Kitabı oku: «Жизнь и ее модели», sayfa 2

ФЛОРА. Конечно, хочу.

Д-Р АДЛЕР. Вся беда в том, что вам недостает храбрости. Я посоветовал бы принять на себя ответственность за свои действия. Уверен, что этот шаг, если вы на него решитесь, принесет неоценимую пользу.

ФЛОРА. Вы хотите сказать, что если я буду храброй, то смогу избавиться от приступов?

Д-Р АДЛЕР. Именно так.

ФЛОРА. Что ж, я готова на все.

Властная мать

Этим вечером нам нужно рассмотреть случай Роберта, которому одиннадцать лет и восемь месяцев. У его учителя есть некоторые опасения относительно умственной отсталости мальчика. Вопрос слабоумия чрезвычайно трудный и запутанный, и при постановке диагноза мы должны быть очень осторожны, ведь от нашего решения может полностью зависеть как неудача, так и успех этого пациента как человека.

Разумно ожидать, что совершенно нормальный ребенок в этом возрасте учится как минимум в пятом классе, но в примечаниях к делу говорится:

«Мальчик отстает: он учится в третьем классе, и его коэффициент умственного развития очень низкий. В классе он тихий и послушный. В прошлом он все делал медленно и был застенчивым, говорить научился очень поздно».

Похоже, что в этом случае действительно речь идет о значительной задержке развития, хотя порой и нормальные дети – особенно левши – проявляют медлительность и застенчивость. Зачастую левша не очень умело пользуется руками и, пережив ряд поражений и неудач, старается делать все чрезвычайно осторожно, что проявляется в медлительности. Тот факт, что мальчик очень поздно научился говорить, вызывает подозрения, поскольку известно, что это обычная проблема детей со слабоумием. Если проблема серьезная, их вообще нельзя научить говорить. С другой стороны, существует определенный тип избалованных детей, которые тоже долго не говорят. В немецком языке есть для них специальное слово, но его нет в английском. Эти дети слышат, однако не говорят, хотя при этом не являются глухонемыми. В таких обстоятельствах весьма трудно определить, отстает ли ребенок в развитии или нет, тем более что впоследствии некоторые из таких детей оказываются очень умными, к тому же прекрасными ораторами. Я знаю людей, как среди мертвых, так и среди живых, которые, сталкиваясь с огромными трудностями в начале жизни, позже могли красиво говорить. В нашем случае нужно искать один из двух сценариев: ребенок либо отстает в развитии, либо избалован. В каком-то смысле образы жизни избалованного ребенка и ребенка, отстающего в развитии, идентичны. Но вполне возможно, что в этом ребенке присутствует комбинация, и определить истину будет трудно.

«Отец невысокий, тучный мужчина на пенсии, мать – очаровательная и привлекательная женщина. Есть две старшие сестры шестнадцати и четырнадцати лет. Других детей не было. Родители дружелюбны, ссор в семье нет, но главная в доме – мать. По ее словам, отец больше всего любит старшую дочку, а мальчик всегда был ближе к ней».

Видите, у ребенка есть определенное преимущество: он единственный мальчик и младший в семье. Возможно, этот случай и исключение, но я не часто встречал счастливый брак, когда один из родителей доминировал в доме. Когда мать говорит, что мальчик ей ближе, она явно недоговаривает. Наверное, следовало бы добавить: «И я его избаловала».

«Мальчик чаще говорит о матери, чем о других членах семьи. Домашние зовут его Постреленок – весьма неподходящее прозвище для медлительного и отстающего в развитии ребенка. Обе девочки учатся в старшей школе и очень смышленые».

Когда один ребенок в семье очень способный, обычно можно начинать искать проблемы с другими детьми. На фоне более умного сверстника другие дети в сравнении кажутся хуже, что, вероятно, и произошло в нашем случае. Заласканного ребенка легко лишить силы духа; возможно, такая беда и приключилась с Робертом. Что дает нам лучик надежды – ведь умного ребенка легче лишить силы духа, чем слабоумного мальчика, и позволяет заключить, что до школы ребенок был смелее. Наверное, дело все-таки не в задержке развития.

«Поступать в школу нужно было на основе конкурсного отбора, и мальчику продемонстрировали результаты сестер. Его нынешний учитель такой ход событий не одобрил».

