«Омон Ра» adlı sesli kitaptan alıntılar, sayfa 9

тяжесть висящей на цепочке гири заставляет часы работать; Луна – такая гиря, Земля – часы, а жизнь – это тиканье шестеренок и пение механической кукушки.

Я вдруг понял, что выпил водку, которой они ждали, может быть, несколько лет, и испугался по-настоящему.

– Смотри. – Он протянул мне ладонь, на которой было что-то темное. Я разглядел небольшую пластилиновую фигурку, голова которой была облеплена фольгой.– Там внутри было маленькое картонное кресло, на котором он сидел, – сказал Митёк.– Ты что, ракету из столовой разобрал? – спросил я.Он кивнул.– Когда?– А только что. Минут десять назад. Самое странное, что там все… – Он скрестил пальцы, образовав из них решетку.– В столовой?– Нет, в ракете. Когда ее делали, начали с этого человечка. Слепили, посадили на стул и наглухо обклеили со всех сторон картоном.Митёк протянул мне обрывок картонки. Я взял его и увидел очень тщательно и мелко нарисованные приборы, ручки, кнопки, даже картину на стене.– Но самое интересное, – задумчиво и как-то подавленно сказал Митёк, – что там не было двери. Снаружи люк нарисован, а изнутри на его месте – стена с какими-то циферблатами.Я еще раз поглядел на обрывок картонки и заметил иллюминатор, в котором голубела маленькая Земля.

в раннем детстве (как, быть может, и после смерти) человек идет сразу во все стороны, поэтому можно считать, что его еще нет; личность возникает позже, когда появляется привязанность к какому-то одному направлению.

в раннем детстве (как, быть может, и после смерти) человек идет сразу во все стороны, поэтому можно считать, что его еще нет; личность возникает позже, когда появляется привязанность к какому-то одному направлению.

- Вот раз полетела экспедиция на Луну, - говорил он в темноте. - Летят, летят. Почти подлетают. И вдруг открывается люк, и входят какие-то люди в белых халатах. Космонавты говорят: "Мы на Луну летим!" А эти, в белых халатах: "Хорошо-хорошо. Волноваться только не надо. Сейчас укольчик сделаем..."

Да и самолетов у нас в стране всего несколько, летают вдоль границ, чтоб американцы фотографировали. И то...

В душе я, конечно, испытывал омерзение к государству, невнятные, но грозные требования которого заставляли любую, даже на несколько секунд возникающую группу людей старательно подражать самому похабному из ее членов, - но, поняв, что мира и свободы на земле не достичь, духом я устремился ввысь, и все, чего потребовал выбранный мною путь, уже не вступало ни в какие противоречия с моей совестью.

Не важно. куда глядишь - важно, что и ты при этом видишь.

– И я, и весь этот мир – всего лишь чья-то мысль, – тихо сказал медведь.