парижанки или шлюхи. А мы не в Париже.

– Ты правд, мы неприлично далеко от Парижа, – Эфрат любезно улыбнулась далеко не любезной официантке, которая подошла принять у них заказ, – это, кстати была «менеджер ресторана».

– То есть в данном случае свинопас? – уточнил Рахмиэль.

– Свинопаска, не забывай про феминитивы. В данном случае это может быть единственным свидетельством в пользу принадлежности этого существа к женскому полу.

– Да уж, у нее побольше чем у меня будет, – рассмеялся Рахмэль.

– Хотя у тебя немаленький, – Эфрат пыталась сохранять серьезность, но получалось плохо.

Эфрат что-то сказала официантке, и та ушла.

– Что ты сейчас сказала?

– Я попросила две кружки пива.

– А на каком языке ты попросила две кружки пива?

– Тебе лучше не знать, – ответила Эфрат, – но поверь мне, в этом городе мало кто хочет его слышать.

– Так что мы здесь делаем? – спросил он и Эфрат его услышала, несмотря на музыку.

– Ты любишь кино?

– Внезапно, – слегка удивился он, – но допустим, что люблю. С попкорном. А что?

– Если бы ты любил кино получше, то мне бы пришлось куда меньше объяснять.

В этот момент официантка вернулась с двумя бокалами светлого пива. Эфрат вежливо кивнула в знак благодарности, но не притронулась к напитку. Как и Рахмиэль. Сидевшие вокруг не скрываясь разглядывали их, издавая при этом самые разнообразные звуки, часть из которых даже могла быть речью.

– Есть хороший фильм, про мафию, полицию и двух странных парней. Они тоже не знали особенно, куда им ехать и кого искать, но так получалось, что им всегда удавалось находить плохих парней. И когда другие были бессильны, когда система правосудия не могла дотянуться туда, где скопилось слишком много грязи, когда мелкие гнусности превращались в настоящую скверну, тогда… наступало время Святого Лорана!

Эфрат ударила в пол тонким каблуком, не столько тонким, сколько внешне хрупким, переплетенные между собой золотые буквы YSL казались иллюзорными, но в действительности могли преодолеть любые преграды. Эфрат встала и медленно пошла в сторону коридора, в конце которого должны были находиться комнаты для дам и джентльменов, если бы таковые посещали это заведение. По дороге она не забыла посмотреть на сцену самым однозначным из своих взглядов. Ее туфли и правда носили имя упомянутого святого. Но никто их тех, кто провожал ее глазами, об этом не знал. Не знал этого и кудрявый музыкант, который, выдержав небольшую паузу спустился со сцены и пошел за ней следом.

Пройдя несколько метров по коридору, Эфрат повернула за угол, где и остановилась. Не прошло и минуты, как из-за поворота показался музыкант. Весь его вид должен был внушить потенциальной жертве доверие и ту самую уникальность, которую каждый психопат создает для своей добычи. Эфрат мило улыбнулась и облокотилась спиной о стену, расставив ноги чуть шире, чем это можно было ожидать. Кудряшка, ничего не подозревая, подошел к ней. Эфрат имитировала дыхание так, чтобы он думал, чтоб смог установить близкий контакт со своей жертвой. Ведь именно этого психопаты всего мира хотят больше всего на свете, близости, контакта, принятия, иллюзии контроля. И Эфрат собиралась обеспечить ему наивысшую из возможных степеней принятия, ту самую, которой он втайне жаждал, потому что был не в силах справиться с реальностью, будучи слишком жалким для того чуда, которое принято называть жизнью.

– I will bite it with my teeth as one bites a ripe fruit. Yes, I will kiss thy mouth¹² … – ее белоснежные клыки нехотя показались в ореоле алых губ, как раз в тот момент, когда сонная артерия пульсировала под ними. И это был момент, когда она остановилась. Остановилось и ее притворное дыхание. Пространство вокруг них стало чуть плотнее обычного, как будто помогая Эфрат удерживать жертву. Она опустила руки на его голову, утопив пальцы в кудрях. В уплотнившемся пространстве звук показался сдавленным и приглушенным, разрывавшаяся плоть приветствовала мир алыми брызгами крови. Кружевное платье, которое так оберегал Рахмиэль, тут же намокло. Кровь просочилась сквозь тонкую материю, коснулась кожи Эфрат и тут же исчезла. Эфрат держала в руках оторванную голову, почти не слыша, как туловище в судорогах и конвульсиях опустилось на пол.

