«Одноэтажная Америка» adlı sesli kitaptan alıntılar, sayfa 3
В парикмахерской на Мичиган-авеню, где мы стриглись, один мастер был серб, другой - испанец, третий - словак, а четвертый - еврей, родившийся в Иерусалиме. Обедали мы в польском ресторане, где подавала немка. Человек, у которого мы на улице спросили дорогу, не знал английского языка. Это был грек, недавно прибывший сюда, прямо к черту в пекло, с Пелопоннесского полуострова. У него были скорбные черные глаза философа в изгнании. В кинематографе мы внезапно услышали в темноте громко произнесенную фразу: "Маня, я же тебе говорил, что на этот пикчер не надо было ходить".
- Вот, вот, мистеры, - говорил Адамс, - вы находитесь в самой настоящей Америке.
Страшны преступления американского капитализма, с удивительной ловкостью подсунувшего народу пошлейшее кино, радио и еженедельное журнальное пойло и оставившего для себя Толстого, Ван-Гога и Эйнштейна, но глубоко равнодушного к ним.
Вообще, если можно говорить о дурном вкусе в еде, то американская кухня, безусловно, является выражением дурного, вздорного и эксцентричного вкуса, вызвавшего на свет такие ублюдки, как сладкие огурцы, бэкон, зажаренный до крепкости фанеры, или осепляющий белизной и совершенно безвкусный (нет! имеющий вкус ваты) хлеб.
Рассрочка - это основа американской торговли. Все предметы, находящиеся в доме американца, куплены в рассрочку: плита, на которой он готовит, мебель, на которой он сидит, пылесос, при помощи которого он убирает комнаты, даже сам дом, в котором он живет, - все приобретено в рассрочку. В сущности, ни дом, ни мебель, ни чудные мелочи механизированного быта ему не принадлежат. Закон очень строг. Из ста взносов может быть сделано девяносто девять, и если на сотый не хватит денег, то вещь унесут. Собственность для подавляющего большинства народа - это фикция. Все, даже кровать, на которой спит отчаянный оптимист и горячий поборник собственности, принадлежит не ему, а промышленной компании или банку. Достаточно человеку лишиться работы, и на другой день он начинает ясно понимать, что никакой он не собственник, а самый обыкновенный раб вроде негра, только белого цвета. А удержаться от покупок никак невозможно.
Конвейер движется, и одна за другой с него сходят превосходные и дешевые машины. Они выезжают через широкие ворота в мир, в прерию, на свободу. Люди, которые их сделали, остаются в заключении. Это удивительная картина торжества техники и бедствий человека.
Футбол в Америке — это значит самый большой стадион, самое большое скопление людей и автомобилей в одном месте, самый громкий крик, который только может вылететь из уст существа, имеющего две руки, две ноги, одну голову и одну, надетую набекрень, шляпу; это значит — самая большая касса, специальная футбольная пресса и особая футбольная литература (рассказы, повести и романы из футбольной жизни). Большое футбольное состязание в Америке — событие гораздо более значительное, чем концерт симфонического оркестра под управлением Тосканини, ураган во Флориде, война в Европе и даже похищение дочки знаменитого миллионера. Если какой-нибудь бандит хочет прославиться, он не должен совершать своего сенсационного преступления в день футбольного матча между армией и флотом, а найти для этого более подходящее, спокойное время. Муссолини, например, выбрал очень удобный момент для нападения на Абиссинию. В тот день в Америке не было футбольной игры, и дуче получил хорошее паблисити на первых страницах газет. А то пришлось бы ему перекочевывать на вторую или даже третью страницу.
"Средний американец", невзирая на его внешнюю активность, на самом деле
натура очень пассивная. Ему надо подавать все готовым, как избалованному
мужу. Скажите ему, какой напиток лучше, - и он будет его пить. Сообщите ему,
какая политическая партия выгоднее, - и он будет за нее голосовать. Скажите
ему, какой бог "настоящее" - и он будет в него верить. Только не делайте
одного - не заставляйте его думать в неслужебные часы. Этого он не любит, и
к этому он не привык. А для того чтобы он поверил вашим словам, надо
повторять их как можно чаще. На этом до сих пор построена значительная часть
американской рекламы - и торговой и политической, всякой.
Нам было грустно от нью-йоркского счастья
Речь идет о так называемом среднем американце - главном покупателе и главном избирателе. Это простой, чрезвычайно демократичный человек. Он умеет работать и работает много. Он любит свою жену и своих детей; слушает радио, часто ходит в кино и очень мало читает. Кроме того, он очень уважает деньги. Он не питает к ним страсти купца, он их уважает, как уважают в семье дядю - известного профессора. И он хочет, чтобы в мире все было так же просто и понятно, как у него в доме.
Смех - это стиль американской жизни.
