«Мигрант, или Brevi finietur» adlı sesli kitaptan alıntılar, sayfa 8

Деятельность придает смысл, деятельность успокаивает — это всякий знает. Бессмысленный костер лучше, чем бессмысленная паника. Да и паниковать-то поздно, можно лишь горевать или злиться, что кому ближе…

Если я хозяин мира, — думал Крокодил, — то почему женился на Светке? С самого начала, с пьянки на свадьбе — да ладно, еще когда она сказала, что ждет ребенка… Нет, еще раньше: с того самого момента, как мы в первый раз проснулись вместе… С того пыльного утра, где лежала на пыльном паркете полоска света и горбился пыльный кактус на подоконнике, — было ясно, ясно, что все это временно. Мы временные, наша связь — дань сиюминутной прихоти; никто не собирался жить долго и счастливо и умирать в один день.

— Проба — это ритуал, это инициация, — веско сказал Аира. — Это маленький спектакль. Но еще это инструмент, и не только отбора, но и воспитания. Инструмент совершенствования человека. Ясно тебе, мигрант?

— При чем тут жизнь в лесу и беготня по углям?

— Подготовка к Пробе задает систему мотиваций. Человек знает, что преодолевать страх и лень — почетно. Что быть воином, хоть раз в жизни, — необходимо. Мальчики и девочки мечтают пройти испытание, хотя зависимым быть спокойнее. Дети мигрантов, попавшие на Раа в детстве, мечтают сдать Пробу, сдают — и перестают быть мигрантами.

...

— Ваша Проба — обыкновенная профанация, — выровняв дыхание, сказал Крокодил. — В лучшем случае лотерея. Надо понравиться инструктору, иначе один человек своей волей спишет тебя в зависимые.

— Ерунда, — в неподвижных глазах Аиры впервые что-то изменилось. — «Воли инструктора» не существует, существуют объективные данные. Достойный обязательно должен стать полноправным гражданином, недостойный — ни за что не должен. Иначе пострадает критерий и нарушится тончайшая калибровка инструмента.

— Критерий?

— Элементарные принципы. Человек — хозяин себе. Человек — хозяин мира. Человек стремится вверх и способен на невозможное.

— Зачем полноправному гражданину умение затягивать раны?

— Это не умение затягивать раны, — сказал Тимор-Алк почти с отчаянием. — Как ты не понимаешь? Это умение быть больше, чем ты есть. Делать невозможное. Человек — свой хозяин, это первый шаг. Человек — хозяин мира, это второй шаг. Кто не хозяин себе — не хозяин ничему. Зависимые — беспомощные, не хозяева, ничего не решают. На самом деле они не люди…

— Так я и думал, — пробормотал Крокодил.

— Нет, — Тимор-Алк быстро поправился. — Люди, конечно. Но они как дети. Живут, радуются, не принимают решений.

Многие на углях чувствовали жар, особенно в первые моменты. Никто не ждал, что испытание «на боль» окажется испытанием «адекватного восприятия» и обыкновенной пробой храбрости. Каждый гордился собой, отважным, решившимся пробежаться по углям; каждый радовался себе, адекватному, раскусившему подвох на середине дистанции или у белых камней.

— Это часть испытания. Человек — полноправный гражданин — может бить товарищу морду, но не поднимет на него оружия. Поднял — все, свободен, внутренняя незрелость.

— Но можно воспитать… — начал Крокодил.

— Во-первых, я не воспитатель. Во-вторых, незрелость в таком возрасте не поддается коррекции.

— Завтра утром придет лодка, — сказал Аира. — Редко так бывает, чтобы кто-то из соискателей выбыл в первый же день. Ваша группа отличилась. Один из вас поедет домой уже завтра.

— И зовут его Камор-Бал, — жестко закончил Аира. — Без права пересдачи.