– But, wherefore dost thou not look at me…? – произнесла она и усмехнулась. Это не был тот свойственный ей веселый, немного ироничный смешок, на этот раз в ее голосе слышалась какая-то далекая тоска.

– Мой дорогой друг, – медленно прошептала Эфрат, держа перед собой оторванную голову, – это была не любовь, даже на первый взгляд. Ты думал, что пьешь ее мед с его губ, но каждый день ты принимал яд, и однажды он превратил тебя в живой труп. Тебя, который так настойчиво отказывался стать моим компаньоном в вечности, несмотря на все мои уговоры и на все уговоры твоей семьи. Ты остался, и его яд отравил твою жизнь. А ты мог бы жить. И не только любить, но и быть любимым. – Она смотрела в тускнеющие голубые глаза, затем накрыла их ладонью. Ее губы беззвучно двигались, произнося только ей известные слова. Она опустила ладонь вниз, чтобы опустить веки и подарить этому взгляду покой, которого ему желали очень и очень многие.

Она перехватила оторванную голову так, что ее окровавленные пальцы снова утонули в кудрях, перешагнула через лежащее на полу тело, осторожно обошла растекающуюся по полу кровь, чтобы не поскользнуться, и медленно начала свой обратный путь в зал. Капли превращались в тонкие линии, затем объединялись в поток и наконец Эфрат накрыла вуаль их стремительного танца. Эфрат не спешила, она прокладывала себя путь сквозь пространство и время, сливаясь с ними и проницая их насквозь. Обычно она не обращала на это внимания, но сейчас они говорили о совершенно новых условиях совместной жизни.

You spin me right 'round, baby, right 'round

Like a record, baby, right 'round, 'round, 'round¹³

Присутствующие не сразу поняли, что произошло. И лишь, когда кудрявая голова, подобно комете с сияющим рубиновым хвостом, преодолела половину зала и повисла на люстре в самом его центре, веселье наконец стихло. Теперь только медленный стук ее каблуков эхом разносился по помещению. Эфрат дошла до границы между коридором и залом дошла до границы между коридором и залом, остановилась, не спеша выйти из тени, и дала публике возможность как следует себя рассмотреть. Теперь их взгляды были совершенно иными. Впрочем, и она смотрела на них совсем иначе. Ее глаза чернели на фоне бледной кожи, губы сияли свежей алой кровью, и на короткое мгновение могло показаться, что тьма вокруг нее рассеивается, это золото ее волос расплескалось в воздухе и струилось теперь по хрупким плечам, смешиваясь с окровавленным кружевом платья.

– Меня зовут Эфрат. – Она сделала еще несколько шагов вперед и продолжила. – Я жрица храма богов, что древнее этого мира. И это – мой город.

Рахмиэль вздохнул, увидев, во что превратилось платье его спутницы. В эту минуту он понял, что на его едва двадцатилетние плечи спустились события не одной сотни лет. Прямо перед его глазами разворачивалась бездна, в которую он падал так же стремительно, как падают с небосвода звезды. Он улыбнулся. Его первые сто лет обещали быть жаркими. А потому сделать несколько глотков стоящего перед ним пива было отличным решением, к тому же, вкус оказался неожиданно приятным. Это, по словам пивоваров, из-за текущей под землей воды. Если бы кто-то сейчас посмотрел сквозь дешевые пластиковые двери, то увидел бы, как Йозеф, заручившись помощью друзей, закрывает тяжелые деревянные двери, чтобы скрыть от случайного взгляда происходящее за ними.

Рахмиэль поставил бокал на стол. Как раз вовремя, чтобы поднять глаза и встретиться взглядом с Эфрат:

– Всех до единого! – закричала Эфрат, и крик перешел в рычание. Из широко распахнутого оскаленного рта летели брызги крови. На мгновение Рахмиэлю показалось, что тьма вырвалась из ее глаз и порывом ветра устремилась в зал, где тишина взорвалась человеческими криками. Самым лучшим было то, что ему не показалось. Черный ветер наполнил плохо освещенный зал. Поначалу за его движением было непросто уследить, но вот он настиг бегущего к выходу человека и исчез. Лишь для того, чтобы очень скоро появиться вновь, прокладывая себе дорогу обратно сквозь кости, внутренности и плоть, кровь летела во все стороны, но тьма, клубящаяся в воздухе, перехватывала ее на лету, стремясь поглотить каждую каплю. И вот сотканный из тьмы и крови вихрь уже не казался таким призрачным.

