«Кандид, или Оптимизм» adlı sesli kitaptan alıntılar, sayfa 8
Мне никого не надо, чтобы оставаться невеждою.
***
- О, какой необыкновенный человек! - бормотал про себя Кандид. - Какой великий гений этот Пококуранте! Ничто не может ему понравиться.
Когда они подошли к тронному залу, Какамбо спросил у камергера, как здесь надо приветствовать его величество? Встать ли на колени, или ползти на животе? Положить ли руки на голову, или за спину? Лизать пыль? Одним словом, какова церемония?
Он хотел продолжать, но слова замерли на его языке, когда он увидел, что девушки нежно обнимают обезьян, проливают слезы над их телами и наполняют воздух самыми горькими воплями.
- Я не ожидал, что у них такая добрая душа, - сказал он, наконец, Какамбо.
А тот возразил:
- Славное вы сделали дело, сударь, - вы убили двух любовников этих девиц.
- Их любовников! Возможно ли это? Вы смеетесь надо мной, Какамбо; с чего вы это взяли?
- Мой дорогой господин, - отвечал Какамбо, - вас постоянно все удивляет; почему вам кажется странным, что в некоторых странах бывают обезьяны, которые пользуются благосклонностью женщин?
- Мой друг, - сказал ему проповедник, - верите ли вы, что папа - антихрист?
- Об этом я ничего не слышал, - ответил Кандид, - но антихрист он или нет, у меня нет хлеба.
– Хотела бы я знать, что хуже: быть похищенной и сто раз изнасилованной неграми-пиратами, лишиться половины зада, пройти сквозь строй у болгар, быть высеченным и повешенным во время аутодафе, быть разрезанным, грести на галерах – словом, испытать те несчастья, через которые все мы прошли, или прозябать здесь, ничего не делая?
Доктор, выведенный из себя поведением жены, дал ей выпить однажды, чтобы вылечить легкую простуду, такое сильное лекарство, что через два часа она умерла в страшных судорогах.
"...некоторые [пьесы] представляют собою бред бесноватого, изложенный бессвязным, варварским слогом, с длинными воззваниями к богам, потому что
автор не умеет говорить с людьми, с неверными положениями, с напыщенными общими местами".
Человек со вкусом объяснил, что пьеса может быть занимательной и при
этом не имеющей почти никаких литературных достоинств; он доказал в немногих
словах, что недостаточно одного или двух положений, которые встречаются во
всех романах и всегда подкупают зрителей, -- надо еще поразить новизной, не
отвращая странностью, подчас подниматься до высот пафоса, всегда сохраняя
естественность, знать человеческое сердце и заставить его говорить, быть
большим поэтом, но не превращать в поэтов действующих лиц пьесы, в
совершенстве знать родной язык, блюсти его законы, хранить гармонию и не
жертвовать смыслом ради рифмы.
Но более всего поразило меня то, что они всем нам
засовывали пальцы в такие места, куда мы, женщины, ставим только клистир.
Эта церемония показалась мне очень странной: ведь всему дивишься, пока не
побываешь за границей.
-- Моя милая, -- отвечал Кандид, -- когда человек вюблен, ревнив и высечен инквизицией, он себя не помнит.
