«Завидное чувство Веры Стениной» adlı sesli kitaptan alıntılar, sayfa 4

Ему завидовали, это да. Страстно завидуют даже в наше время. Но я не представляю, кому бы мог завидовать Пикассо?

Она нервничала в ожидании следующего полёта и хотела хоть с кем-нибудь поговорить... Чем ближе к посадке - а оставался всего час, - тем страшнее было Евгении думать, что ей снова придётся лезть в брюхо металлического кита и два часа греметь у него внутри вместе с другими Ионами, купившими билет.

С.457: "Выглядела она как настоящая парижанка - вся в сером с головы до ног, удобные туфли, дорогая сумка и голое лицо - его хотелось разрисовать как детскую раскраску. Приложилась щёчкой, привядшей, как забытый абрикос, два раза чмокнула воздух и ни разу не промазала".

С.456: "Это был старый роман Хандке "Страх вратаря перед одиннадцатиметровым". Вдруг захотелось, как шоколада. Или селёдки - точнее, наверное, селёдки.

Хандке, Борхес, Кортасар, Амос Туттуола, Фриш - это были герои маминой книжной полки. Запустил их туда Джон, как рыбок в аквариум, и они прижились".

Labor omnia vincit. Arbeit macht frei.

проще – Моризо[16], Серебрякова, Кассат, Марианна

работы выглядят так, будто написаны совсем недавно. Вере всегда казалось, что в те времена никто не мог даже не рисовать, а видеть так, как Эль Греко. Хотя иные толкователи считают, что художник страдал астигматизмом и это болезнь принуждала его видеть мир неестественно вытянутым

Таланты истинны за критику не злятся, Их повредить она не может красоты. Одни поддельные цветы дождя боятся.

рассказывала о сестре из Оренбурга и брате из Бузулука.

Хандке, Борхес, Кортасар, Амос Тутуола, Фриш –