Почти ленивым и полным удовольствия движением Рахмиэль повернул голову в сторону своей первой жертвы. Молниеносно оказавшись рядом с ней, он сомкнул свои пальцы вокруг ее горла так, что она начала хрипеть и задыхаться. И это мало отличалось от тех звуков, которые менеджер ресторана обыкновенно издавала до этого дня.

– Я буду убивать тебя медленно, – пообещал Рахмиэль, глядя в ее глаза. А затем он опустил свободную руку к предплечью жертвы, сжал почти также сильно, как сжимал ее горло, и с силой дернул вниз. Раздался звук рвущейся ткани, хруст сухожилий и связок, костей, покидающих суставы. Рахмиэль отбросил оторванную руку в сторону, превратив тело женщины в бутылку кровавого шампанского. Он рассмеялся и направил рубиновый поток в зал, как если бы хотел оповестить всех, до кого мог дотянуться, об их будущей участи.

– Мне нравится эта идея! – Голос Эфрат был не таким, как всегда. Сейчас он был звонким и искрящимся, только искрился он холодом. Вампирша стояла на барной стойке, по которой уже бежала тонкими ручейками чья-то кровь. Не желая расставаться со своими неизменными каблуками, одним только чудом она удерживала равновесие, можно было подумать, что ей и вовсе не нужно касаться поверхности, что почтение к земному притяжению для нее не более чем галантная любезность по отношению к миру приютившему ее.

Длинным прыжком Эфрат преодолела расстояние до ближайшего человека и появилась прямо перед ним как раз тогда, когда он спрятался за ближайшей колонной, думая, что ему удалось скрыться. Но Эфрат двигалась слишком быстро, чтобы хоть кто-то мог ее заметить или предугадать, где она окажется в следующий момент, ведь кроме нее по залу метался смерч, поглощающий любую жизнь на своем пути.

– Не так быстро, детка, – Резкая боль пронзила все тело ее жертвы, подобно тонкой нити, удерживающей душу в теле, боль рассекала пополам незадачливого выпивоху, подвернувшегося под длинную руку полуночного правосудия.

Эфрат разрывала плоть зубами, выплевывая куски мяса и снова возвращаясь к кровоточащему телу. Человек еще пытался вырваться из ее хватки, как и все живое, он стремился избежать смерти, и как и все живое, был обречен с ней однажды встретиться. Этому повезло чуть больше, чем другим, смерть милосердно пришла к нему раньше запланированного часа. Вовсе не потому, что он как-то по-особенному провинился, просто потому что таких, как он, не считают. Эфрат было очень много лет, но ей все еще было семнадцать, и она все еще видела мир, в котором люди куда старше ее, не достойны даже жалости, они соревнуются с детьми, с теми, кто заведомо слабее, чтобы хоть на мгновение забыть о собственной убогости или о том, что они и только они несут за нее ответственность. Жалкие, слабые, подлые твари, по собственной воле отвернувшиеся от искры божества, что вдохнула в них жизнь. Зато теперь, когда этой искры нет, когда все вокруг погружено во мрак, несмотря на яркие огни, все происходящее здесь не имело для богов совершенно никакого значения и оставалось на усмотрение тем, кто был достаточно силен, чтобы находиться между небом и землей, пересекая границы миров и иногда, только иногда останавливаясь в одном из них ради пары хороших туфель.

