«Герой нашего времени» adlı sesli kitaptan alıntılar, sayfa 62

Я никогда сам не открываю моих тайн, а ужас но люблю, чтобы их отгадывали, потому что таким образом я всегда могу при случае от них отпереться.

У меня врождённая страсть противуречить; целая моя жизнь была только цепь грустных и неудачных противуречий сердцу или рассудку.

Я видел, что ни слава, ни счастье от них [наук] не зависит нисколько, потому что самые счастливые люди - невежды, а слава - удача, и чтобы добиться ее, надо только быть ловким. Тогда мне стало скучно...

Только едва он коснулся двери, как она вскочила, зарыдала и бросилась ему на шею. Поверите ли? я, стоя за дверью, также заплакал, то есть, знаете, не то чтобы заплакал, а так – глупость!..

"Послушайте, Максим Максимыч, -

отвечал он, - у меня несчастный характер; воспитание ли меня сделало таким,

бог ли так меня создал, не знаю; знаю только то, что если я причиною

несчастия других, то и сам не менее несчастлив; разумеется, это им плохое

утешение - только дело в том, что это так. В первой моей молодости, с той

минуты, когда я вышел из опеки родных, я стал наслаждаться бешено всеми

удовольствиями, которые можно достать за деньги, и разумеется, удовольствия

эти мне опротивели. Потом пустился я в большой свет, и скоро общество мне

также надоело; влюблялся в светских красавиц и был любим, - но их любовь

только раздражала мое воображение и самолюбие, а сердце осталось пусто... Я

стал читать, учиться - науки также надоели; я видел, что ни слава, ни

счастье от них не зависят нисколько, потому что самые счастливые люди -

невежды, а слава - удача, и чтоб добиться ее, надо только быть ловким. Тогда

мне стало скучно... Вскоре перевели меня на Кавказ: это самое счастливое

время моей жизни. Я надеялся, что скука не живет под чеченскими пулями -

напрасно: через месяц я так привык к их жужжанию и к близости смерти, что,

право, обращал больше внимание на комаров, - и мне стало скучнее прежнего,

потому что я потерял почти последнюю надежду. Когда я увидел Бэлу в своем

доме, когда в первый раз, держа ее на коленях, целовал ее черные локоны, я,

глупец, подумал, что она ангел, посланный мне сострадательной судьбою... Я

опять ошибся: любовь дикарки немногим лучше любви знатной барыни; невежество

и простосердечие одной так же надоедают, как и кокетство другой. Если вы

хотите, я ее еще люблю, я ей благодарен за несколько минут довольно сладких,

я за нее отдам жизнь, - только мне с нею скучно... Глупец я или злодей, не

знаю; но то верно, что я также очень достоин сожаления, может быть больше,

нежели она: во мне душа испорчена светом, воображение беспокойное, сердце

ненасытное; мне все мало: к печали я так же легко привыкаю, как к

наслаждению, и жизнь моя становится пустее день ото дня; мне осталось одно

средство: путешествовать.

Такова была моя участь с самого детства. Все читали на моем лице признаки дурных чувств, которых не было; но их предполагали — и они родились. Я был скромен — меня обвиняли в лукавстве: я стал скрытен. Я глубоко чувствовал добро и зло; никто меня не ласкал, все оскорбляли: я стал злопамятен; я был угрюм, — другие дети веселы и болтливы; я чувствовал себя выше их, — меня ставили ниже. Я сделался завистлив. Я был готов любить весь мир, — меня никто не понял: и я выучился ненавидеть. Моя бесцветная молодость протекала в борьбе с собой и светом; лучшие мои чувства, боясь насмешки, я хоронил в глубине сердца: они там и умерли. Я говорил правду — мне не верили: я начал обманывать; узнав хорошо свет и пружины общества, я стал искусен в науке жизни и видел, как другие без искусства счастливы, пользуясь даром теми выгодами, которых я так неутомимо добивался. И тогда в груди моей родилось отчаяние — не то отчаяние, которое лечат дулом пистолета, но холодное, бессильное отчаяние, прикрытое любезностью и добродушной улыбкой. Я сделался нравственным калекой: одна половина души моей не существовала, она высохла, испарилась, умерла, я её отрезал и бросил, - тогда как другая шевелилась и жила к услугам каждого, и этого никто не заметил, потому что никто не знал о существовании погибшей её половины.Из двух друзей всегда один раб другого, хотя часто ни один из них в этом не признается...(Княжна Мери)Печальное нам смешно, смешное грустно, а вообще, по правде, мы ко всему довольно равнодушны, кроме самих себя.Неужели зло так привлекательно?..я люблю врагов, хотя не по-христиански. Они меня забавляют, волнуют мне кровь. Быть всегда на страже, ловить каждый взгляд, значение каждого слова, угадывать намерение, разрушать заговоры, притворяться обманутым, и вдруг одним толчком опрокинуть всё огромное и многотрудное здание из хитростей и замыслов, – вот что я называю жизнью.Порода в женщинах, как и в лошадях, великое дело (Тамань)Глупец я или злодей, не знаю; но то верно, что я также очень достоин сожаления, может быть больше, нежели она: во мне душа испорчена светом, воображение беспокойное, сердце ненасытное; мне все мало: к печали я так же легко привыкаю, как к наслаждению, и жизнь моя становится пустее день ото дня...Любовь дикарки немногим лучше любви знатной барышни; невежество и простодушие одной так же надоедают, как и кокетство другой. (Бэла)

Я пристально посмотрел ему в глаза; но он спокойным и неподвижным взором встретил мой испытующий взгляд, и бледные губы его улыбнулись; но, несмотря на его хладнокровие, мне казалось, я читал печать смерти на бледном лице его. Я замечал, и многие старые воины подтверждали мое замечание, что часто на лице человека, который должен умереть через несколько часов, есть какой-то странный отпечаток неизбежной судьбы, так что привычным глазам трудно ошибиться.

В эту минуту я встретил ее глаза: в них бегали слезы; рука ее, опираясь на мою, дрожала; щеки пылали; ей было жаль меня! Сострадание — чувство, которому покоряются так легко все женщины, впустило свои когти в ее неопытное сердце.

Она решительно не хочет, чтоб я познакомился с ее мужем — тем хромым старичком, которого я видел мельком на бульваре: она вышла за него для сына. Он богат и страдает ревматизмами. Я не позволил себе над ним ни одной насмешки: она его уважает, как отца, — и будет обманывать, как мужа... Странная вещь сердце человеческое вообще, и женское в особенности!

Его наружность была из тех, которые с первого взгляда поражают неприятно, но которые нравятся впоследствии, когда глаз выучится читать в неправильных чертах отпечаток души испытанной и высокой. Бывали примеры, что женщины влюблялись в таких людей до безумия и не променяли бы их безобразия на красоту самых свежих и розовых эндимионов; надобно отдать справедливость женщинам: они имеют инстинкт красоты душевной: оттого-то, может быть, люди, подобные Вернеру, так страстно любят женщин.

₺89,20
Yaş sınırı:
12+
Litres'teki yayın tarihi:
18 mart 2013
Uzunluk:
6 ч. 17 мин. 53 сек.
Telif hakkı:
СОЮЗ
İndirme biçimi: