«Макар Чудра. Старуха Изергиль. Челкаш» adlı sesli kitaptan alıntılar, sayfa 4
...Идешь ты, ну и иди своим путем, не сворачивая в сторону. Прямо и иди. Может, и не загинешь даром. Вот и всё, сокол!
-- Так ты ходишь? Это хорошо! Ты славную долю выбрал себе, сокол. Так и надо: ходи и смотри, насмотрелся, ляг и умирай -- вот и все!
-- Жизнь? Иные люди? -- продолжал он, скептически выслушав мое возражение на его "Так и надо". -- Эге! А тебе что до того? Разве ты сам -- не жизнь? Другие люди живут без тебя и проживут без тебя. Разве ты думаешь, что ты кому-то нужен? Ты не хлеб, не палка, и не нужно тебя никому.
-- Учиться и учить, говоришь ты? А ты можешь научиться сделать людей счастливыми? Нет, не можешь. Ты поседей сначала, да и говори, что надо учить. Чему учить? Всякий знает, что ему нужно. Которые умнее, те берут что есть, которые поглупее -- те ничего не получают, и всякий сам учится...
-- Смешные они, те твои люди. Сбились в кучу и давят друг друга, а места на земле вон сколько, -- он широко повел рукой на степь. -- И все работают. Зачем? Кому? Никто не знает. Видишь, как человек пашет, и думаешь: вот он по капле с потом силы свои источит на землю, а потом ляжет в нее и сгниет в ней. Ничего по нем не останется, ничего он не видит с своего поля и умирает, как родился, -- дураком.
-- Что ж, -- он родился затем, что ли, чтоб поковырять землю, да и умереть, не успев даже могилы самому себе выковырять? Ведома ему воля? Ширь степная понятна? Говор морской волны веселит ему сердце? Он раб -- как только родился, всю жизнь раб, и все тут! Что он с собой может сделать? Только удавиться, коли поумнеет немного.
-- А я, вот смотри, в пятьдесят восемь лет столько видел, что коли написать все это на бумаге, так в тысячу таких торб, как у тебя, не положишь. А ну-ка, скажи, в каких краях я не был? И не скажешь. Ты и не знаешь таких краев, где я бывал. Так нужно жить: иди, иди -- и все тут. Долго не стой на одном месте -- чего в нем? Вон как день и ночь бегают, гоняясь друг за другом, вокруг земли, так и ты бегай от дум про жизнь, чтоб не разлюбить ее. А задумаешься -- разлюбишь жизнь, это всегда так бывает. И со мной это было. Эге! Было, сокол.
Эхе! Какому дьяволу нужно, чтобы люди горе горевали?Кто это любит слушать, как стонет, разрываясь от горя, человеческое сердце? Вот и думай тут!..
Берегись девок! Лгут всегда! Люблю, говорит, больше всего на свете, а ну-ка, уколи ее булавкой, она разорвет тебе сердце.
Гей-гей! В груди горит огонь,
А степь так широка!
Как ветер, быстр мои борзый конь,
Тверда моя рука!
Гей-гоп, гей! Ну, товарищ мой!
Поскачем, что ль, вперед!?
Одета степь суровой мглой,
А там рассвет нас ждет! Гей-гей! Летим и встретим день.
Взвивайся в вышину!
Да только гривой не задень
Красавицу луну! Гей-гоп! Вдруг день придет сюда,
А мы с тобою спим.
Эй, гей! Ведь мы с тобой тогда
В огне стыда сгорим!
Взглянет он тебе в очи и полонит твою душу, и ничуть тебе это не стыдно, а еще и гордо для тебя. С таким человеком ты и сам лучше становишься. Мало, друг, таких людей!
«Разве ты сам – не жизнь? Другие люди живут без тебя и проживут без тебя. Разве ты думаешь, что ты кому-то нужен? Ты не хлеб, не палка, и не нужно тебя никому.»Отрывок из книги: Горький, Максим. «Макар Чудра.» Государственное издательство художественной литературы, 1949-06-01T23:00:00+00:00. iBooks.
Этот материал может быть защищен авторским правом.
"Зачем я живу на свете?"-помыслил я со скуки,-скучно в тюрьме,сокол,э,как скучно!-и взяла меня тоска за сердце,как посмотрел я из окна на поле,взяла и сжала его клещами.Кто скажет,зачем он живет?Никто не скажет,сокол!И спрашивать себя про это не надо. Живи,и все тут.И похаживай да посматривай кругом себя,вот и тоска не возьмет никогда. Я тогда чуть не удавился поясом,вот как!
Живи, и всё тут. И похаживай да посматривай кругом себя, вот и тоска не возьмет никогда.
Он, вор, любил море. Его кипучая нервная натура, жадная на впечатления, никогда не пресыщалась созерцанием этой темной широты, бескрайной, свободной и мощной. И ему было обидно слышать такой ответ на вопрос о красоте того, что он любил. Сидя на корме, он резал рулём воду и смотрел вперёд спокойно, полный желания ехать долго и далеко по этой бархатной глади.
На море в нём всегда поднималось широкое, тёплое чувство, — отхватывая всю его душу, оно немного очищало её от житейской скверны. Он ценил это и любил видеть себя лучшим тут, среди воды и воздуха, где думы о жизни и сама жизнь всегда теряют — первые — остроту, вторая — цену. По ночам над морем плавно носится мягкий шум его сонного дыхания, этот необъятный звук вливает в душу человека спокойствие и, ласково укрощая её злые порывы, родит в ней могучие мечты...
