Kitabı oku: «Пара для медведя одиночки», sayfa 3
Трофим встряхнулся, сфокусировался на старом друге.
В груди словно кошки раздирали плоть. Сердце металось в клетке из ребер как добыча от хищника.
– Чего? – уточнил Трофим, пытаясь привести себя в норму. Ну пусть не в норму – хотя бы немного уйти от той безнадеги, что накрыла вместе с воспоминаниями, поразила какой-то жгучей, все выедающей изнутри пустотой.
– Значит так. Пока мы ждем, давай-ка отвлекись на полезное.
– На что это?
– Я продиктую тебе подробные инструкции. Если все получится, она с неделю будет приходить в норму. Каждый день мои сотрудники станут приезжать и ставить капельницы. Физраствор, глюкозу, если понадобится – еще сыворотку. Но важен и уход. Я тебе сейчас все распишу, и ты должен будешь следовать моим инструкциям шаг за шагом. Нигде не ошибаться! Сможешь?
– Да!
Действовать – вот это было по плечу Трофиму. Отвлекало от страха перед тем, что нэнги… Переключало. Позволяло ощущать себя полезным, а не беспомощным куском мяса, который ждет решения фортуны.
Он запоминал наставления Матвея, намертво впечатывал в мозг, хотя старый друг расписывал все на бумаге. Тимофей мог воспроизвести каждое слово, каждую инструкцию по памяти.
– Я всегда на связи. Если вдруг что. Правильные параметры я тебе тоже написал. Вот тут, видишь?
– Угу.
– Так вот. Если что-то изменится за пределы этих данных сразу меня вызывай. Днем или ночью – неважно!
– Хорошо. Я буду следить за ней круглосуточно! Не сомневайся!
– Тогда я тебе подкину еще тоников. Ну сам знаешь, какие наши доблестные полицейские и ПОН используют на заданиях.
– Хорошо.
В другой раз Трофим отказался бы. Он и сам с усами. Сдюжит. Он не раз несколько суток не спал на задании. Но сейчас он готов был на любые перестраховки. На любые действия. На любые шаги. Даже наступить на горло собственной гордости альфа-оборотня. Даже совсем затоптать ее.
Лишь бы… Лишь бы… она очнулась и выздоровела.
Глава 3
Трофим
Неделя пронеслась для Трофима как один день. Ночами он дежурил возле постели нэнги, следил за дыханием, неотрывно проверял показатели. Днем немного кемарил, пока над пациенткой кружили неугомонные помощницы Матвея. Пока нэнги вывозили в соседние комнаты, чтобы сделать в «палате» влажную уборку и проветрить.
Дергал друга каждые несколько часов, если чудилось – нэнги побледнела, у нее слишком много испарины на лбу и висках, слегка изменился уровень кислорода в крови или еще что-то. Надо отдать должное – старый друг не упрекнул ни единым словом, ни разу не заговорил с раздраженной интонацией. Он знал, что такое пара для оборотня. Пара Матвея погибла, и он остался один на долгие двадцать лет.
Трофим едва улучал минуты, чтобы перекусить, принять душ и снова вернуться к дежурству. Иной раз обедал и ужинал прямо в импровизированной палате для нэнги.
Домработницу, что приходила три раза в неделю: готовила, убиралась, стирала, близко не подпускал к заветной комнате.
Каждая минута жизни Трофима была посвящена нэнги. Было тяжело, сложно, потому что каждую секунду он панически боялся потерять ее… Но было и хорошо… Она рядом, она дышит, ей вроде бы лучше. План Матвея сработал.
Старый друг раздобыл в общине нэнги еще крови драконов и пациентке ставили несколько дополнительных капельниц для переливания.
И все-таки почему-то Трофим ощущал, что еще никогда его существование не было настолько осмысленным, настолько цельным и правильным. Помогать ей, защищать ее, дышать ради нее… это казалось таким честным, таким настоящим…
Показатели улучшались день ото дня. Каждый раз, когда вербер замечал это, сердце подскакивало к горлу и хотелось прыгать, напевать какой-нибудь дурацкий мотив, обнять помощниц Матвея, что суетились вокруг пациентки. Ежедневно освежали ее обтираниями, делали какие-то массажи на дыхательные органы, ставили капельницы, меняли постель…
На шестой день Матвей приехал лично и это так напугало Трофима. Завидев старого друга в «палате» вместо привычного роя женщин в белых халатах, вербер аж подорвался с кресла.
