Kitabı oku: «Святилище кровавой луны»

Yazı tipi:

Blood Moon Sanctum by Zian Schafer

Иллюстрация на обложке Милтн

Все права защищены. Книга или любая ее часть не может быть скопирована, воспроизведена в электронной или механической форме, в виде фотокопии, записи в память ЭВМ, репродукции или каким-либо иным способом, а также использована в любой информационной системе без получения разрешения от издателя. Копирование, воспроизведение и иное использование книги или ее части без согласия издателя является незаконным и влечет за собой уголовную, административную и гражданскую ответственность.

* * *

Всем тем, кто не продержался бы ни дня
в фэнтезийной обстановке

Пантеон

АсэЛаЯ – Богиня Любви

АДитИ – Великая Матерь всего сущего

КоЛЛаЯ – Богиня Луны

ДаЛторН – Бог Войны

ДэйрАн – Бог Солнца

ХэйДиоН – Бог Разрушений, исчезнувший Бог

КРиоЦ – Богиня Лукавства

МэДиЛ – Бог Спорта и Общения

ПЭйтЕ – Великий Отец всего сущего

РиЛвэЙ – Богиня Жизни и Земледелия

СатринА – Богиня Ада, Королева Мертвых

Варэйсо – Бог Мудрости

Глоссарий терминов

Ама – сарийский термин, обозначающий «мама, мать».

Черная Кровь (чернокровники) – полуорк-полуогр, обитающий в Ренлорке и охраняющий вход в Преисподнюю.

Синий Суруд – существо без рта, общающееся телепатически.

Коллпейс – существо с третьим глазом, способное учуять ложь.

Хрустальное Копье – элитный отряд солдат Хиниксуса.

Илгейт – ближайшее к Ренлорку королевство.

Хиниксус – лунное Королевство, родная обитель Лунных эльфов, королевство Коллаи.

Калиак – чудовище из чистого хаоса.

Кики – Небольшое безобидное существо, питающееся мусором.

Король Хэймиа – король Лодаксо.

Король Рэйлсон – король Хиниксуса.

Король Нодиси – король Волдукана, Единственный Истинный Бог, или Ложный Бог.

Лодаксо – королевство, возведенное вдоль горного хребта, также известное как Королевство льда и снега.

Онаф – ядовитое существо, обитающее в лесах.

Заря Безупречности – сторонники короля Нодиси, последователи самопровозглашенного Бога.

Ренлорк – обитель Черной Крови и проход в Преисподнюю.

Сарио – королевство на западе.

Таравин – королевство Изобилия и Богатства.

Волдукан – обитель последователей Зари Безупречности.

Ворен – потомок огров, крупное человекоподобное существо с бивнями.

Зарлор – королевство Беззакония.

Пролог

– Она поможет нам возродиться в последнюю Кровавую Луну, – раздался во мраке шепот Великой Матери, и ее слова эхом отразились в сознании внемлющих богов и богинь.

Наступило время погибели божеств и господства королей. Хаос будет просачиваться во все восемь королевств до тех пор, пока единственным звуком, сотрясающим воздух, не останется вопль погибающих в сражении. Это будет сражение, конца которого не увидит никто.

– Должен быть другой способ, – рокочет сквозь ветер возражение богов, не обделив своим незримым присутствием ни единого клочка земли и предназначенное только для ушей божеств.

– Все предрешено, – сквозь протесты прорвался голос Великого Отца, заглушая их. – Нас осталось только одиннадцать. Услышьте мои слова: С приходом королей ваши головы будут поданы на блюде. Они заполнят вашей кровью свои позолоченные чаши, и вы умрете.

– Мой народ защитит меня, луна не даст мне погибнуть, – зазвенел гармоничный голос Коллаи, но на этот раз ей никак не удается наполнить их вены хоть каплей мира, тем, что так скоро станет совсем далеким. Хотя ее слова и преисполнены уверенности, она знает, что королевская верность божествам уступает их алчности.

