Kitabı oku: «Перед лицом зла. Уникальные расследования лучшего профайлера Германии», sayfa 5

9

Я размышляю над тем, как тема садомазохизма может помочь мне в дальнейшем расследовании. Мне понятно одно – подобные умозаключения применимы только в том случае, если пакет с противогазом действительно принадлежит преступнику и он хотел использовать реквизит во время нападения. Это пока еще просто моя интуиция, но, основываясь на понимании принципов профайлинга, я должен следовать своей теории до тех пор, пока она либо подтвердится, либо будет опровергнута.

Прежде всего хотелось бы узнать, почему садомазохизм вообще так популярен. Насколько сильно это сочетание власти, господства и подчинения завладело умами людей?

Я начинаю анализировать эмпирические исследования и узнаю, что существует множество причин иметь такие наклонности. Согласно распространенному мнению, в первую очередь такими отклонениями страдают люди, которым в детстве не хватало любви, принятия и тепла. Однако это утверждение научно не подтверждено. Можно скорее предположить, что здесь имеет место сочетание нескольких факторов: психосоциальный стресс (например, избиение отцом), нейробиологические механизмы (нейромедиаторы и половые гормоны) и генетическая предрасположенность, то есть унаследованный набор генов. Такой подход актуален и сегодня.

Читаю дальше и быстро понимаю, что социальная оценка сексуальных отклонений зависит от каждого конкретного периода в истории. Если еще несколько лет назад некоторые формы садизма или фетишизма считались извращением, то сейчас, например, бондаж, страсть к лаку и коже считаются безобидными увлечениями. Эти атрибуты даже намеренно используются в музыкальных клипах или рекламе, чтобы привлечь внимание зрителей. По крайней мере, с эстетической точки зрения они социально приемлемы.

Необходимым условием такого общественного признания, конечно же, является то, что оба партнера сознательно хотят испытать такую практику и никому из них не причиняется вреда. Однако те, кто в своих сексуальных увлечениях руководствуется внутренними порывами, при этом теряя самообладание и оскорбляя других в угоду собственной похоти, нарушают закон и уже считаются преступниками. Наука называет такое поведение перикулярным сексуальным садизмом и классифицирует его как патологическое расстройство или парафилию.

Согласно международной системе классификации DSM-IV (диагностическое и статистическое руководство по психическим расстройствам), садомазохистскими считаются действия сексуального характера, при которых на передний план выходят, например, причинение боли, унижение, подавление, избиение или сковывание, если они не симулируются. Когда человек испытывает на себе различные формы унижения, то это называется мазохизмом, если они применяются к кому-то другому, то речь идет о садизме. Обе формы могут встречаться у одного и того же человека, но это не обязательно. Хотя индивид может переключаться между этими двумя ролями, исследования показывают, что доля людей, имеющих исключительно мазохистские наклонности, значительно выше доли абсолютных садистов. Соотношение примерно 4:1.

Для меня было неожиданностью узнать, что, согласно научным исследованиям, от 5 до 25 процентов населения (мужчины и женщины) в какой-то момент своей жизни реализовывали на практике подобные сексуальные предпочтения или по крайней мере фантазировали о них.

Интересно, это как-то зависит от возраста? Будет ли это число расти, ведь Интернет, которым свободно пользуются дети, предлагает доступ ко всем вариантам сексуальных фантазий? Зачатки сексуальных предпочтений формируются в подростковом возрасте и обычно сохраняются на протяжении всей жизни.

Более точные данные предоставляют авторитетные австралийские исследования. Согласно им, почти 2 процента населения практиковали БДСМ в течение последнего года. Поэтому можно предположить, что по крайней мере каждый 50 человек в промышленно развитых странах последовательно выбирает БДСМ-практики.

Представленные ниже данные показывают процентное распределение практик БДСМ, применяемых по обоюдному согласию:

Бондаж/послушание – 90,8 %

Доминирование и подчинение – 90,0 %

Шлепанье (удары) – 80,0 %

Садомазохизм – 76,8 %

Кожаный фетишизм – 64,2 %

Ролевые игры, в том числе игры в домашних питомцев (один из партнеров исполняет роль животного) – 60,1 %

10

Мужчины со склонностями к приемлемым БДСМ-практикам происходят из всех слоев общества. Это широкий диапазон возрастов, но преобладают те, кому около 30 лет. Я пытаюсь вспомнить возрастной рейтинг Мадам Л. Кажется, она говорила, что ее гостями были в основном 50-летние? Однако информация о социальном статусе достаточно конкретна: эти люди, как правило, очень хорошо интегрированы как в социальном, так и в профессиональном или психологическом плане. И все же нужно четко различать следующее: в широко распространенных БДСМ-практиках участники с большей вероятностью отдают предпочтение относительно легким формам (бондаж, порка), в то время как более экстремальные варианты применяются уже в практиках доминатрикс.

