«Диктатор» adlı sesli kitaptan alıntılar, sayfa 2
С самого начала его мучила двойственность. Он творил добро и зло одновременно, ибо каждое его действие, если оно шло на пользу своему народу, приносило вред всем странам, с которыми мы воевали.
Он сделал свою болезнь фактором мировой политики. Он бил карты разума куда надежней - тем, что лежал на кровати, что был слаб и что любое нежеланное известие могло его окончательно сокрушить. Нет, я не хочу сказать, что он притворялся, это была игра всерьез - на жизнь.
- Опять неклассические методы! А если когда-нибудь и вам в роли судьи, решения которого обжалованию не подлежат, придется самому себе выносить суровый приговор?
Гамов сверкнул на меня большими черными глазами.
- Не исключаю этой возможности, Семипалов.
А сейчас я просто ненавидел его - за то, что он был прав, а я не мог, не имел морального права признать его правоту!
Не могу идти медленно, когда думаю. И не люблю ночных улиц. Столько дряни выплескивается наружу.
Всякий суд - это война, причем во многом сложней схватки двух армий, ибо он не двухсторонний, а многомерный... Одна из сторон - защита или обвинение - должна неминуемо проиграть, такова природа суда. Но судья, что бы он не решил, всегда победитель, - и это тоже природа суда.
Нам нужен мир, только мир – все остальное
Мучительная проблема нашей жизни: благо чаще всего всеобще, зло чаще всего конкретно.
Он очень редко признавался в непонимании, предпочитая в подобных случаях промолчать - профессиональная черта дипломата.
Не сомневаюсь: он вдруг увидел, что его трагическая идея самообвинения может рассматриваться и как предмет, достойный осмеяния. Трагическое он хотел испытать - смешное было непереносимо.