– Я видел твою погибель, дорогая сестрица, – произнес Варэйсо, прежде чем между ними успел разразиться хаос. – Так же, как видел неотвратимость гибели каждого из нас. – Варэйсо видит все: он наблюдал смерть каждого из богов снова и снова, даже свою собственную. Он уже чувствовал, как король Нодиси вырвал своими когтями его, Варэйсо, собственный глаз. И все же он предстанет перед Нодиси – простым фейри – и позволит ему стать свидетелем того, как бог испустит свой последний вздох. – Не нужно бояться, мои братья и сестры, ибо она спасет нас. Дочь Кровавой Луны.

Дэкс.
Глава 1

– Если собираешься кого-нибудь убить, постарайся сделать это аккуратно. Ты только что испортил мое новое платье. – Я хмурюсь, наблюдая, как сквозь ткань цвета индиго просачиваются багровые бусинки.

В лице Венсена есть нечто такое, что провоцирует меня. Когда дело касается его, моей ярости нет предела.

С тех пор как я сбежала, он стал одним из моих величайших сожалений. Одиночество, скука и бунтарство – это токсины, которые отравляют разум, заставляя совершать гнусные вещи. Никто не скажет вам, как совладать с собой, когда вы продолжаете наступать на одни и те же грабли снова и снова, даже после того, как токсин покинул ваш организм. Он бывший возлюбленный, который, кажется, никогда не останется в прошлом.

Я наблюдаю, как поверх аккуратно сложенных книг медленно угасает жизнь в глазах сатира, а его кровь впитывается в потертый ковер.

– Этот ублюдок вынудил меня отправиться на территорию Черной Крови за какой-то книгой, а теперь он рассказывает мне, что это не та книга? – Венсен шипит, вытирая свой окровавленный клинок мехом существа. – Он предлагал за нее немалые деньги, а теперь не хочет платить.

Я придаю своему лицу бесстрастное выражение, ту же маску, которую я надела с того момента, как он поведал мне о книге заклинаний. Мне не терпелось заполучить ее в свои руки, пробежать по страницам, чтобы выяснить, есть ли в ней заклинание, способное снять мое проклятие или призвать ведьму, которая его наложила. Но этого не произошло, поскольку единственное, к чему Венсен способен относиться с должным уважением, – это товары, которые он заполучает, и деньги, которые выручает за них. Мы не разыгрываем спектакли и не болтаем во время работы – мы никогда никому не показываем товары нашего клиента, если только он не может или не хочет платить.

Я пытаюсь отвлечься от влажности в королевстве Зарлор, вертя нож в пальцах, чтобы удержаться и не содрать с тела фальшивый беременный живот. Что самое чудовищное – это идеальное прикрытие в таком паршивом месте. Поднимаясь с козетки, я оставляю нож на столе и еще раз осматриваюсь в кабинете и обращаю внимание на книгу, ставшую причиной смерти сатира: простенькая, незатейливая, скучная. Она совсем не похожа на то, ради чего стоило отправляться на территорию Черной Крови. Похоже, здесь ей самое место, она аккуратно лежит поверх стопок бумаги, ютясь рядом со свитком, в котором подробно излагается какая-то философская теория.

Я засматриваюсь на безжизненное существо, изучая кристалл на его шее, серебро на его рогах и цепи, свисающие с его запястья. Я перестала скорбеть по умершим, теперь испытываю лишь сочувствие. Табличка на двери гласила, что он простой педагог. Никто, получающий жалованье педагога, работающего в собственном доме, не может позволить себе настолько изысканные вещи. Единственное объяснение заключается в том, что он осведомитель. Главный вопрос в том, кто поручил ему отыскать книгу?

– Если у него так много денег, тогда тебе не следовало его убивать. – Я стягиваю с полки золотой браслет и засовываю его в свое бюстье. Может, я больше и не принцесса, но это не значит, что мне перестали нравиться красивые вещицы.

