«Числа» adlı sesli kitaptan alıntılar, sayfa 6
Отношение Стёпы к религии определили впечатавшиеся в память буквы «ХЗ», которые он ребёнком увидел в церкви во время Пасхи (на церковной стене должно было гореть «ХВ», но одна стойка ламп не работала). Дело, однако, было не в сходстве этого сокращения с эмблемой воинствующего агностицизма.
Я видел его вчера в новостях,
Он говорил о том, что мир стоит на распутье.
С таким, как он, не тронут ни дома, ни в гостях,
И я хочу теперь такого, как Путин...
Степа улыбнулся и вдруг почувствовал себя толстовским дубом, старым деревом из "Войны и мира", которое просыпается к жизни после зимней спячки, чтобы вновь зазеленеть в тысячах школьных сочинений. Все, что он чувствовал в эту секунду, было совсем как в великом романе, за одним исключением - за прошедшие полтора века русский дуб заметно поумнел.
читать дальше: « Что уму представляется позором, то сердцу сплошь красотою. В содоме ли красота? » Степа уронил книгу и застонал: – Ах, если бы, Федор Михайлович! Если бы!
что на его губах появилась кривая улыбка. Вдруг оглушительно хлопнуло – словно в руках у него взорвался
« У российской власти, Чубайка, есть две основные функции, которые не меняются уже много-много лет. Первая – это воровать. Вторая – это душить все высокое и светлое. Когда власть слишком увлекается своей первой функцией, на душение времени не хватает, и наступает так называемая оттепель – ярко расцветают все искусства и общественная мысль…» «Так что ж вы, Зюзя, воровать мешали? Не жалуйтесь теперь, что вас душат».
Каждый раз, когда надо было принять решение, он тем или иным способом привязывал его к священному числу. Это давало ему чувство, что он идёт по уникальному маршруту, отличному от других человеческих жизней.
"Семь осин и сосен семь, семь семерок насовсем"
Степа догадывался, что люди, чьи деньги он потерял, сначала начнут стрелять, и только потом будут думать — если вообще будут.
Все начинается с пустоты, и ею же кончается.