– Ч-что? – вскрикнул он не своим голосом.
– Девушки сказали, что вчера твоей пациентке стало гораздо лучше, и она может со дня на день прийти в себя. Вот приехал лично проверить.
– Правда? – Трофим невольно подскочил к другу и тряханул того за плечо.
– Да тише ты, медведь! – усмехнулся Матвей. – Да, правда. Смысл мне тебя обманывать? Ну ты вообще нормальный? А?
– Ненормальный! – рыкнул Трофим. – Ненормальный!
Матвей покачал головой, окинул всклокоченного друга взглядом и произнес:
– Ты бы себя в порядок привел. А то придет женщина в чувство, а тут такое чудо-юдо. Нечесаное, черте в чем. Опять шмякнется в бессознательность!
– Иди ты! – отмахнулся Трофим. В последнюю очередь его сейчас заботило как он выглядит.
Матвей неспешно исследовал пациентку. Пожалуй, даже дольше, чем в первый раз и Трофим опять мерил шагами комнату, хватался за все подряд, садился, вставал.
– Приседания и отжимания еще сделай! Или вон в пистолетик сложись. Хоть энергию выплеснешь с пользой. А то взорвешься еще у меня на глазах! Собирай потом по кусочкам.
Шутка друга дала понять – все хорошо с пациенткой. Матвей юморил у постели больного в одном лишь случае – если тот шел на поправку. Уверенно и абсолютно.
От этой мысли Трофима слегка отпустило. Он выдохнул и вернулся на стул.
Матвей присел на кровать и резюмировал.
– Ну… что сказать? Больная вылечилась. С легкими все отлично. Сердце здоровое. Все хорошо.
– А почему она все еще не очнулась?
– Такое бывает, когда вторая ипостась пробуждается уже во взрослом возрасте. Обе половинки нэнги должны прийти в согласие, научиться сосуществовать как единое целое. Я думаю, она очнется уже завтра. В крайнем случае – послезавтра… Нет, все же завтра, мне кажется! Я поставлю ей капельницу, а завтра напишешь…
Трофим всю ночь не спал. Дремал возле постели пациентки, дергался и подскакивал на каждый шорох. Шелохнется ли ветка за окном, пролетит ли птица.
В конце концов, к утру его немного сморило.
Вербер проснулся и сразу метнулся к постели. Нэнги была в порядке. Температура в норме, дыхание, давление – все в рамках.
И она спала… Именно спала, чуть посапывая.
Трофим улыбнулся и отправился в душ, попытаться претворить в жизнь план Матвея. Но едва он начал мыться, прямо тут, в ванной, примыкающей к комнате, как чуткий слух оборотня уловил шевеление. Трофим пулей выскочил из душевой, на скорую руку вытерся и рванул к пациентке…
Она сидела на кровати и ошарашенно озиралась. Ну еще бы! Она ведь никогда не была у Трофима, до того, как уплыла в бессознательность. Она даже не представляла где очутилась!
Вербер тысячи раз представлял эту минуту. Вот нэнги очнется, потянется, словно кошечка после долгого сна. Он обнимет ее со всей силой чувств оборотня. А она прильнет, прижмется и окажется, что она ждала его всю свою жизнь…
Это были глупые розовые фантазии, достойные одинокой бабы, у которой на горизонте ни малейшего шанса на счастье и впереди лишь серые унылые будни трепотни с подобными себе на лавочке. Трофим прекрасно все это осознавал. Поэтому не удивился, когда нэнги попыталась сбежать. Самым страшным было то, что ОПО могли засечь ее и попытаться арестовать.
Только об этом он думал, когда ловил нэнги в снегу, скручивал, старался обездвижить, но при этом не причинить боли…
А вот когда занес ее в дом, освободил от мокрой одежды, чтобы опять не началось воспаление… Сам сбросил влажные тряпки…
Вот тут… его так накрыло… Именно – накрыло, иначе не скажешь.
