Kitabı oku: «История одного предприятия», sayfa 2
Глянули ближние Гвидона Гвидоновича и ближние их на документы на эти, а там, оказывается, черным по белому все страницы исписаны птичьим языком и без всякого подстрочного перевода! Послал тут Гвидон Гвидонович ближних своих в главное представительство Контролирующей Организации, чтобы разрешить недоразумения, случайно возникшие при визите в Соплеск представителей Контролирующей Организации. И объясняли ближние Гвидона Гвидоновича представителям Контролирующей Организации, что времена пришли новые, что веянья вокруг свежие и все должно меняться. Даже со всем почтением попеняли, что нельзя же, чтобы в цивилизованном-то обществе одна и та же Организация, пусть даже такая уважаемая и контролирующая, сама бы создавала документы с требованиями и правилами, сама бы их утверждала, сама бы проверяла их исполнение, а потом сама бы и накладывала штрафы и разные неприятные укоризны на тех, кого проверяет. И все-то слова были правильные и все словосочетания убедительные, хотя в одном месте ближние Гвидона Гвидоновича палочку слегка перегнули. В годы те понятие «цивилизованное общество» было очень модным, и употреблялось оно для некоторого разграничения. Те, кто такое говорил, подразумевались, естественно, цивилизованными людьми. А вот те, кому это говорилось, подразумевались людьми как бы не вполне цивилизованными и поэтому должны были бы устыдиться своей отсталости.
Выслушали представители Контролирующей Организации эти правильные слова, да только не восприняли их и совсем не устыдились, а своих слов ближним Гвидона Гвидоновича говорить не стали, только вежливо так усмехнулись. Красноречиво усмехнулись, хотя и молча. Но ближние Гвидона Гвидоновича были люди умные, с опытом и сразу поняли, что дальше пенять Контролирующей Организации не следует, да и вообще пенять не стоит, и что как бы времена не менялись, пенять кому-то может только она, Контролирующая Организация. С этим пониманием вернулись ближние Гвидона Гвидоновича к самому Гвидону Гвидоновичу. А чтобы не было в дальнейшем неурядиц с Контролирующей Организацией, пришлось кое-кого вернуть назад в штатное расписание, но уж инженерами их более никто называть не стал, назвали их по современному, в духе времени – специалистами. Да и чтобы хоть как-то понимать специальную Контролирующую Организацию и прочие контролирующие организации пришлось нанять четвертый, а там и пятый круг ближних сотрудников. А поскольку специальные сотрудники приняты были, то, чтобы им не мешали, атаманам строго настрого было запрещено самим общаться с руководством Контролирующей Организации, а все вопросы передавать через этих специальных сотрудников.
Все было бы хорошо, но такое количество необходимых для работы работников слишком уж расширило, раздуло управление Соплесками и уперлось оно в потолок, установленный высшими руководителями Самого Специального предприятия, да хорошо бы только уперлось, так оно еще и выгнуло этот потолок. А как известно в Самом Специальном предприятии потолок какого-либо управления предприятием является также полом управления вышестоящего. И когда пол в вышестоящем управлении выгнулся, то прогнулся и их потолок, потому что и вышестоящее управление плотно так было наполнено крайне необходимыми и ответственными работниками. И на следующем этаже произошла та же картина. И над ними тоже.
Говорят, что чуть не дошло до Самого Главного начальника Самого Специального предприятия, но не дошло, остановилось на уровне секретариата, там, по счастью, пара секретарш в это время ушла в декретный отпуск. И тотчас же с самого верха был спущен вниз строгий вопрос, предупреждение и предписание в сей же миг исправить это выпуклое положение и незамедлительно отчитаться об исполнении предписания. Увидел Гвидон Гвидонович, что нехорошо получилось и что нужно исправлять ситуацию. Наполнился он тогда мудростью своею, собрал он ближних своих, послушал их разумные предложения и принял решение изыскать внутренние резервы для исправления положения. И направил он ближних своих во все Соплески для поиска этих самых внутренних резервов. И прониклись ближние его важностью задачи и преисполнились решимостью выполнить поставленную перед ними задачу всеми доступными и даже недоступными им способами.
Встречали их во всех Соплесках по-хлебосольному, рассказывали о жизни Соплесков, не таясь, открыто показывали и достижения свои и неудобства свои, которые нужно исправить для дальнейших достижений. И планы развития показывали, и сметы для их реализации, и расчеты количества работников для выполнения задуманных планов. Внимательно слушали приезжие речи атаманов и их есаулов, зоркими глазами все осматривали и одобряли их начинания и обещали помощь в решении их задач. Правда потом, то есть не сейчас, не сразу и постепенно. Потому что задачи у атаманов Соплесков и у управления Соплесками оказались различными. А, убедившись, что атаманы заняты своими низменными мыслями и никак не могут проникнуться высоким пониманием настоящих задач, опечалились ближние Гвидона Гвидоновича, пригорюнились, но делать нечего. Достали они тогда ножики вострые, огляделись да и принялись за свою работу. Стали они, не оглядываясь на атаманов, по своему разумению, которого у них было даже в большом избытке, потихонечку резать своими ножичками вострыми ненужных для производства работников. Но резали не зло, по-доброму, любя, и с состраданием. Народ-то вначале изумлялся и даже кричал, но когда под ножи случайно попал один, другой атаман, то все остальные утишились, примолкли и смирились.
