«Записки из подполья» adlı sesli kitaptan alıntılar, sayfa 6
Проклятие на эту школу, на эти ужасные каторжные годы!
Вообще же я всегда был один.
Дома я, во-первых, всего больше читал. Хотелось заглушить внешними ощущениями все беспрерывно внутри меня накипавшее. А из внешних ощущений было для меня в возможности только одно чтение. Чтение, конечно, много помогало, – волновало, услаждало и мучило. Hо по временам наскучало ужасно. Все таки хотелось двигаться, и я вдруг погружался в темный, подземный, гадкий – не разврат, а развратишко. Страстишки во мне были острые, жгучие от всегдашней болезненной моей раздражительности. Порывы бывали истерические, со слезами и конвульсиями. Кроме чтения, идти было некуда...
Может быть, нормальный человек и должен быть глуп, почему вы знаете?
У нас же, в русской земле, нет дураков; это известно; тем-то мы и отличаемся от прочих немецких земель.
Самое милое дело, когда друг друга не церемонятся, а действуют открыто и нараспашку. Да и к чему самого себя обманывать? Самое пустое и нерасчетливое занятие!
то и позабудешь, пожалуй. Я вышел от бабушки, как одурманенный. Я старался себе представить, что теперь будет со всеми нашими и какой оборот примут дела? Я видел ясно, что они (генерал преимущественно) еще не успели прийти в себя, даже и от первого впечатления. Факт появления бабушки, вместо ожидаемой с часу на час телеграммы об ее смерти (а стало быть, и о наследстве), до того раздробил всю систему их намерений и принятых решений, что они с решительным недоумением и с каким-то нашедшим на всех столбняком относились к дальнейшим
О господа, ведь я, может, потому только и считаю себя за умного человека, что всю жизнь ничего не мог ни начать, ни окончить. Пусть, пусть я болтун, безвредный, досадный болтун, как и все мы. Но что же делать, если прямое назначение всякого умного человека есть болтовня, то есть умышленное пересыпание из пустого в порожнее.
я остался на минуту один. беспорядок, объедки, разбитая рюмка на полу, пролитое вино, окурки папирос, хмель и бред в голове, мучительная тоска в сердце.
Господа, положим, что человек не глуп.
Люди все еще люди, а не фортепианные клавиши.