Желание нестерпимым зудом охватило тело. Пах скрутило болезненным спазмом, мужской орган встал колом.
Ее запах… Такой сладковатый, немного пряный давал в голову почище лошадиной дозы крепкого алкоголя. Ее широко открытые глаза цвета зрелого янтаря затягивали, лишали рассудка. Ее тело… Такое глянцевое, без малейшей растительности… манило, заставляло забыть обо всем.
Его бы сейчас поезд переехал – Трофим не заметил бы.
Первобытный, четкий, мужской инстинкт взял верх над любыми цивилизованными привычками. Подчинил себе, подмял под себя… Смял самообладание в труху.
Он не спрашивал, как зовут пару. Сейчас ему это было без надобности. Он не представлялся. Какой в этом смысл? От того какое имя придумала ей мать или отец, нэнги не станет еще соблазнительней… еще более сладкой и манкой… Да и куда уж еще-то? Когда его сейчас разорвет от желания… От того, что он назовется, что-то изменится? Он мужчина, а она – женщина, которую он хочет до безумия… До того, что в паху ноет и связные мысли напрочь улетучились.
До того, что встань сейчас между ними кто-то – убил бы. Не задумываясь и не страшась расплаты. Просто потому, что иначе ну никак… Совершенно невозможно иначе.
Нестерпимый, невозможный голод по этой женщине скрутил Трофима в кулак.
Она должна ему принадлежать! Это ощущение: взять ее, иначе никак, нет других вариантов, было таким непривычным и настолько естественным…
Казалось – ничто на свете не остановит Трофима…
Хоть война, хоть катастрофа, хоть крыша сейчас на голову рухнет, он ее возьмет – и точка!
Но вербер здорово ошибался.
Единственное, что могло его остановить – сама нэнги.
Ее поджатые в страхе губы, ее мольба, ее просьба… Видимо, связанная с ее прошлым, с ее досье, в котором Трофим так и не нашел минутки покопаться. Просто забыл об этом, заботясь о нэнги…
Ее просьба не отрезвила ни капли. Скорее просвистела как пуля у виска, когда крадешься за матерым преступником. Трофим сам не понял – откуда взялось это сравнение.
На несколько мгновений его будто вырубило. Был какой-то ступор, остекленение. Тело и инстинкты диктовали одно, но требовалось побороть их, отступиться и отступить. Сейчас, когда они были так близко и даже самая интимная часть вербера, готовая ко всему, более чем, уже коснулась живота нэнги…
Трофим оторвал себя от нее и метнулся наверх.
Заполошно, поспешно, чтобы не передумать. В душ, немного успокоиться, и затем – к гардеробу. Оделся и взял вещи для нэнги…
А потом она начала выяснять… Не кто он, не как она тут очутилась… Не-ет! Больше всего ее интересовало – когда сможет отсюда уйти.
И у Трофима внутри все болело, буквально – рвалось на части, ломалось…
Чтобы немного сбавить градус эмоций, он, как обычно, переключился на действия. Принялся готовить яичницу. Да, обращался с посудой словно с оружием, с яйцами – как с головами врагов. И нэнги, кажется все заметила.
Но зато немного сбросил пар.
Глава 4
В гостях
Яичница была очень вкусной. Мужчины редко заморачиваются готовкой. Съедобно – и ладушки. Выплюнул угольки, запил пересоленые участки, догрыз куски скорлупы… И так сойдет.
Но этот… экземпляр определенно умел кулинарить. Потому что даже такое простое и банальное блюдо превратил в лакомство, которое хотелось смаковать на языке и есть медленно, с чувством, с толком, с расстановкой.
Как выяснилось – я, действительно, здорово проголодалась. Сама не заметила, как уничтожила все на тарелке и покосилась на огромную сковороду, где еще осталось прилично еды. Медведь среагировал сразу же, понял без слов. Взял мою тарелку, метнулся, положил добавки.
Мы на пару молча спороли все, что наготовил медведь.
После чего он налил мне чаю и произнес:
– Ладно. Давай по порядку. Меня зовут Трофим… Трофим Хромов. Я – вербер…
– Вер… бер… – я эхом повторила это слово. Нет, конечно же, я знала, что оно означает. Но было так непривычно всерьез рассуждать об одном из видов оборотней в обычном земном городе… Как будто попала в другую реальность.