Это благополучно подтверждает нашу точку зрения.

«Отец относится к сыну критически, считает, что мальчик таким родился и ничего изменить нельзя. Мать говорит, что никого из детей ни разу даже не шлепнули. Она признается: “Он наш единственный сын, наш малыш. Таким ударом было узнать, что он не такой, как все”».

Обреченность отца смущает, ведь очень часто ребенок развивается, сообразуясь с мнением о нем отца. В частности, по этой причине мы считаем, что обязаны ободрить этого ребенка, дать ему почувствовать надежду на нормальное развитие. А тот факт, что он все же доучился до третьего класса государственной школы, наводит меня на мысль, что случай не безнадежный.

Предположим, мы считаем Роберта трудным ребенком, не обращая никакого внимания на вопрос о задержке его развития. Мы видим особенности его положения в семье: с одной стороны, он слишком тесно связан с матерью и зависит от ее поддержки, с другой стороны, не в состоянии соперничать с двумя старшими девочками, ведь те умнее. Поскольку смелости ему недостает, он не бросается в бой, – как мы слышали, он сидит и молчит. Вряд ли можно ожидать, что такой мальчик будет прекрасно развиваться. Можно провести параллель с тремя деревьями, растущими там, где не хватает места: если два из них уже преодолели трудности и выросли крепкими, то третье дерево не сможет расти свободно. То же самое верно и в отношении детей. Девочки заняли в семье все доступное пространство, а мальчик был вынужден снизить уровень своей цели. Этим можно объяснить всю модель его развития.

«Девочки прекрасно общаются между собой. Мальчик чаще говорит о старшей сестре, которая ходит с ним гулять и водит в кино. По его словам, младшая сестра его дразнит, а он в ответ дразнит ее».

Младшая сестра, как и ее брат, в этой ситуации крайности. Младшая девочка активна и напориста, и, хотя о ней мало что говорится, скорее всего, она стремится быть в семье первой. Мальчик же, у которого отбили охоту к чему-либо, даже не пытается чего-то добиться и доволен тем, что остается в их тени. Тот факт, что они дразнят друг друга, свидетельствует об их соперничестве. Ей четырнадцать, а ему почти двенадцать. Получается, что младшей было два с половиной года, когда родился брат. Она почувствовала, что из-за его появления ее свергли с пьедестала, и нападала на него столь успешно, что он даже не пытался соперничать.

«Финансовое положение семьи удовлетворительное. Мать ведет домашнее хозяйство, а отец управляет местной бакалейной лавкой, где у него есть финансовый интерес. Девочки хорошо одеты, у них есть свободное время, когда они не работают. В доме пять комнат и пять одноместных кроватей: каждый член семьи спит один. Мальчик спит лицом к стене и иногда сворачивается калачиком».

Я занимался исследованием поведения во сне и обнаружил, что можно многое понять, наблюдая за тем, как люди ночью спят. Поза мальчика словно говорит: «Я трусливый. Я не хочу ничего видеть». Когда он сворачивается, это означает, что он хотел бы исчезнуть или свернуться в клубок, как ежик, чтобы никоим образом не раскрыться перед врагом.

«Отец спит в одной комнате с мальчиком, а мать говорит, что ей порой приходиться ложиться рядом с сыном и баюкать, пока тот не заснет».

Этот последний момент важен, поскольку он показывает: мальчик всего боится и жаждет поддержки матери. Он не хочет действовать как независимое существо и своим поведением вынуждает мать уделять ему внимание. Поместите этого мальчика в ситуацию, когда он без матери, например на уроке в школе, и он лишится силы духа. В каком-то смысле он поворачивается спиной и закрывает глаза, тем самым символизируя свою позу во сне. Очевидно, что он не хочет сталкиваться с проблемами.

«Мать признается, что спала с мальчиком намного дольше, чем с другими детьми. Родители итальянского происхождения, но отец никак не ограничивает ни мать, ни девочек, как принято в некоторых итальянских семьях. Мать говорит: “Дома всем заправляю я. Иногда муж просит, чтобы я осталась дома и никуда не ходила, ведь я слишком устаю. Как и все мужчины, он не хочет, чтобы я выходила, но он не сильно настаивает”».