Ребята сидели лицами к догорающему костру. Почти никто не шевельнулся. Только Камор-Бал резко встал, его голая грудь поднималась и падала, как у загнанного:

— Почему? Почему я?!

Крокодил с удивлением понял: парень вовсе не чувствует себя невиновным.

— А ты не знаешь? — Аира кротко улыбнулся. — Тогда непонятно, зачем ты вообще приехал на остров, Камор-Бал.

— Исключения ради я объясню, — сказал Аира. — Все-таки в группе мигранты, — он поглядел на Крокодила. — Ты поднял оружие на человека — не защищая жизнь, не обороняя свой дом, а в рамках конкурентной борьбы за статус.

— Он меня оскорбил! — пролепетал Камор-Бал.

— Он дернул тебя за волосы, ты не стерпел, понимаю. Андрей, — Аира кивнул Крокодилу, — все было очень точно сделано, спасибо.

Ропот сделался громче. Камор-Бал стоял, покачиваясь, — ему предстояло возвращаться домой и оставаться зависимым — ребенком, калекой, больным — до конца своих дней. Без права пересдачи. На парня страшно было смотреть в эту минуту.

...

— Отбой, претенденты. Камор-Бал, лодка завтра в первый час рассвета на старом месте. Дорогу найдешь?

Камор-Бал не ответил.

При мысли о том, что сопливые мальчишки уедут с острова с удостоверениями гражданина на шее, а он, Крокодил, на всю жизнь окажется в статусе недееспособного, ребенка, невольника, — при этой мысли у него волосы поднялись дыбом. Хозяин-опекун, что за иезуитская формулировка! Это даже не рабовладение, скорее патернализм: некто сильный опекает слабенького, неспособного без надзора и контроля устроить свою жизнь. Ведь он «не хозяин себе» — значит, ему полагается внешний хозяин!

Стоит ли морочиться, сдавать экзамены по скоростному заживлению ран, огорчаться статусу зависимого гражданина, если к моменту рождения Крокодила от их цивилизации не останется камня на камне? Погаснут спутники. Умрут все нынешние обитатели, и их далекие потомки, и потомки потомков. А на Земле не будет еще изобретено колесо. Идеальный способ избежать временного парадокса: не родились еще бабочки, на которых можно наступить, изменяя ход истории. Да и не сможет бабочка улететь так далеко от дома.

Человек — свой хозяин, — медленно повторил Аира, расхаживая по поляне. — Хозяин и тела, и духа…

...

Мальчишки сосредоточенно резали себя — кто-то так распорол руку, что кровь, будто дождик, застучала по листьям. Тесаки немедленно вернулись в ножны, некоторые полетели в траву: мальчишки стояли, сидели, валялись на земле, кто-то смотрел на порез, кто-то в небо, кто-то плотно зажмурился. Кто-то бормотал, кто-то напевал сквозь зубы. Поляна сделалась похожей на палату раненых в бреду: ропот, ноющее пение, тихий свист, шепот, тяжелое дыхание и запах крови.

— Ты примешь участие в Пробе? — вкрадчиво спросил его Аира.

— Не вопрос, — отозвался Крокодил, стараясь говорить небрежно.

— Если нет — скажи сразу, — сказал Аира, на этот раз участливо.

— Да, — проговорил Крокодил сквозь зубы. Он повертел в руках тесак и полоснул себя по руке, собираясь только чуть-чуть, для вида, пораниться. Перестарался, не рассчитал — брызнула кровь, и ощущение было не из приятных. Крокодил покачнулся, тупо глядя на рассеченную руку.

Дурак. Зачем? Что, он всерьез собирается показать свое умение силой воли затягивать раны? Регенерировать? Может, еще и пальцы дополнительные отрастить?

«Идиоты, — подумал в сердцах. — Что, полноправному гражданину Раа необходимо умение отращивать кожу, восстанавливать сосуды за несколько минут? Может, вам еще и хвост заодно? Жабры? Крылья, плавники?»