Но ведь я и попала. Я видела его в облике медведя, видела, как он обратился. Так что… сомнений в моей или его адекватности не оставалось. Наверное, этот эпизод моего несостоявшегося бегства все упрощал, а в чем-то – ужасно осложнял. Ведь именно после него мы едва не… Слава богу не… Только этого мне еще и не хватало!
Да. Он вербер. А я? Я ведь летала…
– Ннадеюсь я-то хоть не медведица? – уточнила я осторожно.
– Мы не летаем, – пошел по пути моих же мыслей Трофим. – Но прыгаем хорошо, как ты могла убедиться. Как тебя зовут?
– Леся… Олеся… Аллизарова…
– Леся… Можешь звать меня Тим…
– Я думала Фима… Ну Трофим же… Тим это типа от Тимофея…
Он так изменился в лице, аж передернулся, что я отклонилась от стола и замерла. Наблюдала. Вербер побледнел как мел, не моргал и только желваки бешено метались по его скулам туда-сюда, туда-сюда…
Наконец, он немного отвис… Выдохнул и произнес:
– Можешь звать Фима. Зови как хочешь.
И что-то такое было в его взгляде и голосе. Не знаю, я даже смутилась. Казалось – он позволял мне нечто такое, чего давно никому не разрешал делать. Не потому что что-то мне должен, а просто потому что я – это я. Возможно, мне только почудилось, просто разыгралось воображение. А у кого бы не разыгралась после таких-то сногсшибательных новостей?
Но я смотрела в лицо Трофима, в его удивительные глаза и чудилось – я не ошиблась и не нафантазировала…
Он тоже воззрился, не шевелясь и лишь молча сглатывал, изредка моргая.
Чуть подался вперед, приоткрыл рот. И я невольно засмотрелась на его жестко очерченные, по-мужски, чувственные губы. А потом даже слегка отпрянула. Было так… так непривычно. Я смутилась, уперлась взглядом в чашку и услышала недовольный, хрипловатый голос вербера.
– Ну вот теперь ты знаешь, что оборотни не сказка.
– Так кто же я? – ухватилась я за нить разговора, как за спасительную соломинку из странного омута эмоций, что испытывала рядом с Трофимом. Он заметил. Все правильно понял. Встал так, что едва стул не опрокинул, плеснул себе чаю, обрызгав все вокруг, хотя я уже не раз убедилась – этот мужчина всегда действовал четко, даже ювелирно ловко и шустро. Вытер влагу размашистыми движениями тряпки и выдохнул в очередной раз. Со скрипом отодвинул себе стул и вернулся на место. Не столько сел – скорее уж рухнул.
– Ты нэнги. Особенный вид оборотней. Вы не превращаетесь целиком, во второй ипостаси вас словно окружает силуэт аурного дракона. Призрачный такой дракон. У тебя золотой…
– Я видела… сияние… Но когти были вроде бы вполне настоящие…
– Еще какие! – Трофим потер шею, где оставался след от моих когтей. – Еще какие… У нэнги вид призрачный, а вот действия – настоящие. И вы единственные оборотни, которые способны летать. Вас, кстати очень мало осталось. И часть нэнги как бы утратили свой вид. Генетическую память, что ли… Вот как ты. Живут среди людей словно они такие же, обычные смертные. Но ипостась может пробудиться…
– Так она у меня сама пробудилась?
– И да, и нет. Видимо, какое-то потрясение подтолкнуло. Вторая ипостась часто пробуждается в целях самосохранения. Что-то, как ты думала, тебе угрожало… Но потом… потом мой друг и врач – волк оборотень влил тебе кровь нэнги… И это ускорило, завершило превращение.
– Зачем? – удивилась я.
– У тебя была пневмония. И выбор был: либо человеческая больница, антибиотики и неясный прогноз, либо превращение – и быстрое исцеление.
– Так регенерация оборотней – тоже не сказка? – поразилась я.
– Ну как видишь! У нэнги, причем, кровь особенная. Ее принимает любой оборотень, и человек и она исцеляет…
– Мда. Хорошо, человеческие ученые не в теме!
