«Лампа Мафусаила, или Крайняя битва чекистов с масонами» adlı sesli kitaptan alıntılar, sayfa 2
Мне показалось, что я уже видел нечто отдаленно похожее на старых картинах – Иеронима Босха или кого-то другого из чокнутых фламандцев: тогда была манера изображать демонов в виде утрированных уродцев, не столько страшных, сколько занимательных и смешных (что отражало, как я подозреваю, нежелание формирующегося финансового капитала принимать прочие космические силы всерьез).
наслушавшись пьяных взрослых разговоров, я вдруг сообразил, что каждый календарный год у нас в стране бывает две холодные зимы –и только одно лето. Причем эти две зимы будут совершенно точно, что бы ни случилось, а вот насчет лета между ними –такой гарантии нет…
Вот, например, слово «ниггер». Если вы белый, употреблять его нельзя ни при каких обстоятельствах – последствия будут на всю жизнь. Белого американца достаточно один раз напугать в детстве, и он уже никогда так не скажет. В крайнем случае, чтобы обозначить табу, будет говорить «N-word».– Ну и?– Но очень трудно – практически невозможно – заставить мозг полностью исключить термин из внутреннего диалога. Мозг будет, во-первых, жевать это слово, а во-вторых, моделировать будущее, где нарушается запрет на его употребление, потому что такое моделирование и есть одна из главных функций неокортекса. Будущее по любым прикидкам получится неприятное. Поэтому мозг станет сам себя пороть и пугать при любой активации соответствующего нейрокоррелята. Причем происходить это может ниже порога осознанности. Человеку страшно, ощущается какая-то угроза – а почему, непонятно. То же самое будет происходить при встрече с любым негром, даже самым мирным. Поэтому белые полицейские в них и палят все время. Расизм тут ни при чем. Полицейские на самом деле стреляют не в негров, а в свой культурный гироскоп. Просто источник экзистенциальной угрозы проецируется наружу.
Надежда, как острил Ленин, умирает последней.
Глупо просеивать ситом то, что через час будут грузить в кузов лопатой
нет ничего трогательнее, чем молоденький гуманитарий, рассуждающий о техническом прогрессе.
– Гей-литература нам нужна. Чтоб не врали, что прижимаем. Поэтому я думаю так – лучше ее с самого начала под контроль взять. Слишком ответственное дело, чтобы доверять пидарасам… Да шучу, шучу, не обижайся. Но направление реально ответственное. С гей-тематикой правильно работать надо. Деликатно.
Можно жить рядом с другим человеком годами, и никогда его не замечать, это знают все. Удивительного здесь мало.
Возможно, вы что-то знаете, но сами не знаете, что знаете.
Возникает своего рода водораздел между внутренним диалогом и внешней речью. С одновременным разделением отвечающих за это нейронных контуров. Оруэлл в чистом виде, причем на ровном месте. Чем больше запретных тем и слов, тем больше скрытых психических напряжений. А они создают чувство нависшей угрозы.– Угрозы чего?Михайлов развел руками.– Тут уж каждый свой подвал подключает. Но результат один и тот же. Вокруг сплошной Диснейленд, а человек чувствует себя как в тридцать седьмом году в парке Горького. Одно неосторожное слово, и прощай моргидж[31]. Внешний мир начинает казаться враждебным и опасным, возникает чувство отверженности и одиночества – и чем больше запретных слов и обходных контуров в речевой зоне, тем глубже отчуждение и недоверие к окружающим. Конечный результат – депрессия, раздвоенность, шизофрения, биполярный психоз. Выплески неконтролируемой агрессии, в том числе стрельба по незнакомым людям.