Стараюсь представить себе портрет увлеченного экстремальным садомазохизмом человека, который мог бы превратиться в убийцу. Может, он живет уединенно и замкнуто, но при этом не настолько изолированно, чтобы его вообще не замечали окружающие? Есть ли у него социальные навыки, которые помогают ему не быть одиночкой? Когда именно его сексуальное поведение стало навязчивым? Когда он потерял контроль над собой? Когда реальность начала сливаться с фантазией? Когда его начало возбуждать насилие? Когда близость сменилась властью и контролем? Можно ли его сравнить с растлителем малолетних, чья неприметная внешность, конформизм и умение взаимодействовать с людьми гарантируют защиту от разоблачения?

11

Если мои предположения о применении противогаза верны, то убийство Мишель Ройтер не имеет ничего общего с традиционной, основанной на обоюдном согласии БДСМ-ориентацией преступника. Вероятно, в его основе лежит патологический сексуальный садизм и расстройство контроля импульсов, так называемое пограничное расстройство личности. Как и в случае со многими преступлениями, акт сексуального насилия или убийства, вероятно, позволяет такому человеку снять сильнейшее психологическое напряжение. В его анамнезе жизни, предположительно, присутствовали многочисленные признаки нарциссической личности, такие как проблемы с самооценкой, кризисы или кризисоподобные конфликтные события, которые в итоге привели к краху ранее сохранной психологической структуры и устойчивости.

Но кого именно мы должны искать?

1. Преступник – мужчина в возрасте от 30 до 40 лет. Это криминалистически-психологический вывод: представители данной возрастной группы наиболее часто становятся убийцами.

2. Он незаметен и социально достаточно интегрирован.

3. Наличие фантазий и/или практик на тему БДСМ – это вывод, сделанный на основе найденных предметов. Они свидетельствуют о наличествующем внутреннем конфликте с самим собой, причем, в частности, противогаз указывает на экстремальные формы практик дисциплинарного воздействия (контроль дыхания как очень опасный и спорный метод).

4. Вероятно, мужчина не является членом субкультуры БДСМ. Открытое или взаимоприемлемое воплощение БДСМ-фантазий в рамках отношений и/или субкультуры сделало бы эту вспышку насилия, закончившуюся убийством, маловероятной. Его фантазии о власти и доминировании, скорее всего, расщеплены.

5. В случае латентной готовности к преступлению триггером для него, вероятно, послужил предшествующий опыт, в котором человек испытал сильную обиду. Если же это была вспышка агрессии, то, скорее всего, сбой в психической структуре произошел некоторое время назад. Механизмы торможения вышли из строя.

6. Еще до преступления у мужчины, вероятно, были основания действовать таким образом. Столь яркая вспышка насилия редко возникает из ниоткуда. Скорее всего, наблюдались ранние звоночки, будь то на вербальном уровне, то есть в форме угроз или выраженных фантазий, или на ментальном уровне, например, через навязчивую озабоченность конкретными сценариями. Признаки также могли прослеживаться и в поведении: активизировалось соответствующее сексуальное поведение, будущий убийца мог искать контакты с проститутками или пытаться осторожно реализовать свои первые фантазии.

12

Располагая этими знаниями и вырисовывающимся профилем убийцы, теперь мы могли обратиться к средствам массовой информации и начать публично его разыскивать. В профайлинге мы называем это упреждающей стратегией.

Неопытные и неуверенные в себе преступники особенно склонны реагировать опрометчиво, когда видят себя в репортажах.

Они совершают ошибки, которые со временем наводят нас на их след. Сотрудничество с журналистами много раз помогало ускорить поимку преступника.

