"Карусель" kitabından alıntı

Она была эпикурейка до мозга костей, и многие годы лишь страсть к свободе могла всколыхнуть ее невозмутимую и праздную натуру. Но чтобы обеспечить себе независимость, полную и абсолютную независимость, она была готова на любые жертвы: всякие узы причиняли ей неудобство, казалось, сравнимое с физической болью, и она избегала их (будь то узы семьи или любовных отношений, узы привычки или образа мыслей) так рьяно, как только могла. Она всю жизнь старалась не обременять себя имуществом и однажды, в порыве смелости, точно не лишенном героизма, когда почувствовала, что слишком привязалась к своим вещам — шкафам и изысканным веерам из Испании, флорентийским золоченым рамам и английским отпечаткам меццо-тинто, неаполитанской бронзе, столикам и кушеткам, найденным в отдаленных уголках Франции, — она все продала. Она не хотела воспылать столь сильными чувствами к своему дому, чтобы из него стало больно уезжать. Она предпочитала оставаться странницей, бредущей по жизни с сердцем, неравнодушным к красоте, с умом, открытым и беспристрастным, с готовностью смеяться над абсурдом. Так что переезд в дом кузины, как в меблированное съемное жилье, со своими скудными пожитками пришелся ей по душе, и она поселилась там, свободная от всяких оков. А когда придет Смерть — неверующий юнец, брат-близнец Сна, а не мрачный костлявый скелет, как рисуют ее христиане, — она будет готова удалиться, как довольный кутила, улыбаясь без страха и сожаления.