«КВАЗИ» adlı sesli kitaptan alıntılar, sayfa 12
Мы целовались, пока лифт не дошёл до первого этажа и двери не разошлись. За дверью обнаружился дедок с пакетом продуктов в одной руке и тростью в другой. Обнаружив нас целующимися, он развеселился так, будто сам участвовал в процессе.
- Кхе-кхе! - жизнерадостно сказал он. - Эх, молодость! Романтика!
- Да уж какая романтика, дедушка, - сказал я, выходя. - Просто учил коллегу делать искусственное дыхание.
- Ты ей непрямой массаж сердца покажи. - Дедок оказался из тех, кто за словом в карман не лезет. - Продолжи обучение коллеги. Кхе-кхе!
Если что — считайте меня идиотом, — сказал я и пошёл навстречу колонне. Хотелось достать платок и начать им размахивать в знак мира.
- Вазелин готовь, - посоветовал Александр и закрыл дверь.
Кажется, он всё-таки что-то знал.
<...>
- А зачем вазелин?
Я посмотрел на Михаила с подозрением.
- Нет, я понимаю смысл выражения, - успокоил он меня. - Но, во-первых, твой начальник - женщина, поэтому смысл меняется на совершенно противоположный...
- То, что она женщина, не помешает ей употребить меня и с вазелином, и без вазелина, - вздохнул я, вставая.
– Я сказал подполковнику, что осмотрел Викторию. Я и осмотрел её, очень внимательно. Но осмотр не равен досмотру.
– Ты лжец! Ты формалист и крючкотвор! – воскликнул я в полном восхищении. – Ты настоящий полицейский старой школы!
– Кваzи могут вытащить руки из любых наручников, – сказал Михаил. – Надо всего лишь сломать кости. Это больно, требует времени на восстановление, но возможно. Патрульные не читали инструкцию по перевозке задержанных кваzи?
– Мы нечасто арестовываем кваzи! – заступилась за патрульных подполковник. – Чаще перевозим восставших…
Мы выбрались из машины, я поколебался – и пожал ему руку. Горячую даже жарким летним вечером. По улице громыхал, приближаясь, трамвай.
Самый опасный вид транспорта, об этом ещё Булгаков писал. Раз – и голова с плеч. Кваzи может быть сколь угодно силён, но если он поскользнётся и упадёт под трамвай…
– Завтра нам обещали дать квартиру, – сказал Михаил. – Я некоторое время буду работать в Москве.
– Уже понял, – кивнул я. – Нам?
Трамвай приближался. Я быстро оглянулся. Где здесь камеры… попаду я в кадр или нет, и будет ли понятно, что я не удерживаю кваzи, а толкаю под трамвай…
Но Михаил вдруг завертел головой, уставился на гостиницу.
– Папа! – Из дверей гостиницы вдруг выскочил мальчишка – маленький, лет десяти, бросился к Михаилу. – Папа, всё в порядке?
Трамвай проехал мимо.
Михаил неловко обнял мальчика – я заметил, что он прижимает его к левому боку.
– Конечно, в порядке. Разве со мной может что-то случиться?
Я отвёл глаза. Ребёнок-кваzи. Какой ужас. Хуже не бывает.
А потом я посмотрел на них снова.
Мальчик был живой. Розовощёкий, раскрасневшийся, с любопытством смотревший на меня.
Я не прав. Бывает и хуже.
Но почему именно сегодня?
– Это Денис, мой новый напарник, – сказал Михаил. – Он хороший и живой.
– Привет, – сказал я. – Ну и пока! Спешу, дома ждут.
Виктория одной рукой схватила тяжёлое кожаное кресло, вздёрнула в воздух и обрушила на голову смешного старого полицейского.
Будь он живым – она бы его убила. Даже если бы он успел прикрыться руками.
Но они оба были кваzи, и Михаил отбил удар.
Виктория бросилась прочь из холла. Я кинулся за ней, выдёргивая пистолет из кобуры.
— Три. С тем баскетболистом. С мальчиком, которого сбила машина. И вот сейчас, с профессором и его убийцей.
— Когда успели-то, — пробормотал я, лихорадочно соображая.
— Днём, ты ещё и в участок не успел вернуться. — Начальник нахмурилась, её явно тоже смутила скорость реакции кваzи. — Там на месте никого не было, когда ты восставших укоротил?
— Ни одной живой души, — ответил я.
— Очень, очень всё плохо, — сказала Амина Идрисовна, прогуливаясь по кабинету. Я сидел, как провинившийся школьник, и следил за ней краем глаза. — Норма окончательной смертности при задержании восставших — двадцать процентов. У тебя шестьдесят пять. Тебя надо увольнять. В лучшем случае — в лучшем, Денис! — могу отправить тебя на бумажную работу. Устроит?Я молчал. Не стала бы она заводить такой разговор лишь для того, чтобы сообщить об увольнении или переводе. Время не стала бы тратить, будь всё решено.
— И никаких вариантов? — спросил я, не поднимая глаз.
— Будешь работать в паре, как во всех нормальных участках.
Это было неприятно. Но это было меньшее из зол.
— Если так необходимо… — Я вздохнул. — У нас штатное расписание забито, с кем же я буду…
— Это тебя пусть не волнует, — ответила начальник. — К счастью, кваzи сами предложили вариант. — Она нажала кнопку на селекторе и скомандовала: — Пусть Михаил Иванович войдёт.
Дверь кабинета открылась, и внутрь вошёл, очевидно, Михаил Иванович.
Немолодой, грузный, в старом пиджаке с широкими лацканами.
С кожей серо-голубого оттенка.
Кваzи.
Тот самый, в которого я стрелял сегодня утром.
– Кваzи не лгут, и это всем известно, – сказал Михаил Иванович. – Второй вариант – мы отбрасываем взаимные предрассудки и неприязнь, после чего начинаем…
– Жить заново? – вставил я максимально язвительно.
– Я хотел сказать – работать с чистого листа, – ответил кваzи. – Но твой вариант тоже годится, спасибо.
Он замолчал.
Я тоже заговорил не сразу.
– Сколько вам лет, Михаил?
– Можно просто Миша. Я умер в две тысячи семнадцатом, мне было шестьдесят четыре года. Возвысился я очень быстро, буквально через неделю. Так что, если отсчитывать от человеческого рождения, мне семьдесят четыре.
Кваzи развиты односторонне – то, что было для тебя главным при человеческой жизни, останется твоей единственной целью на грядущую вечность. Вот Михаил был полицейским, и, похоже, хорошим. Он стал полицейским-кваzи, пусть они и называют эту работу иначе. Мелкий политик, мэр провинциального городка, после возвышения стал гениальным политиком – и превратился в Представителя, главу всех кваzи России. Он остановил войну между живыми и мёртвыми, точно так же, как её остановил в Германии лидер партии зелёных, а в Штатах – губернатор Калифорнии.
