«Авиатор» adlı sesli kitaptan alıntılar, sayfa 7
Я понимаю, что вся эта стрельба на Елагином – жуткое купечество и жлобство, и все-таки… Мне туда очень хочется.
– Вы, наверное, считаете Настю очень прагматичной… – сказал он мне на днях. – Говоря по-русски – корыстной.
– Нет, не считаю. Думаю, что в ней еще говорит детство. Просто оно говорит на современный лад.
Приятно, когда по какой-то причине в тебе нуждаются, - даже если эта причина не личная, а чистое, так сказать, человеколюбие.
Мне только нужно, чтобы рядом со мною кто-то был. Совсем рядом, иначе я никогда не согреюсь.
Опасность обостряет восприятие красоты.
- Вы признаете за государством право объявлять вас невиновным? Если не признаете - это тоже понятно.
Он пожал плечами.
- Невиновным может объявить только Господь Бог. А что делает государство, не так уж важно.
Ну, это как посмотреть.
- Ты веришь в Бога?
- Да.
- В эпоху аэропланов стыдно быть верующим. Вот я - дочь священника, а не верю. - Она затянулась дымом. - Чего молчишь?
- Разве аэропланы отменили смерть?
Лера засмеялась:
- Конечно!
Человек – не кошка, он не может приземлиться на четыре лапы всюду, куда бы его ни бросили. Для чего-то же он поставлен в определенное историческое время. Что происходит, когда он его теряет?
Когда Бог захочет, побеждается естественный порядок вещей.
Меня раз за разом спрашивают, как я выживал в лагере. Имеют в виду не только физическую сторону жизни, но и ту, что делает человека человеком. Вопрос законный, потому что лагерь - ад не столько из-за телесных мучений, сколько из-за расчеловечивания многих, туда попавших. Чтобы не позволить истребить в себе остатки человеческого, нужно этот ад хоть на время покидать - хотя бы мысленно. Думать о Рае.
