«Граф Монте-Кристо» adlı sesli kitaptan alıntılar, sayfa 3
Мои бумаги всегда в образцовом порядке, ибо у меня их нет. © Граф Монте-Кристо
Отсюда положение: если хочешь найти преступника, ищи того, кому совершенное преступление могло принести пользу.
Я делаю что хочу, и, поверьте, это всегда прекрасно сделано.
Последовательность — ключ ко всем загадкам.
Беседа с аббатом, как с любым собеседником, много перенесшим, много страдавшим, была поучительна и неизменно занимательна, но в ней не было эгоизма, этот страдалец никогда не говорил о своих страданиях.
Бескорыстие тот солнечный луч, в котором ярче всего блещет благородный меч.
Даже самые испорченные души не допускают, что возможно зло, не обоснованное какой-нибудь выгодой, бесцельное и беспричинное зло претит, как уродство.
Что же касается Дантеса, то инспектор сдержал данное ему слово. Возвратясь в кабинет коменданта, он потребовал арестантские списки. Заметка о Дантесе была следующего содержания:Эдмон Дантес
Отъявленный бонапартист; принимал деятельное участие в возвращении узурпатора с острова Эльба.
Соблюдать строжайшую тайну, держать под неослабным надзором.Заметка была написана не тем почерком и не теми чернилами, что остальной список; это доказывало, что ее прибавили после заключения Дантеса в тюрьму. Обвинение было так категорично, что нельзя было спорить против него; поэтому инспектор приписал:«Ничего нельзя сделать».
Дантес посмотрел на старого аббата с восхищением; но он еще плохо верил его словам. Фариа заметил, что он сомневается.– Когда вы придете ко мне, – сказал он, – я покажу вам целое сочинение, плод мыслей, изысканий и размышлений всей моей жизни, которое я обдумывал в тени Колизея в Риме, у подножия колонны святого Марка в Венеции, на берегах Арно во Флоренции, не подозревая, что мои тюремщики дадут мне досуг написать его в стенах замка Иф. Это «Трактат о возможности всеединой монархии в Италии». Он составит толстый том in-quarto.– И вы написали его?– На двух рубашках. Я изобрел вещество, которое делает холст гладким и плотным, как пергамент.– Так вы химик?– Отчасти. Я знавал Лавуазье и был дружен с Кабанисом.– Но для такого труда вы нуждались в исторических материалах. У вас были книги?– В Риме у меня была библиотека в пять тысяч книг. Читая и перечитывая их, я убедился, что сто пятьдесят хорошо подобранных сочинений могут дать если не полный итог человеческих знаний, то, во всяком случае, все, что полезно знать человеку. Я посвятил три года жизни на изучение этих ста пятидесяти томов и знал их почти наизусть, когда меня арестовали. В тюрьме, при небольшом усилии памяти, я все их припомнил.
Друзей не только угощают вином; иной раз им еще мешают наглотаться воды.
