«Непобедимое солнце. Книга 2» adlı sesli kitaptan alıntılar, sayfa 4
счастье – это и есть та секунда, когда ты веришь в возможность и осуществимость своего счастья, такая вот причудливая рекурсивная петля в нашем мозговом органчике. И ничего другого в зеркалах, среди которых мы блуждаем, наверно, нет.
Всякое время выбирает свою истину, слышала я где-то
мужчина платит не за секс. Мужчина платит за то, чтобы после секса женщина быстро оделась и ушла.
Но в серьезных конторах давно понимают, что твоя настоящая идентичность – не гендер или раса. Это твоя search history 13 . Ты можешь сама не понимать до конца, кто ты. Твоя подлинная идентичность известна только ребятам из Гугла.
Я улыбнулась. Но не потому, что он попал в точку, а потому, что вдруг вспомнила своего Антошу. Однажды во время долгой галюциногенной сессии он произнес замечательную фразу: «Мне вообще не важно, чем заниматься, лишь бы с кровати не вставать…»
До меня начал понемногу доходить смысл «Алмазной сутры», которую вообще никто не понимает. Я был отчетливо пуст от себя…
Тут было в точности то же самое. Внимание магическим пылесосом создавало из ничего материю, а материя, проявляясь, тем же пылесосом удерживала направленное на нее из ничего внимание – они были как бы разными аспектами одного и того же, и существовали, опираясь друг на друга, постоянно меняясь местами, уходя все дальше и дальше в будущее – но не выходя при этом из настоящего и не сдвигаясь с места, потому что никакого другого места и времени не было.
N.1 Петух попал в ощип вместо куры. N.2 Наевшаяся арбуза буфетчица помочилась за будкой. N.3 Кот задремал на штабеле досок. N.4 Между старыми шпалами вырос подорожник. N.5 В туманный день водокачка почти не видна с реки. N.6 Кто-то помолился: «Господи Исусе».
Азия в наше время так хорошо притворяется Европой, что получается лучше, чем у самой Европы, которая в основном притворяется северной Африкой.
Гид говорил, что культура переваривает себя. Поедает свое прошлое без остатка. А по-моему, прошлое забрасывает в будущее свои семена. Они прорастают где угодно, и мы уже не знаем, чем они были раньше. Особенно часто такое бывает в поэзии и музыке.