– Это дело принципа, Дэкс. Они заказывают вещь, я достаю ее, они расплачиваются за нее. – Когда он перемещается, черные перья его крыльев чуть задевают стопку книг, беспорядочно разбросанных на полу.

– Принцип вообще ни черта не значит, когда Зарлор кишит Черной Кровью, а ты здесь разгуливаешь с тем, что украл у них.

Я могла бы осудить его за убийство клиента за неуплату, но это было бы лицемерием с моей стороны. Неуплата – это просто непрофессионально. Не говоря уже о его осведомленности в том, что случится, если любое из королевств поймает меня. К закату я уже буду мертва – или того хуже: замужем.

Я делаю глубокий вдох, пытаясь успокоиться и развеять красную пелену, застилающую мое зрение, вызванную одним только его присутствием. Венсен, может, и взрослый мужчина, но он ведет себя как ребенок, когда кто-то указывает ему на его неправоту.

– Кроме того, неплательщики заслуживают участи гораздо худшей, чем смерть, – говорю я, и он одаривает меня самодовольной ухмылкой в ответ. Признаюсь, я уже пару раз наказывала кое-кого за время, проведенное вне дворца.

Он начинает рыться в комнате, не обращая внимания на свитки и направляясь прямиком к тому, что блестит, запихивая добычу в свою заколдованную сумку, которая никогда не наполняется. Мое внимание привлекает книга, которую он украл. Она, словно обольстительница, гораздо более пленительная, чем сирена, усыпана бриллиантами. Меня притягивает к ней, словно мотылька на пламя, и этот зов я просто не могу проигнорировать.

Я провожу пальцами по потертому кожаному переплету, и по моему телу распространяется низкий гул, посылая вибрации рукам и спускаясь по спине, в то время как я начинаю улавливать аромат шалфея. Я не знаю, что хранит книга, но что бы ни было на страницах, оно сочится мощью и стоит тех денег, которые сатир был готов заплатить. По крайней мере, я бы предположила именно так.

– Что ты должен был получить по договору? – спрашиваю я с вновь обретенным любопытством, совсем позабыв о своей вышколенной скуке.

Он смотрит поверх своих крыльев, широко распахнув в замешательстве ребяческие голубые глаза, как будто он напрочь забыл цель нашего пребывания здесь. Впиваясь ногтями в ладони, я с трудом сдерживаюсь, чтобы не постучать по столу, пока он испытывает мое терпение.

Он пожимает плечами.

– Он назвал ее «Книгой Сумрака» или чем-то про Оружие Королей. Я не уверен. Я перестал его слушать после того, как он сообщил мне «что», «где» и «сколько».

Возможно, это она. Может, я наконец-то нашла заклинание, на поиски которого потратила последние восемь лет. Ни одно из тех заклинаний, которые я находила до этого, не было достаточно сильным, чтобы призвать колдунью, которая прокляла меня. Если книга достаточно мощная, чтобы быть оружием королей, она обязана содержать призывающее заклинание.

Должна.

Я могла бы перестать убегать. Я могла бы перестать скрываться от каждого последователя Зари Безупречности и Хиниксианца, которых встречаю у себя на пути. Наконец-то я смогла бы стать самой собой.

– Но это подделка, – вздыхает он, отворачиваясь обратно к полке.

Закрыв глаза, я прислоняюсь к столу. Мне следовало бы догадаться, а не мечтать понапрасну. Надежда – удел глупцов. А глупцов легко поймать. Хотя бы раз я хотела бы получить зацепку, которая прольет свет на мое будущее. Вместо этого меня каждый день угрожает убить тяжесть пророчества.

– Я чуть не умер из-за этой чертовой штуковины, – бормочет он. – Несколько чернокровников попытались сожрать мои крылья, как только я миновал переход. – Он содрогнулся от этой мысли. – Книга твоя. Видеть ее больше не желаю.