Я беру небольшую паузу. Чтобы проверить мою теорию, нам срочно нужны вещественные доказательства, такие как отпечатки пальцев или ДНК-профиль преступника. Интересуюсь у коллеги-эксперта, как у нее обстоят дела с исследованиями. В это трудно поверить, но ее оптимизм оказался уместным: она не только обнаружила слюну и частички кожи на двух потертостях на противогазе в области лба и рта, но и нашла небольшой след крови на внутренней стороне безымянного пальца правой резиновой перчатки. Это позволило ей определить полный ДНК-профиль. Следы неизвестного были обнаружены под двумя ногтями потерпевшей, а также на медицинском пластыре, который лежал на полу перед дверью лифтового холла. Эти частицы совпадали с ДНК на противогазе и перчатке. Итак, пришло время обратиться к общественности. Посыл на пресс-конференции должен быть таким: у нас есть ДНК преступника, и мы проведем первый массовый тест в Бремене.

13

Полицейское управление Бремена – почти столетнее здание, построенное в стиле романтического историзма. Фасад украшают многочисленные элементы модерна, в интерьере присутствует лепнина. Большой конференц-зал находится на первом этаже. Я рад, что для меня зарезервировано место, – никогда не видел здесь такого количества народа. Многие представители СМИ приняли приглашение на пресс-конференцию. Нас моментально окутывает облако густого сигаретного дыма. В конце прошлого века о запрете курения в общественных местах еще никто не слышал.

Уполномоченный прокурор и глава криминальной полиции сообщают последние новости расследования, высказывают осторожный оптимизм в отношении того, что нам удастся найти преступника, и заявляют о проведении первого массового теста ДНК в Бремене. Я со своей стороны демонстрирую составленное мною объявление о розыске с провокационным вопросом: «Кто убил Мишель Ройтер?» Вскоре 2 тысячи таких объявлений будет распространено по городу. И, наконец, прокурор заявляет, что за поимку преступника обещано вознаграждение в размере 20 тысяч немецких марок. Как мне помнится, это самая большая сумма, которую когда-либо предлагали за помощь в расследовании убийства в Бремене.

Переломный момент в этой истории произошел через три дня после пресс-конференции. Наша проактивная стратегия оказывается успешной. Ранним вечером в полицейский участок в центре города заходят двое. Один из них представляется адвокатом и, указывая на своего спутника, говорит: «Он хочет сделать признание. Речь идет об убийстве Ройтер». Не выясняя подробностей, трое полицейских доставляют мужчин в офис отдела по расследованию убийств на третьем этаже главного управления полиции. Адвоката и его подопечного, представившегося Дитером Хабигом, приводят в комнату для допросов. Перед началом беседы коллеги ставят в известность старшего делопроизводителя, других сотрудников и меня. Итак, я прибываю в полицейский участок около 18:45. От коллеги узнаю имя этого человека, а также то, что он на самом деле собирается дать признательные показания. Допрос к этому времени уже начался.

Из соседнего кабинета я могу наблюдать за тем, что происходит в скупо обставленном помещении через специальное зеркало, прозрачное лишь с одной стороны. Мужчина не может меня видеть. В комнате для допросов площадью всего 12 квадратных метров установлена звукоизоляция – акустические панели окрашены в бежевый цвет. Они нужны для того, чтобы никакие посторонние шумы не могли помешать допросу. Обстановка поистине спартанская: три стола, четыре стула, компьютер, клавиатура и монитор. Комната, в которой нет шансов на что-то отвлечься. На полу стоит картина – натюрморт с подсолнухами. Обычно ей прикрывают зеркало. В комнате находятся двое моих коллег, а также адвокат и Дитер Хабиг. К сожалению, мне ничего не слышно, так как динамик снова сломался. Но я замечаю, что говорит только Хабиг, в то время как мой коллега записывает его монолог на компьютере. За спиной сотрудника стоит адвокат подозреваемого и читает каждое слово.

