«Вешние воды» adlı sesli kitaptan alıntılar, sayfa 2

В однообразно тихом и плавном течении жизни таятся великие прелести – и он предавался им с наслаждением, не требуя ничего особенного от настоящего дня, но и не думая о завтрашнем, не вспоминая о вчерашнем.

было – делать нечего. – Гм. – Панталеоне совсем ушел в свой галстух. – Ну, а тот феррофлукто Клуберио

сопровождении двух других слуг, принес несколько

Хотите знать, что я больше всего люблю? – Свободу, – подсказал Санин. Марья Николаевна положила руку на его руку. – Да, Дмитрий Павлович, – промолвила она, и голос ее прозвучал чем-то особенным, какой-то несомненной искренностью и важностью, – свободу, больше всего и прежде всего.

Санину было немножко совестно и стыдно… хотя, с другой стороны, что же ему было сделать? Не оставлять же без наказания дерзости молодого офицера, не уподобиться же г-ну Клюберу? Он заступился за Джемму, он защитил ее… Оно так; а все-таки у него скребло на душе, и было ему совестно, и даже стыдно.

Et puis… cela ne tire pas à consequence!

Трудно было Санину сказать чтонибудь глупее этих слов… он сам это сознавал… Но по крайней мерь молчание было нарушено.

Аллориевой Юдифи в Палаццо-Питти, – и

Был в ту ночь во Франкфурте один счастливый человек… Он спал; но он мог сказать про себя словами поэта: Я сплю… но сердце чуткое не спит. Оно и билось так легко, как бьет крылами мотылек, приникший к цветку и облитый летним солнцем.