Яркие рубиновые капли стремились украсить собою каждый изгиб ее каблука. YSL, и до этого испивший немало крови своих поклонников, теперь мог наслаждаться истинным гедонизмом, красотой ради красоты, в одном остановившемся мгновении, когда золото каблуков Эфрат окрасилось багрянцем. Кровь была повсюду. Весь пол был залит ею и, если присмотреться, можно было разглядеть, как поднимается пар. Свежая, теплая, искрящаяся огнями, обволакивающая подобно сновидению, этот несущий в себе жизнь эликсир сейчас был разлит по полу и превратился в море, где волны прилива подчиняются не только и не столько ритмам луны, сколько ритмичным ударам каблуков. Рахмиэль любовался этим движением стихии, каждым ударом волны, нежно-розовыми барашками, украшавшими поверхность этого внезапно разлившегося моря. Он держал в руках тело менеджера, которое все еще подавало признаки жизни, что ничуть не смутило Рахмиэля – он хорошо знал таких дам. И хорошо знал, что мир стал бы лучше, не будь их, а потому решил сделать мир чуточку лучше. Он швырнул тело на пол, в лужу крови. В полете то, что осталось от «дамы» встретилось со столом и парой стульев, что безусловно привнесло новые ощущения в ее бесславное существование. И все же, стоит отдать должное силе человеческой злобы, когда тело закончило свое путешествие в пространстве и наконец замерло, наполовину укрытое багряными волнами, откуда-то сквозь этот алый бархат все еще сияли полные злобы и ненависти глаза бывшего менеджера «ресторана». Кто знает, может быть, злоба и ненависть и были единственным источником этой жизни, может быть, только ими и была жива эта человекообразная оболочка, судорожно дергающаяся теперь на полу, в грязи и ужасе, атмосфера как раз ей под стать. Именно так думал Рахмиэль, наблюдая за тем, как тело хватало ртом воздух.

– Воистину, жизнь, которую стоило прожить, – пренебрежительно произнес он и устремился к следующей жертве. Для него не имело никакого значения, кто это будет, все были перед ним равны: сплошная серая масса, чудовища, способные поглотить свет, но не способные противостоять свету с другой стороны. Свет солнца подобен человеческой жизни, размышлял Рахмиэль, ступая по поверхности кровавого моря, скоротечен и условно ярок, свет луны подчиняет себе все, не зная препятствий. Настигнув следующую жертву, он не дал себе труда превратить ее в пищу, вместо этого он разорвал надвое мягкую плоть человеческого тела. Скорость, с которой он это сделал, превратила обычный мешок с кровью в фонтан игристых рубинов, ударивших в потолок. На долю секунды грязный подвал превратился в волшебный грот, чьи своды украшали настоящие драгоценности.

Наконец шум и крики успокоились. Похоже, в помещении не осталось ни одной живой души. Вихрь стих. А кровавые волны все еще ударялись о каблуки Эфрат, стоящей сейчас в центре зала. Рахмиэль подошел к ней. Какое-то время они смотрели друг на друга, и только им одним было известно, что открывалось по ту сторону взгляда.

Рахмиэль достал из кармана джинс смартфон, и зал заполнил мягкий голос Криса Айзека.

– Вы позволите? – Рахмиэль протянул Эфрат руку, приглашая к танцу.

Эфрат улыбнулась, шагнула ему навстречу и вложила свою руку в его. Их одежда была мокрой от крови, а кожа из мраморной стала слегка розовой, и можно было заметить, как, попадая на кожу вампиров, кровь медленно исчезает. Они мерно покачивались на кровавых волнах, обнимая друг друга. Иногда им под ноги попадали чьи-то руки, иногда просто неопределенного происхождения части тел, вампиры успешно обходили препятствия, и пока они медленно кружились в танце со стен на пол устремились багряные реки. Вся кровь вокруг будто стремилась к одному источнику, который сейчас двигался по залу. Эфрат и Рахмиэль смеялись, совсем как когда-то на веранде ресторана, как в берлинских клубах, как и всегда, когда оставались одни, наедине с миром, куда более древним, чем любой из городов, которые они уже видели и которые им только предстоит увидеть. В зале почти не осталось света и уж точно не было ярче того, который окружал танцующую пару. Кровавый пар поднимался в воздух и таял, уходя в неизвестность.

Like the river flows

Shortly to the sea

Darling, so we go

Some things were meant to be, oh

Take my hand, take my whole life too

'Cause I can't help falling in love with you

'Cause I can't help falling in love with you¹⁴

За их спинами раздался звук открывающихся дверей.

– Госпожа Эфрат, господин Рахмиэль, – в проеме открывшихся дверей показался Йозеф, – я вовсе не хочу вас прерывать, но время истекает и вам пора уезжать.

– Да, Йозеф, спасибо, – ответила Эфрат, все еще обнимая Рахмиэля.

– И вы, возможно, захотите переодеться, – с легкой ноткой иронии закончил свою мысль Йозеф.

– Пожалуй, – согласился с ним Рахмиэль. – Идем?