Признание матери доказывает: Роберту потакали больше, чем сестрам. Впрочем, мы это и так подозревали. Более того, отец не обесценивает женщин и не пытается подавлять свою властную жену.

«Анамнез физического состояния мальчика следующий: мать рожала двенадцать часов, инструменты не использовались. Роды были тяжелые, лицо мальчика посинело. При рождении он весил двенадцать фунтов».

Наличие трудных родов не столь важно, как может показаться. Скорее всего, у ребенка была большая голова. При рождении довольно часто у мальчиков голова больше, чем у девочек.

«Мать говорит, что он был некрасивым ребенком и родился с желтым цветом кожи. В два месяца он весь покрылся сыпью, которая не проходила до пятнадцати месяцев. Голову он стал держать рано, сел в шесть месяцев. В восемь месяцев вылез первый зуб, и в это же время его отлучили от груди. С кормлением возникли большие проблемы, и, пока не подобрали подходящую смесь, ребенок страдал от воспаления кишечника. В девять месяцев он стал есть твердую пищу. В пятнадцать мать начала приучать его к горшку, и в два года он полностью контролировал мочеиспускание. В детстве ему давали рыбий жир в небольших дозах. Мать заметила, что что-то не так, когда он рос и рос, но все не говорил. Начал ходить он в два года».

Только присутствовавший при родах врач может дать нам достоверную информацию о пожелтевшей коже и ранней сыпи. Но поскольку мальчик не ходил до двух лет, можно предположить, что в детстве у него был рахит.

«Он общался с помощью телодвижений и нескольких звуков, которые понимали члены семьи, а лучше всех – мать».

То, что мать понимала эти телодвижения, и создало проблему. Поскольку в разговоре не было необходимости, неудивительно, что желания развивать речь тоже было мало.

«Дефектов слуха нет. Врач посоветовал матери не беспокоиться и оставить сына в покое, потому что в один прекрасный момент “он сам до всего дойдет”. Мальчик заговорил в возрасте пяти лет. Аденоиды и миндалины ему удалили. У ребенка отменное здоровье, он не болеет и ест, что дают».

Не так уж необычно, когда дети, чьи прихоти все время удовлетворяются, не разговаривают вплоть до четвертого года жизни. С другой стороны, обычно мы слышим, что у этих детей много пунктиков насчет еды или что они мочатся в постель. Поскольку наш пациент так себя не ведет, можно сделать вывод, что он обеспечил настолько благоприятную ситуацию с матерью, что у него нет необходимости ее улучшать.

«Последние два года он носит очки для коррекции зрения (20/70). Примерно полтора года назад пациент научился самостоятельно одеваться. Но его приходится все время подгонять, так как он долго возится, и ему нужно довольно много времени, чтобы определить, какой ботинок надевать на какую ногу. Он крупнее и тяжелее большинства детей его возраста (рост пять футов, вес сто фунтов)».

То, что он не научился одеваться до десяти лет – верный признак того, что ребенок крайне избалован. Ему не очень нужно делать это самостоятельно, ведь он хочет, чтобы помогала мама. Тот факт, что мальчик крупнее детей своего возраста, может быть симптомом проблем с гипофизом, хотя, с другой стороны, может свидетельствовать о крепком здоровье и о том, что мать хорошо его кормит.

«Пишет правой рукой, все остальное делает левой».

Этот очень важный нюанс убеждает нас в том, что он от рождения левша, который столкнулся с проблемами адаптации в нашем праворуком мире и потерял веру в себя.

«Мальчик всегда был более привязан к матери и старшей сестре. Отца упоминает редко».

Среди избалованных детей, которые большую часть времени проводят с матерью, обычно так и бывает: отец не выдерживает конкуренции. А в этой ситуации отец совершил большую ошибку, так как считал положение мальчика безнадежным. Я уверен, что старшая сестра способна завоевать симпатии нашего пациента, но вот примирение с отцом – задача посложнее. Пока мать рядом, ребенок всегда отдаст преимущество ей. Отцу следует взять мальчика в путешествие, порадовать его и стать «приятелем». В какой-то момент ему надо признаться Роберту, что мнение о его интеллекте было ошибочным. И лечение нужно начать именно с примирения мальчика с отцом.