У меня есть время внимательнее рассмотреть человека, предположительно убившего Мишель Ройтер. На вид ему около 35 лет, лицо молодое с мягкими чертами. Он худощав и относительно невысокого роста. Волосы светло-русые, вьющиеся, подстриженные в стиле «битлз». Светлая густая бородка. «Интеллигентские» очки – большие линзы «панто» и толстая черная роговая оправа, как у Вуди Аллена. На нем джинсы и клетчатая хлопковая рубашка. Верхняя пуговица расстегнута, так что видна белая футболка. Рассказывая свою историю, он пытается произвести впечатление уверенного в себе человека, но у него выходит неубедительно. Я обращаю внимание на его невербальное поведение, язык тела. Это мелкие жесты, которые подсказывают следователю, в каком душевном состоянии находится собеседник. Дитер Хабиг, кажется, чувствует себя очень некомфортно в своей роли. Я замечаю, что он иногда щурится, хмурится и пытается успокоиться, касаясь затылка или потирая лоб перед тем, как снова скрестить руки на груди. Потом он проводит раскрытой ладонью по бедру и повторяет это движение несколько раз. Нет сомнений: мужчина находится в состоянии стресса. Этот стресс можно объяснить тем, что он на самом деле убил Мишель Ройтер. Я понимаю, что у нас с коллегами начинаются напряженные рабочие дни, потому что теперь нам предстоит проверить признание Дитера Хабига на подлинность. Мы должны узнать как можно больше о нем самом, о его повседневной жизни, друзьях, предпочтениях, сильных и слабых сторонах. Пока Дитер Хабиг продолжает диктовать показания моим коллегам, я пытаюсь получить первоначальные сведения о нем из регистрационного дела, оперируя только его именем. Ему 29 лет. Родился в небольшом университетском городке на юге Германии. Живет в Бремене почти 10 лет, скорее всего, один. Его квартира находится почти в 12 километрах от места преступления. Я знаю, что на машине оттуда ехать около 15 минут. До сегодняшнего дня мужчина, кажется, жил неприметно, потому что он не зарегистрирован ни в одной из наших полицейских систем ни как преступник, ни как жертва преступления.

До сегодняшнего дня Дитер Хабиг был типичным «чистым листом», вел малозаметное существование и казался человеком, на которого вряд ли кто-то мог подумать, что он способен на подобное преступление.

Дитер Хабиг закончил свой монолог около 19:30. Его версия преступления уложилась на пяти страницах. Один из моих коллег протягивает мне копию протокола допроса. Я читаю с волнением. И чем дальше читаю, тем более невероятным мне кажется этот рассказ.

Дитер Хабиг утверждает, что ранее не встречался с потерпевшей и лишь позже узнал ее имя из газет. В тот день, во второй его половине, он просто приехал на своей машине к месту преступления. Эта местность ему почти незнакома, и ему неизвестно название района. По его словам, в названии улицы, кажется, было что-то «связанное с портом». «Я взял с собой бутылку водки. Хотел выпить и не собирался возвращаться на машине». Позже он еще раз повторит эту часть своих показаний. Хабиг также сообщает, что в течение часа выпил две трети бутылки и выкурил косяк. Я прерываю чтение и записываю вопросы. Возможно ли, что в тот момент он был изрядно пьян? Почему он поехал в район, который едва знает, чтобы напиться?

Далее Хабиг рассказывает о том, что, пройдя вдоль старых портовых сооружений, он добрел до бывших складов и прислонился к одной из дверей. «Тут дверь открылась». Он зашел в здание и осмотрел все: лестницы, парковочные боксы и кладовки. Подозреваемый также поднялся на один из верхних этажей и заглянул в пустующую квартиру, дверь которой была не заперта.

Судя по показаниям, Дитер Хабиг действительно мог побывать на месте преступления. О том, что убийца проник в квартиру на третьем этаже, в СМИ не сообщалось. «Не могу сказать, сколько времени я там провел. Кто-то приходил, кто-то уходил. Я разговаривал с людьми, но не припомню, с кем именно и о чем». Опустошив бутылку и выкурив косяк, он почувствовал усталость. «В какой-то момент я принял еще одну дозу наркотика, чтобы взбодриться. Я видел приближающиеся машины, в первую очередь свет фар». Его дальнейшие описания напомнили мне рассказ ЛСД-наркомана: «Я больше не понимал, где нахожусь. Казалось, я сижу на стене, а не на полу. Хотелось уйти оттуда. Но я не знал, где выход, и на меня навалилась какая-то паника, плюс оптические галлюцинации с игрой красок, будто смотришь в калейдоскоп. Мне стало еще хуже: стены превратились в резиновые или что-то в этом роде, и я просто ходил по ним и не мог найти выход».