Эфрат оглядела помещение. В этот момент кудрявая голова сорвалась с люстры и упала вниз. Как раз возле того, что когда-то было менеджером ресторана. Вампиры переглянулись и засмеялись звонким, искрящимся смехом. Так смеются дети, чья шалость успешно удалась.

– Как это трогательно. – Рахмиэль прижал руку к груди в жесте умиления.

– Это судьба, – поддержала его Эфрат.

– Ты так думаешь? – внезапно серьезно спросил Рахмиэль.

– Нет, – Эфрат перестала смеяться и теперь просто улыбалась, – я думаю, они выбрали закончить свою жизнь на полу этого «ресторана». Каждый их них, – она обвела зал глазами, повсюду лежали человеческие останки, где-то все еще кровоточащие тела, где-то просто бесформенные груды мяса, – мог сделать другой выбор, но сделал такой. И…

Ее речь нарушило какое-то странное колебание. Эфрат посмотрела на пол, туда, где среди прочих останков лежала оторванная голова. Ей показалось что она заметила какое-то движение.

– Она что, еще жива? – кивнула Эфрат на останки менеджера.

– А она когда-то жила? – Рахмиэль вопросительно посмотрел на нее.

– Тоже верно, – Эфрат пожала плечами, – как бы то ни было, это не продлится долго.

– Совершенно очевидно, – хотел было согласиться Рахмиэль, как вдруг он заметил во взгляде Эфрат какой-то незнакомый огонек. Этот огонек разгорался все ярче и ярче, и когда пожар должен был вот-вот вспыхнуть, как открылись двери и в них вошел Йозеф в сопровождении друзей. Все они держали в руках большие канистры.

– Я правильно угадал ваши желания, госпожа? – осведомился Йозеф.

Тем временем его молчаливые спутники уже начали поливать все вокруг бензином из канистр.

– Ты обладаешь редким даром точно угадывать мои желания, Йозеф, я это ценю, – ответила Эфрат. – Может быть назовем какой-нибудь квартал в городе в твою честь?

– Премного благодарен за столь высокую оценку моей службы, однако боюсь, это может вызвать массу осложнений, госпожа, – Йозеф почтительно поклонился и опустил взгляд.

– Мы можем сделать это задним числом, – буднично произнесла Эфрат, – ты же знаешь, у нас особые отношения со временем.

– Знаю госпожа, как вам будет угодно, госпожа, – Йозеф показывал, что оставляет выбор вознаграждения за Эфрат, – а пока позвольте предугадать еще одно ваше желание.

– Извольте. – В голосе Эфрат звучало удовольствие и любопытство.

– На улице вас ждет ваша машина и небольшой сюрприз, – Йозеф снова слегка поклонился, открыл канистру и присоединился к своим друзьям.

Эфрат и Рахмиэль вышли на улицу. Подозрительно пустую и тихую. Перед ними стоял черный Бентли, а перед машиной – Натали, невысокая брюнетка, облаченная в незначительное кружевное белье и туфли на высоких каблуках. Ее волосы волнами падали на плечи и почти доставали до подноса, который она держала в руках. На подносе стояли три клубничные Маргариты.

– Добрый вечер, госпожа Эфрат, – произнесла Натали. По ее голосу можно было понять, что она не забыла как следует продегустировать напиток, прежде чем подать его.

– Натали, ты обворожительна… вот прямо все в тебе прекрасно, – Эфрат подошла к девушке и провела пальцами по ее губам, – благодарю.

Вампирша взяла два бокала с подноса и протянула один Рахмиэлю, который тоже не без удовольствия рассматривал Натали. Йозеф вышел из дверей ресторана и встал рядом с ними.

– Желаете сделать это сами, госпожа?

– Нет, – ответила Эфрат, делая первый глоток.

– Нет? – Йозеф выглядел немного удивленным.

– Пусть в этот раз это будет кто-то другой.

Йозеф беззвучно усмехнулся и протянул Рахмиэлю металлическую зажигалку. Тот молча принял ее и покрутил в пальцах, дожидаясь, пока вернутся все их помощники. Он все еще держал бокал Маргариты в руках, когда подходил к дверям, и сделал глоток, прежде чем щелкнуть зажигалкой. Сквозь это спокойное, казавшееся безопасным пламя, он посмотрел в угасающие глаза той, которой обещал долгую и мучительную смерть. Рахмиэль всегда держал слово. Может быть поэтому все его слова обладали силой. Как и слова любого бессмертного. Прошептав что-то одними губами, Рахмиэль отправил зажигалку в полет и попал точно в кудрявую голову, которая наконец получила столько внимания, сколько ей всегда хотелось. Пламя вспыхнуло в одно мгновение, и начало быстро распространяться по помещению.

