«Синдром Петрушки (аудиоспектакль)» adlı sesli kitaptan alıntılar, sayfa 19
Она стоит в открытой двери и полна нетерпения, извечного нетерпения женщины в предвкушении покупок.
К тому времени она торчала в клинике уже месяцы два и - я видел, видел - очень по нему тосковала, хотя никогда не спрашивала, звонит ли он, какие у него новости, какие планы и как он живёт. Но уже строчила ему надрывные ненавистнические письма и без конца обсуждала в беседах со мной - о, вечная тема! - как она станет жить самостоятельно.
Он знал, что эти первые минуты будут именно такими: её оголённая беспомощная ненависть; его, как ни крути, оголённое беспомощное насилие. Всегда готовился к этим минутам - и никогда не бывал к ним готов.
Как назвать эту жгучую смесь восторга и тоски: восторга перед шедевром Главного Кукольника, а тоски – от невозможности смотреть на нее, не отрываясь...
Ее колокольчиковый голосок звенел райской музыкой, и так они звенели оба – старуха и шут Кашпарек, – звенели по-разному: она как ангел, он – как насмешливый шут-бубенец.
На днях подарил одной писательнице эпиграф для ее нового романа о сумасшедшем кукольнике.
Когда в конце урока математичка, скособоченная детским полиомиелитом, с выпуклыми линзами в очках, спросила: «Кто готов, поднимите руку?» – Петя вытащил из-под парты и поднял это мертво-восковое, ужасное
плоскими ступнями, одетую в старый плащ моего отца – мужчины
изразцы… Зайдите и сейчас в какую-нибудь браму в центре старого Львова и посмотрите под
чай жидкой заварки презрительно называла: «сики свентей Вероники»,