Я чувствую, как растет напряжение, потому что мы медленно приближаемся непосредственно к моменту преступления. «Потом я вдруг услышал шум, кажется, подъехал автомобиль, а затем раздались чьи-то шаги. Не помню как выглядели автомобиль и водитель. Помню, я что-то крикнул и пошел за тем человеком. Я не мог разобрать, мужчина это или женщина». Дитер Хабиг не объясняет, зачем он вообще за кем-то последовал. Вместо этого он описывает ситуацию, которая кажется мне знакомой: «За дверью кто-то был. В какой-то момент она резко открылась, и я оказался внутри. Там я столкнулся с женщиной. Я понял это уже сейчас. У женщины что-то было в руке, и она тут же ударила меня. Знаю только, что мои очки разбились, упали, я чувствовал удары, а мой нож лежал на земле. До этого он был у меня в куртке. Знаю только, что я тоже ударил в ответ».

Стратегию Дитера Хабига очень легко разгадать. Мужчина описывает ситуацию самообороны, в которой оказался случайно. Это не он виноват в смерти молодой женщины, она сама спровоцировала его поступок. Утверждая, что был мертвецки пьян и находился под действием наркотиков, Хабиг ищет запасной путь к отступлению: преступники, которые в момент преступления не обладали свободой воли и поэтому не могли контролировать себя, получают более мягкие приговоры, чем те, кто полностью осознавал свое поведение.

Может быть, именно такая вопиющая наглость заставляет меня принять решение: этому человеку не должно помочь подобное оправдание. Мы в долгу перед Мишель Ройтер и ее семьей.

И сразу пугаюсь самого себя: предвзятостью я никогда не отличался. Даже если в данном случае сложно сохранять объективность, следует максимально беспристрастно проверить показания Дитера Хабига.

Далее мужчина заявляет, что у него сохранились смутные воспоминания о «какой-то беготне» по лестничным клеткам и лабиринтам. «У меня пальцы были в крови, я чувствовал ее запах». На последней странице протокола допроса Дитер Хабиг вкратце упомянул, какие подробности своего побега он еще помнит. В какой-то момент он сел в свою машину и покинул то место. Он почти проскочил на красный свет, но потом сдал назад и стал ждать зеленый. Позже его несколько раз вырвало на стоянке.

«Дома я разделся и принял душ. Вещи сложил в мешок». Дитер Хабиг утверждает, что следующие несколько часов он проспал, проснулся рано утром, выпил кофе и выехал из дома. Одежду, которая была на нем во время преступления, он распределил по мусорным бакам, находившимся на отрезке почти в 100 километров: джинсы, рубашку, нижнее белье, носки, плащ, коричневые туфли. Очень четкое и последовательное поведение, которое кажется весьма необычным для пьяного человека, находящегося к тому же под действием ЛСД.

Хабиг позаботился и о ноже, которым совершил убийство. Он спрятал его в карман, когда покидал место преступления. По его словам, это был старый, разболтанный складной нож с коричневой деревянной ручкой. В подростковом возрасте он пытался наточить лезвие с двух сторон. Наконец, он вводит в игру второе орудие убийства. Это деревянная палка длиной около 40 сантиметров, которую он якобы случайно нашел в лифтовом холле. После встречи с женщиной он забрал ее с собой, равно как и разбитые очки. Палку Хабиг выбросил на автобане, отъехав добрых 30 километров от Бремена, а очки утопил в Везере. По мне это самые настоящие спланированные, а никак не спонтанные действия.

По возвращении с автобана стресс у Дитера Хабига, кажется, быстро испарился, потому что следующие его слова кажутся мне непринужденными, почти циничными: «После этого вояжа я вернулся домой и еще часок покемарил». Разве не создается впечатление, будто человек вернулся из поездки или отпуска? Разве он не напоминает скорее хладнокровного профессионала, не оставляющего следов, чем пьяного случайного убийцу, который, вероятно, должен все еще пребывать в шоке? Неужели ему было безразлично, что случилось с той женщиной в порту?

За свою карьеру я лишь однажды столкнулся с таким бесчувственным поведением подозреваемого. Это был серийный убийца, который в своем признании и позже во время судебно-медицинской экспертизы подробно и почти самовлюбленно рассказывал о собственных девиантных наклонностях, однако не проявил ни капли жалости к своим жертвам. Значение имело только осуществление его странных фантазий, больше ничего. Интересно, думает ли Дитер Хабиг так же? Неужели и в его случае речь шла только об осуществлении таких причудливых мечтаний?

