Таня Лаева

Он повернулся, и я наконец смогла разглядеть его лицо. Мужественное, смуглое, с выразительными скулами и пухлыми губами. Аккуратно выстриженная легкая щетина придавала образу еще большей брутальности, ровно, как и его густые нахмуренные брови. А его глаза… небесно голубые… они светились, глядя на меня. Он смотрел на меня, не моргая. Под его взглядом я задрожала сильней. – Мое имя – Влад. И я не менеджер, а владелец этого отеля. Чем я могу вам помочь? Ну конечно… мы же в Румынии. Могла бы и не сп

Больше мне не надо было ни слов, ни просьб, просто никого и ничего кроме нее. Я впечатал ее во входную дверь, осыпая все сладкие места в зоне досягаемости короткими быстрыми поцелуями, раздирая тонкую ткань кружевного платья на груди словно дикий зверь, впиваясь зубами в смуглую, шелковистую кожу, посасывая и втягивая ее в себя, одновременно расстегивая ремень, срывая ее белье.

– Ты никуда не пойдешь в таком виде! – угрожающе прорычал Нейт, вдавливая мое ватное тело в жесткие полки. И тут меня понесло на максимальных оборотах. – Слышь ты,… Да ты кто такой?! Мой папочка?! – Слышу, не ори! И снова я попала в плен его борзых лапаний и мокрых поцелуев. Прижимая меня к полкам, сваливая оттуда содержимое, Нейтан Сойер поднимался от моей шеи к губам. «Святые угодники… как приятно…» – открываясь навстречу его похабному языку, так искусно орудующему по моей нетронутой коже, по

– Доброе утро, доктор Дэвис. Как вам спалось? Эта сучка прервала мои мысли о прекрасном, и сегодня я даже не попытался быть хоть чуточку вежливым… хотя я никогда не пытался. Поэтому я сразу взял корову за рога. – Напомни-ка имя? – А?! – распахнула свою перекаченную кассу блондинка. «Ну почему всегда такое лицо? Ну плохая память на имена, ну что такого-то?» – едва не заржал я, и продолжил свое истязание с довольнейшей рожей. – Значит амнезия, не мой профиль… так… давай угадаю. Идина? – Нет! Губас

Джеймс опустил меня на землю, и мы продолжили медленно скользить по каменному полу. – Значит решила, что ты моя девушка? – хитро произнес джентльмен, и я подхватила его настрой, заигрывающе мурлыкая в ответ. – Ты против? – Но я же не опроверг. – Ну ты и не согласился. Он молчал, лишь хитро улыбаясь своей безупречной улыбкой. – Значит ты все-таки влюблен в меня? – снова я попыталась вывести на чистую воду эту непробиваемую скалу. – Я этого не говорил. – Только что… – Не понимаю, о чем ты. Я песню

– Ну а ты, плесень, что ты скажешь? Если  бы ты не гоняла сопли в своих огромных ноздрях, я бы даже не заметил тебя. Не ожидая от самой себя такой храбрости, я выпалила этому самоуверенному индюку все, что накопила за какие-то жалкие десять минут общения с ним. – Да как вы смеете меня оскорблять?! Вы не имеете права, кто бы ни были! Я устроюсь клерком и покажу, на что я способна. И через год вы повысите меня, или я уйду! Я вам докажу, что я – не плесень

Ветхие заброшенные лачуги, полное запустение и нищета… мое сердце сжалось от этого пейзажа из руин и ландшафта из абсолютной бедности. Люди испражнялись на дорогу, а кто-то просто обмочился под себя прямо на наших глазах. На пыльной разрушенной улице не было ни одного ребенка. Лишь старики и немощные мужчины, пара скукоженных женщин. И даже многослойность лохмотьев, в которые они были одеты, не могли скрыть их иссушенной худобы