Схватив книгу со стола, я засовываю ее в свою сумку, пока он не передумал. Подделка это или нет, книга заклинаний все равно остается книгой заклинаний. Если я собираюсь прикинуться ведьмой, я могла бы также узнать некоторые из их чар и призывных заклинаний, чтобы в мое представление поверили по-настоящему. Нам, эльфам, не нужно великолепие заклинаний только для того, чтобы выбросить кого-нибудь из окна, однако, если бы я стала ведьмой, это решило бы все мои проблемы.

Как только книга ускользает из моих рук, запах шалфея исчезает, сменяясь подступающим к горлу смрадом свежей крови, и, клянусь, я ощущаю его терпкость. Существует множество вещей, за которые люди заслуживают смерти. Но эта к ним не относится. Я и пальцем не пошевелила, чтобы остановить Венсена, так что самое меньшее, что я могу сделать, – это помочь сатиру упокоиться с миром.

Фальшивый живот складывается, когда я опускаюсь на колени подле сатира. Я должна была бы испытывать скорбь, вину или даже сожаление из-за того, что он умер. Но все, что я вижу, – это мужчина, который разыграл не те карты, и все, что я чувствую, – это глубокий страх, что однажды я могу последовать его примеру и потеря всех, кто мне дорог, окажется напрасной.

Большим пальцем я касаюсь его кожи, закрывая веки. На ощупь он теплый, словно все еще жив. Я не могу не задаваться вопросом, с кем связался сатир, что был готов заплатить кому-то за кражу у Черной Крови, особенно потому, что он живет так близко к Ренлорку, их территории.

Приложив ладонь к его теплому лбу, я закрываю глаза. Опускаю голову, пока она не касается пола, в знак уважения к покойникам, разлагающимся под землей, затем поднимаю голову, чтобы отдать дань уважения луне, я шепчу:

– В тени света и глубинных вод, на закате обретешь ты покой.

Открыв глаза, я поднимаюсь на ноги, не обращая внимания на то, как гудит мое ожерелье от слов молитвы Лунных эльфов за умерших. Это единственный обычай моего народа, которого я до сих пор придерживаюсь.

– Ты ведь в курсе, что тебе больше не нужно этого делать, да? Твой бог мертв. Все боги мертвы, так что ничто из этого больше не имеет значения. – Венсен заталкивает фарфоровый кувшин в свою сумку.

Я качаю головой. Они умерли задолго до моего рождения, но все равно каждый день я желаю возвращения Коллаи, Богини Луны. Не только потому, что она держала моего отца в узде, но и для того, чтобы она могла убить его за то, что он предал ее.

Хотя после исчезновения Хэйдиона и осталось только одиннадцать из двенадцати божеств, как этому презренному мужчине удалось убить богиню – выше моего понимания.

Есть только одно лекарство от всех моих бед: смерть королей.

– Можешь оставить свою религию себе. Но это мое. – Он ухмыляется, вытаскивая нож из ножен и направляя его на рога существа с серебряными кончиками. – Если ты поможешь мне их отпилить, я заплачу тебе за это кругленькую сумму.

Я не утруждаю себя тем, чтобы скрыть свое презрение.

– Я не хочу участвовать в твоих мерзостях, связанных с черным рынком. – Каюсь, я неудачно выразилась, ведь я тоже торгую товарами на черном рынке. Моя нравственность, может быть, и сомнительна, когда речь заходит о сделках, которые я заключаю, но я не приемлю расчленения существа за деньги, когда тело его еще не остыло.

Он пожимает плечами, присаживается на корточки и обхватывает пальцами рога с серебряными кончиками.

– Презирай сколько влезет, но факт в том, что торговля на черном рынке – самое подходящее место во время войны между Волдуканом и Ренлорком. Тебе не нужно будет возиться с поставками, если получишь месячную прибыль за один из них. – Он постукивает по рогу.