По утверждению Хабига, вскоре после той поездки он снова покинул свою квартиру. «Затем я заставил себя пойти на работу». Последующие проверки покажут, что Дитер Хабиг появлялся на оптовом рынке не только в день преступления, но и почти через 10 с половиной часов после того, как скрылся с места убийства. Он приходил как обычно, ровно к семи утра и работал примерно до десяти – парень подрабатывал на приемке товара. Коллеги не заметили никаких изменений в его поведении.

Дверь в комнату для допросов теперь открыта. Я слышу, как Дитер Хабиг объясняет моим коллегам, что сегодня не намерен делать никаких дальнейших заявлений. Однако переговорив со своим адвокатом, он сообщает, что будет готов сделать это немного позже. Когда он осведомляется, как дела у родственников Мишель Ройтер, я испытываю удивление. Его слова на самом деле звучат серьезно и сочувственно. Через зеркало я вижу, как он начинает плакать, когда коллега описывает отчаяние родителей девушки. Неужели я ошибся в своей оценке?

Два офицера из отдела по расследованию преступлений забирают Дитера Хабига для проведения идентификационных мероприятий: у него берут отпечатки пальцев и ладоней, делаются портретные фотографии и фото в полный рост, а образец слюны архивируется для типирования ДНК. После этого Дитеру Хабигу придется провести ночь под стражей, ведь на следующий день судебный следователь должен решить, следует ли выдать ордер на его арест по подозрению в убийстве. И если факт самообороны опровергнуть не удастся, то подозреваемого надлежит освободить. Все решается во имя великого блага свободы.

Я звоню домой и говорю жене, что сегодня опять буду поздно. За столько лет она к этому привыкла, семье полицейского приходится со многим мириться. Я включаю старую черную комиссарскую лампу на столе, снова перечитываю протокол допроса и обнаруживаю еще некоторые моменты, которые не кажутся мне правдоподобными.

Часы, предшествовавшие преступлению, Дитер Хабиг описывает кратко, но в его рассказе много интересных деталей: он встречал каких-то людей и разговаривал с ними. Это подтверждается показаниями свидетелей, которые незадолго до происшествия и накануне видели там неизвестного человека. Итак, поведение Хабига казалось открытым, он не скрывался и вроде бы отвел от себя любые подозрения. Однако, согласно его рассказу, преступлению предшествует множество совпадений. Мне они кажутся неслучайными. Трижды двери либо легко открывались, либо уже были отворены, и Дитеру Хабигу не пришлось прикладывать никаких усилий, чтобы проникнуть внутрь. То вдруг он очутился в лифтовом холле, словно кто-то управлял им дистанционно. Если до этого он описывал свое состояние как дезориентацию, нарушение восприятия и панику, то сейчас все меняется. Сначала он утверждает, что заметил какого-то человека и последовал за ним к лифту. Только из его дальнейших слов будет следовать, что там он «столкнулся с женщиной». Видимо, Мишель Ройтер сразу же ударила его каким-то предметом. Может быть, деревянной палкой, которую он забрал позже? На первый взгляд, похоже, именно этим можно объяснить травмы Мишель Ройтер, которые мы обнаружили на ее голове в области выше «линии полей шляпы». Но зачем было девушке ждать мужчину в холле перед лифтом и тут же бить его? Он же только что шел за ней и что-то кричал вслед. Разве не логично, что женщина поспешит покинуть небезопасное место? Убежит, если почувствует угрозу?

Насколько скудно Дитер Хабиг описывает нападение на Мишель Ройтер, настолько же подробно говорит о своей собственной роли жертвы: его очки разбиваются, нож падает на землю, и он чувствует удары. Сначала это звучит достоверно.

По прошествии времени ложь трудно воспроизвести так, чтобы все походило на правду. А вот реальный опыт вполне возможно.

Впрочем, у внезапной агрессии со стороны женщины могла быть причина: Мишель Ройтер изо всех сил сопротивлялась ударам просто из-за страха смерти.

Несмотря на кажущееся самообладание убийцы на следующий день, преступление, похоже, не оставило Дитера Хабига полностью безучастным. Кровь на пальцах и ее запах сильно беспокоили его. Для меня этот эпизод также указывает на то, что произошедшее полностью вышло из-под контроля Хабига, и он не ожидал такого количества крови на собственных руках. Во время расследования убийств я часто замечал, насколько ошибочно иногда преступники оценивают ситуацию. Многие из них заранее даже не представляют, какую силу могут высвободить в жертве паника и бесконечная воля к жизни. Часто они не учитывают этого при планировании преступления.