«Мать посылает его с поручениями, и мальчик это любит, рассказывает об этом. Если в магазине нужно больше двух товаров, она должна написать список на листочке. С тех пор, как мы начали писать этот отчет, лавочник посоветовал матери не давать ребенку список, и заметно улучшение».

Сложно ожидать от ребенка, не привыкшего к самостоятельности, что он запомнит два или более предметов, когда его отправят в магазин. Однако лавочник понимает мальчика, он раскусил ситуацию. Есть много людей, не являющихся специалистами, которые улавливают такие моменты. Тот факт, что заметно улучшение, да и вообще, что есть возможности для улучшения, – очень хороший признак. Вероятно, бо`льшую часть серьезных ошибок, которые мы видим, можно устранить.

«Иногда мать замечает, как он разговаривает с воображаемым ребенком – обычно с мальчиком, – а потом за него отвечает. Сначала он к нему обращается, а затем начинает говорит очень резко и грубо, как беспризорник. Его лицо оживляется, и кажется, что он скандалит».

Многие дети так играют, общаясь с вымышленным другом. Здесь весьма любопытно, что мальчик, который так долго не разговаривал, теперь тренируется говорить не только за себя, но и за другого ребенка. Роберт может даже стать писателем или драматургом. Дети-левши часто склонны к артистизму. Его игра, а еще тот факт, что он ссорится с сестрами, дает нам понять, что ему жутко хочется общаться с мальчишками. Скорее всего, у него уже развился некоторый страх перед женщинами, и он переоценивает их силу, особенно если его мать – женщина властная. Очевидно, у нашего пациента живое воображение: что далеко не редкость у робких детей. В мечтах легко проявлять доблесть, отвагу и мужество. А в жизни он – трус, но считать себя таковым болезненно, поэтому в воображении он притворяется победителем. Наша задача – показать ему, как проявлять мужество в жизни.

«На улице он с мальчишками не играет и объясняет это так: “Мальчишки на улице не будут играть по моим правилам, они всегда дерутся, а я это не люблю”. Иногда он вдруг начинает тихо смеяться, что пугает мать. Порой такое происходит очень часто, а потом почти пропадает».

Он не играет с мальчиками на улице из-за своей застенчивости, а приступы смеха, которых так боится мать, – средство, с помощью которого ребенок может ослабить ее власть. Скорее всего, приступы сильнее, когда она не идет ему навстречу или не в достаточной мере его балует.

«Иногда во сне он садится в кровати, говорит сам с собой о разном, потом тихонько ложится и спит, никому не мешая».

Многие дети кричат по ночам, чтобы пришла мать. Этот мальчик довольствуется тем, что лишь напоминает о себе.

«В школе он пытается завести друзей, однако быстро теряет мотивацию. Дети его не избегают и не обзывают. Хотя учителей у него было много, он может вспомнить по имени лишь двух».

Если избалованному ребенку нелегко заводить друзей, довольно скоро он перестает и пытаться. Что касается памяти, то мальчик не помнит, как звали учителей, просто потому, что они ему не нравились. Здесь речь идет не столько о проблемах с памятью, сколько о желании забыть.

«Только недавно он начал говорить с детьми в школе. Он пошел учится в шесть лет, провел два семестра в 1 “А”, три в 1 “Б”, два во 2 “А”, два во 2 “Б”, один в 3 “А”, два в 3 “Б”, сейчас учится второй раз в 3 “Б”».

Тот факт, что мальчик не разговаривает с другими детьми, еще раз показывает, насколько замкнут наш пациент. Тем не менее, дела идут на поправку. Ему повезло, что он пошел в школу в шесть, а не в более позднем возрасте. Его все время оставляют на второй год, что вряд ли может подбодрить, и мы понимаем, что школа ему не очень интересна. Наш долг дать этому ребенку надежду. Один из способов это сделать – поставить несколько хороших оценок, даже если он отработал не на отлично. Такая стратегия не так ошибочна, как кажется на первый взгляд. В чем смысл лишать ребенка силы духа, ставя ему плохие оценки? Я рекомендую вообще никак его не оценивать, пока не будет виден хоть какой-то прогресс. Хорошо бы давать ему более простые задания, с которыми, по мнению учительницы, он в состоянии справиться. Учительнице нужно понять личные интересы ребенка и стимулировать его работу в этом направлении. И именно она должна показать мальчику, что он способен достойно учиться. Я знаю, что в государственной школе это непростая задача, к тому же мне могут возразить, что другие дети решат, что Роберта как-то выделяют. Я отвечу: нужно сформировать чувство, при котором весь класс станет помогать учительнице; если другие ученики все вместе этому поспособствуют, наш пациент только выиграет.