– Со всей этой Черной Кровью и их адскими гончими, выползающими из Ренлорка, ты далеко не уйдешь, прежде чем они тебя учуют. Особенно с тем, что у тебя в этой сумке. – Мне искренне хочется знать, какие нечестивые вещицы он припрятал в своем мешке.

Хочется отметить, что он тот еще эгоистичный придурок без капли порядочности. Я бы давно позволила кому-нибудь убить его, если бы не тот факт, что моя приемная мать будет убита горем, если он умрет.

– Тогда, полагаю, мне просто необходима сильная принцесса, которая прикроет меня, – с издевкой ответил он. – Я забронировал себе на вечер неплохую гостиницу. Так обидно, что все это будет в полном распоряжении лишь одинокого старины Венсена. Ты могла бы снова проделать то, что так умело вытворяешь своим языком.

К горлу начала подступать желчь. С каждым его словом меня тошнит все больше. Я не могу поверить, что когда-то купилась на это, – и, что самое ужасное, не раз. Как ни крути, он знает, что я никогда не вернусь к ним, если заполучу новую книгу заклинаний. Он всегда знал, в чем заключаются мои приоритеты.

– Я делаю это для тебя, а не для себя, – сказал он, подмигивая. – Ты находишься в Зарлоре, Королевстве Беззакония. А это еще более веская причина вернуться в мою гостиницу. Никто из Черной Крови не побеспокоит тебя, если увидят простого мужчину, прогуливающегося со своей беременной женой, – кстати говоря, ты всегда выглядишь привлекательно с беременным животиком.

По позвоночнику пробегает дрожь от мысли о том, что я когда-нибудь буду растить ребенка в такой политической обстановке.

– Терпеть не могу детей.

Я хочу вышвырнуть из головы все мысли о своем прикрытии. Особенно учитывая то, что моя мать – показательный пример того, какой матерью быть не следовало бы. Это одна из многих причин, по которым я ненавижу маскировку с беременным животом, но из всех уловок, описанных в книге, эта, безусловно, лучшая. Многие в Зарлоре перестают видеть в тебе личность, как только замечают выпуклость в районе твоего живота. По правде говоря, если и есть что-то, что я ненавижу больше детей, так это мысль о том, что какая-либо часть моего тела снова окажется в опасной близости от Венсена.

– Это было давным-давно, и мой язык никогда больше так не поступит, – говорю я сквозь стиснутые зубы.

– Это твоя любимая гостиница. Помнишь, мы пробовали… – начинает говорить он, но я резко затыкаю ему рот, прежде чем он успевает произнести еще хоть слово. Я услышала звук поскрипывающих деревянных досок под медленными тяжелыми шагами.

Здесь кто-то есть. Должно быть, они учуяли кровь.

Чертов Венсен.

– Бежим, – шиплю я.

Мы вихрем подхватываем свои сумки со стола, стараясь не издать ни единого звука. Я на носочках подбегаю к задней двери – бессмысленная попытка выскользнуть незаметно, когда Венсен просто опрокидывает кувшин, пытаясь добраться до выхода.

Мое сердце неистово барабанит в груди, скрип становится громче. Еще отчаяннее. Еще сумбурнее. Он там не один.

Ну не могу я допустить, чтобы меня поймали… так. Я не позволю этой крылатой особи мужского пола стать причиной моей кончины.

Он распахивает дверь и выскальзывает наружу, не удостоив меня даже взглядом. Шаги приближаются, и я ускоряюсь. Моя кожа встречает дуновение влажного воздуха, когда я выхожу за дверь, смирившись с тем, что сделать это беззвучно уже не удастся, и захлопываю ее за собой.

Под моими ботинками хрустят песок и камни, когда я проскальзываю в проулок и несусь со всех ног в противоположном от Венсена направлении. Я не оборачиваюсь. Дверь с грохотом распахивается как раз в тот момент, когда я выбегаю на главную улицу. Я хочу посмотреть. Я хочу знать, кто это был и чего они хотели. Но я не могу позволить им увидеть мое лицо. Никакая маскировка не сработает, если они узнают меня.

