«Воскресение» adlı sesli kitaptan alıntılar, sayfa 33
Его планы, составленные в Москве, казались ему чем-то вроде тех юношеских мечтаний, в которых неизбежно разочаровываются люди, вступающие в жизнь.
Нехлюдов удивленно-внимательно посмотрел на Селенина. Селенин не опустил глаз, в которых выразилась не только грусть, но и недоброжелательство.– Да ты разве веришь в догматы церкви? – спросил Нехлюдов.– Разумеется, верю, – отвечал Селенин, прямо и мертво глядя в глаза Нехлюдову.
бовь эта доходит до своего зенита, когда нет в ней ничего сознательного, рассудочного и нет ничего чувственного.
Если можно признать, что что бы то ни было важнее чувства человеколюбия, хоть на один час и хоть в каком-нибудь одном, исключительном случае, то нет преступления, которое нельзя было совершить над людьми, не считая себя виноватым.
работники отдал, да у вашей милости деньжонок взял. Еще до заговенья всё забрали, а подати не плачены. – А сколько податей? – Да с моего двора рублей семнадцать в треть сходит. Ох, не дай Бог, житье, и сам не знаешь, как оборачиваешься! – А можно к вам пройти в избу? – сказал Нехлюдов, подвигаясь вперед по дворику и с
Нелегальный живет вечно в тревоге и материальных лишениях и страхе и за себя, и за других, и за дело, и, наконец, его берут, и все кончено, вся ответственность снята и отдыхай.
Не могут эти тюрьмы обеспечивать нашу безопасность, потому что люди эти сидят там не вечно и их выпускают. Напротив, в этих учреждениях доводят этих людей до высшей степени порока и разврата, то есть увеличивают опасность.
Я, конечно, вас не подозреваю, – сказал он, – но вы интересуетесь им и другими и у вас есть деньги. А здесь у нас все продажное. Мне говорят: искоренить взяточничество. Да как же искоренить, когда все взяточники? И чем ниже чином, тем больше.
Что, барин? Что пьем-то мы? Как работаем – никто не видит, а вот как пьем – все видят. Заработал – и пью и супругу потчую. И больше никаких.
удивительное дело, что нужно для себя, он никак не мог решить, а что нужно делать для других, он знал несомненно
