«Последние свидетели. Соло для детского голоса» adlı sesli kitaptan alıntılar, sayfa 2
Вот рассказал вам... И это все? Все, что осталось от такого ужаса? Несколько десятков слов... Звуки... Я всегда в недоумении...
В школе впереди меня сидела девочка Аня. У нее погибли отец с матерью, она жила с бабушкой. Они были беженцы, из-под Смоленска. Школа ей купила пальто, валенки и блестящие галоши. Учительница принесла и положила все это ей на парту. А мы сидели притихшие, потому что ни у кого из нас не было ни таких валенок, ни такого пальто. Мы завидовали. Кто-то из мальчишек толкнул Аню и сказал: «Повезло как!» Она упала на парту и заплакала. Плакала навзрыд все четыре урока.
Вернулся с фронта отец, все пришли посмотреть на нашего папу. И на нас, потому что к нам вернулся папа.
Первой пришла эта девочка…
Я видел, как плакала кошка. Она сидела на головешках сожженого дома, и только хвост у нее остался белым, а вся она была черная. Она хотела умыться и не могла, мне казалось, что шкурка на ней хрустела, как сухой лист...
Я вспоминаю о войне, чтобы понять... А иначе – зачем?
Так и связалось у меня в памяти, что война – это когда нет папы...
...человеческое участие и уважение в тяжелую минуту дороже любых денег.
Благословенна наша беззащитность перед нашей памятью! Кем бы мы были без нее? Человек беспамятный способен породить только зло, и ничего другого, кроме зла.
В «Реквиеме» белорусского поэта Анатолия Вертинского над полем, где остались убитые солдаты, звучит детский хор — кричат и плачут нерожденные дети. Они и по сей день кричат и плачут над каждой братской могилой.
«Я видел то, что нельзя видеть… Человеку нельзя. А я был маленький…»
«...никогда не могу быть до конца счастливой. Совсем счастливой. Не получается у меня счастье. Боюсь счастья. Мне всегда кажется, что оно вот-вот кончится. Во мне всегда живет это «вот-вот». Детский страх"