Я тянусь к сумке, прощупывая контур книги. Даже сквозь ткань я чувствую гул ее мощи, но не могу утверждать наверняка, прекрасная ли это мелодия или пронзительный вопль. Это ненужный отвлекающий фактор от непосредственной угрозы мне.

Отдергивая руку и закидывая ремешок на плечо, я вливаюсь в поток мирных граждан, направляющихся к рынку. Я проглатываю комок в горле, вживаясь в образ беременной девушки.

Я слышу, как позади меня на улице раздается топот, и мне требуется вся моя сила воли, чтобы не обернуться и не посмотреть, кому почти удалось схватить меня. Замедляя шаг и придерживая подушку под платьем, я пытаюсь войти в роль, морщась от того, как сырая ткань прилипает к моей коже, впитывая пот.

Я напрягаю все свои чувства, прислушиваясь к звуку их шагов и учащенному дыханию. Я слышу, что они стоят там, выискивая в толпе меня. Нас.

Направляясь к ближайшей продуктовой палатке, я мельком бросаю взгляд на рогатого мужчину и бросаю ему в руку монету, покупая то, что он продает.

«Не оборачивайся», – напоминаю я себе, ощущая ломоту каждой клеточкой своего тела, мечтая взглянуть хотя бы краем глаза. Ничего ведь не случится, если я обернусь разок?

Рогатый владелец ларька сует мне в руку что-то теплое и поворачивается к покупателю рядом со мной.

– Лепешку с бараниной, – клекочет ему смахивающий на коршуна мужчина.

Я опускаю взгляд на теплую лепешку в своей руке и глубоко вдыхаю аромат жареной баранины… гадость. Терпеть не могу баранину.

Но я все равно съем ее, как только вернусь в свой временный дом.

Положив сверток в сумку и снова вливаясь в людской поток, я больше не могу с уверенностью сказать, выискивают ли нас и теперь люди из кабинета сатира. Это могли быть чернокровники, но такие, как они, не славятся скрытностью. Кто бы это ни был, они, по крайней мере, попытались подкрасться незаметно. Я думаю, они не ожидали, что их услышат эльфийские уши.

Хотя небо затянуто облаками, я все же чувствую сбивающую меня с ног свинцовую тяжесть солнечного света, высасывающую жизненную силу по крупицам. После восьми лет жизни при дневном свете легче все равно не становится. Подобные мне были рождены не для того, чтобы жить под солнцем, а для того, чтобы благоденствовать при лунном свете.

Я продолжаю идти, пока не нахожу затененный уголок на окраине рынка. Люди, как правило, не замечают кого-то, стоящего в углу, особенно если учесть, что в центре рынка зевать некогда. Никто и глазом не моргнет, когда группа детей стащит фрукты с прилавка или когда продавец затеет поножовщину с покупателем.

Я касаюсь шершавой стены позади меня и позволяю той толике магии, которая у меня есть, течь по моим венам и щекотать мои пальцы, выжигая на стене полуовал и отмечая место, где я завтра встречусь со своим клиентом. Она хочет остаться инкогнито, и это место вне подозрений ее мужа. Он никогда бы не стал расспрашивать ее о походе на рынок.

Я остаюсь на месте, наблюдая, как посетители спорят с торговцами, и замечаю, как дети прикарманивают вещи у ничего не подозревающих зевак. И тут я слышу его. Знакомый, рассекающий воздух звук, который преследует меня в снах, звучит у меня в ушах, заставляя похолодеть каждую клеточку моего существа. Я прижимаюсь к стене, как будто существует вероятность того, что я стану невидимой, если продолжу вжиматься в каменную поверхность.

Мужчина, который пахнет льдом, но на деле – огонь. Мужчина, который живет в тени моего кошмара и омрачает мои самые сладкие грезы.

Он снова нашел меня.