Михаил Рудницкий

выпил? – деловито поинтересовалась Наташа. – Нисколько. Чашка кофе и  наперсток житейской горечи. Больше ничего. – Тебе так горько живется? – Когда живешь, как я, да, горечь иной раз накатывает. И  тогда места себе не находишь, ворочаешься в самом себе, как бессонной ночью

объявление о призыве своей категории, сменил

Еще и полвека спустя все мы оставались его внуками и говорили «дедушка Ленин», – у нас ведь все пребывало в движении, все, только не время.

Помогай, когда можешь, делай, что можешь, а когда ничем уже не помочь, забудь! Отвернись! Соберись с духом! Сострадание – это для спокойных времен. Не для таких, когда жизнь на волоске. Мертвецов похорони, а сам зубами вгрызайся в жизнь! Она тебе еще пригодится. Скорбь скорбью, но факты – упрямая вещь. И скорбь твоя ничуть не убавится оттого, что ты сумеешь посмотреть фактам в лицо. Ибо только так и можно выжить.

Разве объяснишь, почему люди, не умеющие плавать, бросаются с моста за утопающим?

заразы в здоровые части организма. Делается ли это? Делается как раз противоположное. Гуманность об этом только и заботится. В каком отношении к этому основному биологическому вопросу стоят нынешние высшие ценности? Философия, религия, искусство и т. д. (Средства лечения: например, милитаризм, начинаяфизиологически сводится к нулю. Не подлежит сомнению величайшая ничтожность этих мнимых «реактивов»; они суть формы наркоза против некоторых

время есть два способа потерять деньги. Один – это копить и экономить, а второй – потратить.

все с пассивной готовностью принимают ту степень уважения, которую ты уверенно выказываешь самому себе.

Велик человек в своих намерениях, да слаб в их осуществлении.

Общение с людьми совращает к самоанализу.