Александр Амфитеатров

Невозможное казалось возможным, фантастическое становилось реальным. Он представлял себе, как на его глазах Шельм из таракана обращается в толстого немца, и при этом думал: Куда же он прячет пальто и шляпу? Он представлял себе волшебный кристалл, так сказать, материализованную слюну сатаны, но тут его мысли останавливались…

Ад — это состояние ума, а не место.

Жертвы измеряются не тем, сколько кто жертвует, а тем, каких усилий это стоит.

Идея Ягве слишком ревнива, чтобы допустить такую под-идею, как Сатана: самостоятельно обособленное зло, достаточно могущественное, чтобы противостоять,— хотя бы и с постоянными поражениями, - зиждителю и вседержателю мира. Ягве - единое самостоятельное божество мира, объемлющее собой без разделения все добро и зло. Он сразу и белый бог, и черный, и мы знаем из Библии, что во втором своем качестве он ужасен, этот, по выражению поэта-еврея, "бог топчущий, как глину, своих врагов". Он ревнив, свиреп, неумолим и часто несправедлив, что неоднократно доказывали ему талмудические мудрецы, выигрывая против него этические процессы. Кары его редко пропорциональны размерам совершенных преступлений и почти всегда несут месть чудовищную, слепую, бестолковую, поражая без разбора виновных и невинных людей и животных, взрослых и детей. Этот бог опутал свой народ мелкой сетью таких подробных предписаний, что вся жизнь еврейства обратилась в непрестанный страх оступиться в грех и погубить тем не только себя, но, по круговой поруке, и семью свою, и потомство, и колено, иногда весь народ. Люди, не желающие жить в религии страха, ему ненавистны: это — язычники, с ними Израиль должен беспощадно воевать, истребляя мечом население непокоренных городов.

Пока нет невроза — почти обидно, зачем его нет, что, мол, я за грубая натура такая, что лишен его интересной чуткости? А нажил невроз — ан, и не знаешь, куда его деть, только дрожишь, как бы он не перешел в психоз.

— Ну, знаете, это, извините меня, из анекдота о скептическом семинаристе, который чуда не признавал.

— Я не знаю, не помню.

— Спрашивает его архиерей на экзамене: вообрази мне из жизни пример чуда. Задумался, молчит. — Ну, если бы, скажем, ты свалился с соборной колокольни и остался цел, это что будет? — Случай, ваше преосвященство. — Гм… случай… Ну, а если бы и во второй раз? — Счастье, ваше преосвященство. — Гм… счастье… экой ты, братец… Ну, вообрази совершенно невообразимое: вдруг бы повезло тебе этак же благополучно свалиться и в третий раз? Как бы ты сие понял? — Привычка, ваше преосвященство!..