– Мы прилагаем большие усилия, чтобы люди не знали про оборотней. Делаем все возможное, чтобы двусущих считали фантазией.
Я сосредоточилась на его лице. Трофим напрягся, весь как-то выпрямился, расправил плечи и будто чего-то ждал.
– Но это не объясняет того как я тут оказалась и почему… – перешла я к самому интересному и волнующему. Не знаю уж как так вышло, но вопрос застревал в горле и хотелось отдышаться.
Трофим, встал, прогулялся по комнате, еще раз прогулялся, скрестил руки на груди. Защищался. От чего? От меня? От правды?
Да что случилось?! До этого от был открыт. Не столько откровенен – сколько именно открыт для меня во всех смыслах этого слова. Нараспашку, как иногда выражаются. А теперь вдруг решил выдержать дистанцию?
– И? – я нервно покрутила в руках чашку. Трофим проследил за моим жестом, отмахнулся и спрятал руки в карманы.
– В общем… Я работаю на ПОН и ОПО как наемник.
– На кого ты работаешь? Вы…
– Ты! – он сказал с нажимом, с одновременной просьбой и требованием. Словно считал, что имеет на это право, но опасался, что я не пойму и не соглашусь.
– Есть несколько организаций оборотней. ОПО и ПОН – правоохранители. ОПО – организация по защите от оборотней.
– От оборотней? А не оборотней? – я сделала акцент на «от».
Трофим усмехнулся.
– Именно от! Их задача – чтобы о нас не узнали люди. ОПО – истина в последней инстанции, только ВАО – всемирная ассоциация оборотней может ей диктовать или противоречить. Все остальные – должны подчиниться. ОПО отслеживает и нейтрализует оборотней и людей, которые способны выдать нашу тайну.
– Нейтрализует… хм…
– Да! – резко произнес Трофим. – Именно так. И речь не о том, чтобы попросить больше так не делать.
– Я поняла. А людей? Людей они тоже нейтрализуют?
– Нет. Людям стирают память при помощи нашего сверхгипноза, которому никто не может противостоять.
– Как люди в черном прямо…
– Ну да. Если только учесть, что большинство оборотней нарушителей из застенок ОПО никогда не выходят.
– А ПОН?
– Полиция оборотней. Ловит самых опасных двусущих. Сама понимаешь, иной раз они преступают все законы и тогда ОПО с ПОН работают вместе. Есть еще СОМ – союз оборотней мира. Ну это нечто вроде посольства двусущих в любой стране. И работает также.
– Значит… Меня велело тебе поймать ОПО?
Я посчитала, что именно это так взволновало и смутило Трофима. То, что он по сути собирался сдать меня в застенки, откуда, по его же собственным пояснениям, почти никто никогда не выходит. Причем сдать ни за что. Я ведь и сама не знала, что со мной происходит… То есть, по сути, отправить ни в чем не повинную женщину в тюрьму… А лишь потом передумал.
Однако вербер спокойно кивнул, опровергая мои догадки.
– Да. Я был ближе всех из охотников на нарушителей. Так что меня очень попросили. И я легко и быстро нашел тебя…
– Ладно. Но почему я тут? А не в ОПО?
Трофим сжал губы, желваки снова бешено заметались по его скулам. Ага! Вот оно! Нащупала! Еще бы знать, что же именно!
Трофим взял свою чашку со стола, выпил залпом, как водку. Выдохнул, вытер рукой губы…
Посмотрел исподлобья. Так, словно я его и пытаю, и спасаю одновременно. Эдакий взгляд жертвы, что зависит от палача больше, чем хочет. Потому что он не только распоряжается ее телом.
Или у меня фантазия разыгралась? Но почему-то мысли появились сами собой и сомнений не возникало.
Трофим прошелся по комнате, спрятал руки в карманах, скрестил на груди. Затем вернулся к чайнику и принялся наливать себе чай. Медленно так, словно нарочно.
Я слышала, как журчит вода…
Не глядя на меня, вербер ответил:
– Я увидел, что ты сильно больна и решил помочь. Считай – посочувствовал.
И вот теперь, впервые, за нашу беседу я услышала в его голосе нечто, чего раньше в нем не было. Неуверенность в собственных словах, что ли. Неискренность?
