«The Little Lady of the Big House / Маленькая хозяйка большого дома» adlı sesli kitaptan alıntılar, sayfa 3
Я смотрел в глубину времен и там себя не находил.
Нельзя доверяться иллюзиям — за них всегда приходится расплачиваться.
Нечестно и несправедливо удерживать возле себя любимую женщину хоть на минуту дольше, чем ей хочется. К тому же это не доставило бы мне ни малейшей радости. Лео прав. Какому-нибудь пьяному ремесленнику, может быть, и удастся пробудить и удержать с помощью кулаков привязанность своей глупой подруги, но мужчины с более утонченной природой и хотя бы намеком на интеллект и духовность не могут прикасаться к любви грубыми руками.
Но вся жизнь - страдание. Умение жить состоит в том, чтобы свести страдание до минимума.
Мужчина — ленивый и грубый дикарь. Он не любит, чтобы ему надоедали. Он любит покой и отдых. И с тех пор как существует человеческий род, он видит, что связан с беспокойным, нервным, раздражительным и истерическим спутником; имя этому спутнику — женщина. У нее всякие там настроения, слезы, обиды, тщеславные желания и полная нравственная безответственность. Но он не мог ее уничтожить, она была ему необходима, хоть и отравляла ему жизнь. Что же ему оставалось?
Каждый час любви, говорит он, окупается полностью, обе стороны получают свое. В этом деле не может быть ни предъявления счетов, ни претензий: требовать любви просто смешно.
«Везде и всюду только и слышишь: работа, труд… А меня просто зло берет, когда я представлю себе, что каждый такой фермер на своих двадцати акрах весь день с утра до вечера будет гнуть спину, и ради чего? Неужели кусок хлеба да мяса и, может быть, немного джема — это и есть смысл жизни, цель нашего существования? Ведь человек этот все равно умрет, как рабочая кляча, которая только и знала, что трудиться! Что же сделано таким человеком? Он обеспечил себя хлебом и мясом? Чтобы брюхо было сыто и крыша была над головой? А потом его тело будет гнить в темной, сырой могиле!»
Это не былa тa сдержaннaя и зaгaдочнaя усмешкa, которую он видел у стольких женщин. Когдa улыбaлaсь Пaолa, то улыбaлaсь совершенно свободно, щедро, рaдостно, вклaдывaя в эту улыбку все богaтство своей нaтуры и все те мысли, которые жили в ее хорошенькой головке.
- О нет, Эрнестинa, тут ничего не выйдет. Многие милые девушки вроде тебя пытaлись поймaть Ивэнa Грэхемa в свои сети. И - между нaми - я их вполне понимaю. Но у него отличные легкие и длинные ноги, и никому еще не удaвaлось зaгнaть его в угол, где бы он, ошaлев и обессилев, нaконец мaшинaльно пробормотaл роковое "дa" и опомнился бы только уже в плену, связaнный по рукaм и ногaм, зaклейменный и женaтый.
— Мое сердце никогда бы не сбилось, — заявил Лео с гордостью, не подозревая, что его тайна известна решительно каждому из сидевших за столом. — Я знаю твердо, что дважды полюбить бы не мог.
— Верю, мой мальчик, — мягко отвечал Терренс. — Вашим голосом говорят все истинно любящие. Радость любви именно в ее абсолютности… Как это у Щелли… или у Китса: «Вся — чудо и беспредельное счастье». Каким жалким, флегматичным любовником оказался бы тот, кто мог бы допустить, что на свете есть женщина, хоть на одну сотую доли такая же сладостная, восхитительная, блестящая и чудесная, как его дама сердца, и что он может когда-нибудь полюбить другую!
