Ирина Шишковская

Малышев и даешь! Чистый Дон Жуан! – кричал со своей койки капитан Старицкий, оставшийся без ноги и прежде прибывающий в глубоком отчаянье, и вот, пожалуйста,

Стек безжалостно жалил, обжигая вспышками боли, вынуждая скулить, скрести ногтями пол. Секс был таким же нещадно-грубым, как и порка. Ее партнер даже не разделся, лишь чуть приспустил брюки. Закончив, брезгливо оттолкнул Риту на край дивана и тщательно вытерся салфеткой.

Дочь свою я назвала в честь нее. Мама меня все допытывала, почему такое имя, в честь кого, а я побоялась рассказать ей о своей попутчице, думала, что мама начнет отговаривать, у той же жизнь была не такая, которую хочешь своему ребенку пожелать, потому я объяснила просто: – Виктория – это значит победа!

– Да чего вы все только о ней думаете?! А обо мне кто подумает?! Она зеньки с утра залила и лежит, ни о чем не думает, довольная! Но нет, все только за нее переживают! Только о ней думают! Ах бедная, ах несчастная, муж у нее умер! А у меня отец умер! Отец, понимаете?! У нее уже другой муж, а у меня другого отца не будет!

деловые. Это «вы» и «шеф» из его уст как бы говорили Виктору: «Э нет, дорогой, ты всего лишь заказчик, но ты мне не друг. Ты уедешь, на твое место пришлют другого, и я буду также работать на него, как и работаю сейчас на тебя, а раньше работал на твоего предшественника – солидного дядечку, который меня и завербовал».

Мы перевернули весь дом разыскивая картины. Конечно, вначале мы были полны энтузиазма и нас переполняла энергия.

Дяденька ручку дёргать перестал и опять начал уговаривать: – Аня, девочка, открой, я тебе всё расскажу, когда откроешь. Это его «девочка» особенно почему-то пугало Таню. Слово как слово, но изо рта с пухлыми красными как у куклы губами оно звучало как-то странно. И протяжно: «де-е-ево-о-о-очка».

Тут вмешался Крутой: «Кого ты, Василий, слушаешь!», а потом уже Мише: «Ты из какого отдела?»

Мерзкая псина начала рваться с поводка, как дурная, и не давала мне пройти, а лифт уже проехал мимо, на Ленкин этаж. Мужик перестал ковырять ключом в замке, обернулся к собаке и спросил удивленно, вроде бы она человек и могла с ним разговаривать: – Герда, что с тобой? А эта его бело-черная Герда как и не слышала своего хозяина. Тот уже и фукал ей, а она – ноль реакция, лаяла и рычала. А потом резко на жопу села и давай выть.

Тем временем очередной потеряшка оставался на месте и никуда не уезжал. Я посмотрела на часы. Было 2:48. Сейчас, пожалуй, господин Герш уже звонит в полицию, без сомнения.