«Menschen und Leidenschaften (Люди и страсти)» adlı sesli kitaptan alıntılar, sayfa 2
...посмотрите, дерева, с какой адской улыбкой, притворной невинностью она стоит между вами, недвижна, как жена Лотова... взгляни и ты, девушка, на них... они качают головами, укоряют тебя, смеются над тобой... нет... надо мной они хохочут... слышишь, говорят: безумец, как мог ты поверить женщине, клятвы ее на песке, верность... на воздухе... беги, беги, уже зараза смертельная в крови твоей... беги далеко, из родины, где для тебя ничего больше нет... беги туда, где нет женщин... где ж этот край благословенный... пущусь искать его... стану бродить по свету, пока найду, и погибну... где?.. лишь бы дальше от нее..
Молодость! всё молодость! хотя это такой порок, от которого всякий день мы исправляемся...
Меня утешает мысль: все люди погибнут... глупо было бы желать быть исключену из этого числа. Но... зачем холод бежит по моим жилам, зачем я дрожу...
Что мне жизнь теперь, когда в ней всё отравлено... что смерть! переход из одной комнаты в другую, подобную ей.
Д а р ь я. Что это вы, сударыня, так сокрушаетесь — всё еще дело поправное — можно Юрья Николаича разжалобить чем-нибудь, а он уж известен, как если разжалобится, — куда хочешь, для всякого на нож готов... Есть, Марфа Ивановна, поговорка: железо тогда и куется, пока горячо...
М а р ф а И в а н о в н а. Вот как врет — можно ли это — как его разжалобишь — он уж ничему не поверит...
Ю р и й: Наконец, я тебе скажу — не проходит дня, чтобы новые неприятности не смущали нас, я окружен такими подлыми тварями — всё так мне противуречит...
З а р у ц к и й: Эх! любезный, черт с ними!.. всех не исправишь!
Несправедливости, злоба — всё посыпалось на голову мою, — как будто туча разлетевшись упала на меня и разразилась, а я стоял как камень — без чувства. По какому-то машинальному побуждению я протянул руку — и услышал насмешливый хохот — и никто не принял руки моей — и она обратно упала на сердце... Любовь мою к свободе человечества почитали вольнодумством
Помнишь ли, как нетерпеливо старался я узнавать сердце человеческое, как пламенно я любил природу, как творение человечества было прекрасно в ослепленных глазах моих? Сон этот миновался, потому что я слишком хорошо узнал людей...
Я не знаю, она еще так много власти имеет надо мною, что надо призвать всю твердость, чтоб совершенно окаменеть... так, я не должен иметь ни малейшей жалости к прекрасному личику этому... я желал бы ее сделать безобразною, чтобы совершенно истребить из груди любовь.