– Я – то добро, которое поставит зло на колени и зверски убьет, – задумчиво произнесла Эфрат, делая следующий глоток.

– Мне нравится думать, что я на стороне добра, – поддержал ее Йозеф, который теперь тоже держал в руке бокал Маргариты. В воздухе уже ощущался запах дыма.

– Позвольте, друзья мои, я расскажу вам историю, – обратился Эфрат к присутствующим, – однажды, когда я только начала увлекаться поп-культурой, мне попался один отменный сериал.

– Про вампиров? – поинтересовался Йозеф.

– Ну разумеется, – улыбнулся в ответ Эфрат, – и вот в этом сериале главный героя, двухметровый северянин, приходит в бордель, где, так уж получается, оказывается в одном номере с мадам. И я уже не помню, как сюжет к этому подошел, но мадам рассказывает ему историю об одной из своих девиц, которая попала в заведение в очень юном возрасте, обладала привлекательной наружностью и всегда считала, что она слишком хороша, чтобы быть шлюхой. Мадам же была уверена, что не смотря на все амбиции, эта юная леди всегда была не более чем шлюхой. Тот факт, что вскоре юная леди скончалась в стенах заведения, на мой взгляд, подтверждает правоту мадам как нельзя лучше. К чему это я? – Эфрат сделала большой глоток Маргариты, наблюдая как в воздухе начал плыть дым, – Натали, иногда люди говорят, что это у тебя проблемы, чтобы не чувствовать вину за то, как они с тобой поступили, но что бы с тобой ни случилось из-за этого кудрявого ублюдка, он всегда был не более чем шлюхой, а твоя Маргарита по-прежнему бесподобна и мы всегда будем это ценить.

– Моя Маргарита по вам скучает, – лукаво ответила девушка.

– Дамы, ваши беседы будоражат мою фантазию, а я этого совсем не хочу, – вмешался в разговор Рахмиэль, который уже вернулся к машине.

– Почему? – искренне удивилась Эфрат, и повернулась к нему.

– Потому что я не понимаю, хочу ли ее убить, съесть или я просто ее хочу, – ответил Рахмиэль, кивая в сторону Натали, – а я считаю величайшим расточительством рисковать кем-то столь всесторонне одаренным. Маргарита и правда что надо.

– Всесторонне… – недвусмысленно произнесла Эфрат, – согласна с тобой. А потому предлагаю оставить наших друзей и отправиться в дорогу. Кстати, Йозеф, какого черта вокруг так тихо?

– Я как раз хотел сказать вам, госпожа, что полиция не сможет держать эту улицу перекрытой слишком долго, и было бы отлично, если бы мы отправились в путь. К тому же, – добавил он, указывая на разгорающийся пожар, который все набирал обороты, – скоро здесь будут пожарные.

– В таком случае, я не вижу смысла задерживаться. – Эфрат отдала бокал Натали и обошла машину, чтобы сесть за руль.

– Было приятно познакомиться, Йозеф, Натали, – Рахмиэль также вернул девушке бокал и последовал за Эфрат.

– Мы будем счастливы видеть вас снова. – Йозеф и Натали смотрели вслед уезжающей машине. Рядом с ними уже бушевал пожар, от которого еще одному городу уже в который раз станет легче дышать. Где-то вдалеке послышались пожарные сирены.

***

– Детка, …

– Да? – отозвалась Эфрат, не отрывая глаз от дороги.

– Что мы будем делать дальше? – Рахмиэль смотрел на нее, и в его глазах отражалось небо, полное звезд.

– Мы, – она повернулась, чтобы посмотреть ему в глаза, и взяла его за руку. Сейчас, если посмотреть внимательнее, в свете луны, который указывает на каждую истинную вещь в этом и других мирах, можно было увидеть, как слова змеей обвивают их запястья, приводя обещание Мастера в исполнение, – мы создадим новый мир.

Очень осторожно, чтобы машина без единого рывка продолжала свое плавание по ночной дороге, Эфрат вжала педаль в пол. We live. We love. And we mean it.¹⁵