«Пишет он как семиклассник».

Вот область, где есть успехи. Мальчик тренировался писать. Так он, будучи левшой, компенсирует свою несостоятельность. Но несмотря на то, что этот конкретный недостаток он преодолел, мальчик лишен уверенности в себе. Многие люди предпочитают, чтобы на них влияли поражения, а не успехи, и в образе жизни ребенка застенчивого поражение часто ценится выше успеха.

«Рисует плохо».

Несмотря на такое утверждение, я считаю, что Роберт, при условии повышения мотивации, мог бы добиться неплохого мастерства в рисовании или черчении. Таким образом компенсировалось бы его плохое зрение. По словам учительницы, в школе мальчик носит очки, и, наверное, он не тренировал зрение, потому что не любит их носить.

«Очень отстает в чтении».

Хорошо известно, что некоторые дети-левши медленно читают, потому что переворачивают в слове буквы. Возможно, Роберт принадлежит к такому типу. Одна из моих учениц, доктор Элис Фридман, обнаружила, что дети-левши при чтении переворачивают и «зеркалят» буквы в словах. Движения слева направо нормальны для правшей, тогда как левшам легче двигаться справа налево, и эта базовая склонность распространяется на всю психику. Нераспознанный ребенок-левша, пережив в школе ряд неудач, в конце концов теряет интерес, ведь ему не угнаться в чтении за детьми-правшами. Неудивительно, что он перестает прогрессировать, ибо его неудачи в чтении и рисовании проецируются на все проблемы, с которыми он должен столкнуться. Если выяснится, что проблемы с чтением у Роберта связаны с леворукостью, нужно попробовать скорректировать его обучение.

И в этом нам поможет ряд признаков. Если при написании он переворачивает букву в слове, или на просьбу нарисовать животное рисует его справа налево, или при сжимании рук кладет сверху большой палец левой руки, это является косвенным доказательством того, что он левша.

«При написании слов у него есть три варианта: он знает слово, он знает слово и переставляет две буквы, или он не знает слова и почти всегда начинает его с “e”¹. Последние два случая учительница относит на счет леворукости».

На мой взгляд, это говорит лишь о его отчаянии, Роберт не знает, как дальше пишется слово.

«В марте 1926 года его проэкзаменовал инспектор младших классов. Ему было тогда восемь, а по умственному развитию оказалось, что четыре с половиной».

Мы прекрасно понимаем, отчего может возрасти подозрение в слабоумии ребенка, но результаты тестов на интеллектуальное развитие неоднозначны и не должны препятствовать нашей диагностике. Известно, что чрезмерно избалованный ребенок бывает столь напуган своими школьными неудачами, что не в силах сосредоточиться на выполнении теста, поэтому результатам нельзя доверять. Низкий коэффициент интеллектуального развития вписывается и в модель избалованного ребенка, и в модель ребенка с отставанием в развитии. Психологические тесты имеют вес только при совпадении со всеми остальными полученными данными, но в нашем случае неудачи мальчика объясняются его желанием иметь материнскую поддержку, а также его глубоким разочарованием.

«Коэффициент его интеллектуального развития по шкале Стэнфорд – Бине составил 52, базальный возраст – 3, верхний предел – 7. Достижения в чтении согласно тесту Хаггерти соответствуют уровню ребенка из класса 1 “А”. Аналогичный результат получился по арифметике согласно базовому тесту Вуди – Маккола. Мальчик очень милый, приятный, при тестировании легко идет на контакт».

Последнее высказывание дает нам еще одну причину считать его избалованным, к тому же показывает, что ребенок достаточно умен, чтобы извлекать выгоду из своей миловидности.