«КВАЗИ» adlı sesli kitaptan alıntılar, sayfa 9
Пробки, бич больших городов. Пробки убивают.
Наверное, это здорово, твёрдо знать, что впереди - вечная жизнь.
Или хотя бы в вечную жизнь верить.
Жизнь тем и хороша, что один собеседник у тебя всегда найдется.
У психиатров больных нет, есть недообследованные
— Ах ты ж, тварь богомерзкая… – сказал Борис и пошёл к восставшему. По виду и остаткам костюма восставший был типичный молодой подмосковный гопник, он и сидел-то в характерной позе. Только вместо семечек у него была ворона.
— Что главное в любой религии? – спросил Михаил.
— Вера, – пожав плечами, ответил я.
— Во что?
Я посмотрел на него с подозрением.
— В Бога, конечно.
Михаил покачал головой:
— Неверно. Слишком велико для осмысления. Любая религия в первую очередь дарит веру в бессмертие. В перерождение, в воскрешение, в загробную жизнь.
Мы это оба понимали.
Кваzи сделал шаг в мою сторону — и я отметил, как
изменились его движения, стали мягче, плавнее, напол-
ненные сжатым рывком, будто готовая распрямиться пру-
жина. Так двигаются профессиональные бойцы. Он и че-
ловеком, наверное, неплохо дрался…
В следующий миг из темноты выскочил Найд и, ос-
кальзываясь в грязи, встал между нами. Разве что руки не
растопырил, пытаясь остановить.
Что он слышал из нашего разговора?
— Найд… — прошептал Михаил.
Мальчишка, сжав губы, смотрел то на него, то на меня.
Потом негромко сказал:
— Я Сашка…
Михаил ссутулился. Только что это было готовое к
смертельной схватке существо, превосходящее человека
практически всем.
А теперь — просто одинокий старик, мокнущий под
дождём.
Одинокий мёртвый старик.
— Мы не выбирали своей судьбы… — прошептал Ми-
хаил.
Повернулся и пошёл к полуоткрытой двери в Замка-
дье. Потом остановился. Снял пиджак. Порылся в карма-
нах, достал какую-то мелочёвку, рассовал по карманам
брюк. Подошёл к Найду — тот отступил было на шаг, но
остановился. Михаил набросил ему на плечи свой пиджак,
пожевал губами, словно намереваясь что-то сказать — и
пошёл обратно к двери.
Я смотрел ему вслед. Потом окликнул:
— Кваzюк!
Он повернулся — и я бросил ему металлическую ампулу.
Первый раз мне удалось его по-настоящему удивить.
Бедренец настолько не ожидал этого, что даже не поймал капсулу, летящую ему в руки. Ему пришлось нагнуться и поднимать её с земли.
— Не обмани нас, Михаил, — сказал я, подходя к Сашке и беря его за плечи. — Пожалуйста. Мы все люди, большие и маленькие, живые и мёртвые.
Михаил прикрыл глаза. Кивнул.
И скрылся в узкой щели дверей.
Я пожал плечами.
— Вот я — кто такой? — спросил Найд. — Человек или личинка кваzи?
— Ты мальчик, — сказал я. — Пока ты всего лишь мальчик.
Найд нахмурился:
— Между прочим, обидно!
— О, — сказал я. — Знаешь, как бы я хотел быть всего лишь мальчиком. Не забивать себе голову взрослыми глупостями…
Найд помолчал, потом кивнул. Спросил:
— Как меня зовут?
— Александр, — ответил я. — Саша.
Найд подумал.
— Обычное очень имя.
— Ну не знаю. Македонского и Пушкина устраивало.
Найд пожал плечами, посмотрел на фотографию на столе. Спросил:
— Можно мне её оставить?
— Она твоя, — сказал я.
Скрипнула дверь, и в комнату осторожно заглянул Михаил. Сказал:
— Я не помешаю?
— Смотри, это моя мама! — Найд вскочил и протянул ему глянцевый листок. — Правда, красивая?
Михаил вздрогнул. Совсем по-человечески вздрогнул и отвёл глаза. Потом уставился на фотографию. Медленно сказал:
— Да. Красивая.
Я понял, что у меня нет больше сил находиться здесь. Рядом с сыном и воспитавшим его чудовищем.
— Мне пора… Сашка, — сказал я и встал. — Тут, в сумке, ещё есть фото. И какие-то вещи… мамины и твои.
— Мои? — растерялся он.
— Ну… — Я пожал плечами. — Игрушки. Мишка плюшевый. Не знаю, я подумал…
Он кивнул, глядя на меня.
Я покосился на Михаила
Я огляделся, припоминая район.
– Останови за тем перекрёстком.
– Зачем? Там запрещена стоянка.
– Ничего, мы полицейские, номер машины в базе данных.
– Всё равно, подавать дурной пример…
– Там магазин. Я же не могу явиться на день рождения без подарка. Или ты предложишь подарить мальчику пистолет?
– Он был бы не против.
Я покосился на Михаила, но так и не понял, была ли это шутка или констатация факта.
– Может быть, я останусь, – сказал Михаил.
– Личный помощник Представителя решил эмигрировать в человеческие края? – с сомнением спросил я.
– Найд. Я не уверен, что ему правильно жить среди нас.
– О как. – Я покосился на Михаила. – Почему?
– Он воспринимает кваzи как единственно правильную форму жизни. Как высшую расу. А обычных людей – как неполноценных существ. Пока это каким-то образом укладывается у него в голове, но начнётся подростковый возраст, и всё станет совсем плохо. У нас были случаи… дети, выросшие среди кваzи, кончали с собой, чтобы восстать в правильном, как они считали, виде.
– И тебя это пугает?
– Конечно. Человеческая жизнь отлична от нашей, но она имеет и свои недостатки, и свои преимущества. Вы слабее нас. Часто тратите время на ерунду. Но зато способны заниматься чем угодно, пробовать и искать, менять свой род занятий, взгляды и убеждения. Мы не меняемся. Я буду рад, когда Найд станет кваzи, но пусть вначале он проживёт свою человеческую жизнь. Поймёт, что ему нравится, чем он станет заниматься вечность.
– Вечность, – презрительно сказал я. – Не уверен, что Вселенная с тобой согласна.
– Ну разумеется, мы тоже конечны, – легко согласился Михаил. – Может быть, и у нас есть срок жизни, просто он очень долог. А если даже и нет, то нас можно убить. Рано или поздно какой-то несчастный случай подстережёт каждого. Но с точки зрения обычного человека мы бессмертны.
– Потому что уже мертвы.
Михаил помолчал, потом кивнул, не отрывая взгляда от дороги.
– Да. Клетки нашего тела видоизменились. Это не жизнь в обычном понимании этого слова. Совершенно другие механизмы обмена энергии, восстановления, передачи нервных импульсов. Но это и не смерть. Это то состояние, для которого в человеческом языке не было подходящего слова.
– А сейчас есть?
– Конечно. Кваzи. Кваzи-жизнь.
Я не стал спорить. В чём-то он был прав.