Да он врет! Вот что кричали все мои инстинкты.
Трофим молча завершил процедуру наливания чая, повернулся ко мне, и присел напротив.
– Тебе нужно срочно узнать, как действовать, учитывая, что вторая ипостась пробудилась. Тебе нужен учитель… тренер, если хочешь. Тот, кто объяснит, как жить, если ты нэнги. Как скрывать ипостась, как использовать. Опять же, тебе нужно встроиться в нашу систему. Зарегистрироваться, получить новые документы… В общем, я тебе все объясню.
Твердый, упрямый взгляд уперся в мое лицо. И я сразу поняла – больше он ничего не скажет. Хоть пытай. Хоть на части рви.
Ладно. Я жива. Я здорова. И я оборотень. Что ж. Теперь надо узнать, как действовать и связаться с родными.
Я сглотнула. Мой Мишутка! Мальчик мой! Наверное, переживает! Мамы столько времени нет и где она неизвестно! Боже… сыночек!
Интересно, а меня искали?
Я вскинула взгляд на Трофима и в лоб спросила.
– А мой муж и сын? Они разыскивали меня?
Вербер аж дернулся, подорвался с места, пронесся по комнате вихрем. И я увидела сияние вокруг его тела, футболка начала трещат по швам, словно Трофим не контролировал обращение. Воздух разорвал утробный медвежий рык. Такой, что я тоже подскочила на месте и опасливо оглянулась на хозяина дома.
Он не был зверем, пока. Но был страшен.
Оскал исказил красивое мужское лицо, выдавив из него все цивилизованно-человеческое, все человеческое, в принципе. Глаза засверкали и кажется разрез немного изменился. Тело стало больше, бугры мышц кое-где прорвали швы футболки. Поза напоминала позу медведя, когда тот встает на задние лапы и движется на охотника. Нет, правда! Впечатление было настолько сильным, что я дернулась назад и едва не опрокинулась вместе с креслом. Но оказалась моментально поймана.
Трофим преобразился.
Вроде бы даже немного успокоился.
Тяжело дыша, вернул меня в нормальное положение. Коснулся моих плеч горячими вздрагивающими пальцами. Чуть сжал… Снова рыкнул, но уже почти по-мужски, по-человечески и отпрянул.
Рубанул рукой по воздуху, произнес недовольно и зло:
– Ты никогда не должна бояться меня! Я ни за что и никогда не обижу тебя!
И что-то такое чувственно-глубокое, берущее за душу звучало в его словах. Я просто замерла, глядя в лицо Трофима. Он прикусил губу в который уже раз, сжал кулаки и отошел от меня, словно не мог держаться поблизости и чего-то не сделать. Будто ему легче было удерживать себя от чего-то, оставляя между нами расстояние больше метра, а то и еще больше.
Стена из воздуха – вот что это было такое… Стена из воздуха…
– Я никогда тебя не обижу… – повторил Трофим словно заклинание уже гораздо тише, не глядя на меня. – Это невозможно, Леся…
– Так что с моими близкими? – осторожно напомнила я.
– Я сейчас позвоню Рему… Эм… Харему Фокину – главе местного ОПО. Предполагаю, что они позаботились, чтобы тебя не искали…
Я аж подскочила как ужаленная.
В ужасе сморгнула.
– Ппозаботились? Что они сделали? Мой сын… он ни в чем не виноват…
– Успокойся, – голос Трофима звучал надтреснуто и очень ласково, словно он понимал, что такое терять близких и очень мне сопереживал в эту минуту. Даже больше, чем я могла бы рассчитывать. Вербер тяжело сглотнул, будто слюна не проходила в глотку. – Ничего им не сделали. Скорее всего, внушили, что ты уехала к подруге, в командировку, к больной родственнице или вроде того. Обычно поступают именно так. Я сейчас позвоню, и мы все выясним. Не паникуй! Твоих близких никто не тронет!
– Ты уверен? – шепотом произнесла я.
Он уперся рукой в стол и наклонился к моему лицу. Посмотрел в глаза: прямо и без утайки. Весь открылся как прежде.
– Да. Я абсолютно уверен! – произнес твердо. – Иначе не говорил бы.