А ближние Гвидона Гвидоновича работу свою тяжелую довершили, потолок успешно выпрямили и даже с небольшим надо сказать заделом, отметили успешное завершение с недорезанными работниками Соплесков, да и отправились по домам на заслуженный отдых. А Гвидон Гвидонович оглядел взором орлиным поле трудовое Соплесков, немного взгрустнул об ушедших, но в целом остался доволен тем, что увидел. Поэтому выразил он ближним своим свое одобрение, а вот на зароптавших было атаманов посмотрел строго и со значением. Да и то надо сказать, чего им роптать-то, коли, если сообразно и старательно все рассудить, то сами они во всем и виноваты.
Если бы изъяснялись они по-правильному, и говорили бы они по-верному, то и не нужно было бы принимать на работу такое число переводчиков, которые могли бы, или хотя бы пытались как-то понять, а самое главное, донести до Гвидона Гвидоновича и ближних его смысл птичьего языка, на котором общались Соплески с представителями Контролирующей Организации. А недоумение и стенание Соплесков на то, что теперь им приходится одни и те же отчетные цифири посылать не в три места, а уже в десяток разных новых отделов и бюро, которые и находятся в соседних кабинетах, а то и вообще совместно в одном кабинете, эти стенания, вообще, удивительны и непозволительны. Да, отчетные цифири одни и те же, но формы-то таблиц и отчетов разные, сделаны каждым отделом и бюро по-своему, наособицу. Да и не дело это, тратить ценное время ответственных и занятых сотрудников руководства на хождения по соседним кабинетам и отвлечения от дел других не менее ответственных и занятых сотрудников. Надо уважать чужой труд и надобно не стенать, а работать и работать хорошо, с полной отдачей.
Так в трудах и заботах под славным руководством Гвидона Гвидоновича проработали Соплески целый год. И довольно успешно. Даже руководители Самого Специального предприятия отметили, что развивается Соплеск в правильном направлении, в чем, вне всякого сомнения, есть заслуга его руководителя, в лице Ферзева Гвидона Гвидоновича.
Такое событие руководство Соплеска решило достойно отпраздновать. И не просто отпраздновать, но и создать традицию ежегодного празднования каждой новой годовщины создания славного предприятия Соплеск вплоть до его столетнего юбилея.
В этот день собрался Соплеск всем своим немалым, но дружным офисным коллективом в уютном концертном зале. Прослушали доклады ближних Гвидона Гвидоновича о достижениях Соплеска, и все присутствующие от всего сердца порадовались этим достижениям, поддержав их бурными и продолжительными аплодисментами. С большим интересом просмотрели концертную программу с певцами, фокусниками и танцорами, и тоже порадовались, и поаплодировали. А дальше перешли к торжественной части. Вышел сам Гвидон Гвидонович на середину сцены и стал награждать отличившихся работников знаками отличия, в соответствии с их вкладом в общий успех предприятия Соплеск. И были это весомые награды, в числе их и специальные знаки, носящие имена знаменитых основателей Самого Специального предприятия, и медали разных степеней за достижения в работе, и медали за долгий и добросовестный труд, и грамоты с вымпелами. И к каждой награде обязательно прилагался приятный денежный довесок. И справедливо награжденных было много, потому что и важной работы в этом прошедшем году было много. И радовались все, и все были благодарны своему генеральному руководителю Гвидону Гвидоновичу, проявившему чуткость и заботливость к своим подчиненным.
Наградили даже всех атаманов, их специально вызвали к празднованию годовщины. Им всем Гвидон Гвидонович лично пожал руку, представил собравшимся, потому что многие работники руководства еще с атаманами не встречались, и торжественно подарил каждому атаману по памятной чайной кружке с логотипом Соплеска. И ходили вокруг атаманов восторженные работницы и с живым интересом рассматривали их. Как радостно было им узнать, что Соплеск не ограничивается, оказывается, дорожным кругом, а существует даже за его пределами, где-то там, в невообразимых далях, и в самых дебрях заснеженной Сибири, и в жарких пустынях араратских гор.
А Гвидон Гвидонович закончил поздравления, по-отечески так оглядел собравшихся, и сказал, что такие работники, трудящиеся на таком славном предприятии, как Соплеск достойны большего и лучшего. И еще сказал он, что те, кто хорошо работает, тот должен и хорошо отдыхать. А поэтому решил он, что следует приобрести для такого славного предприятия виллу под санаторий на берегу вечно теплого и ласкового Средиземного моря, где-нибудь на Крите или Кипре, что впрочем, одно и то же. И направлять туда на отдых будут отличившихся работников. А потом можно будет подумать и о собственном самолете для удобства перелета на этот самый вечнозеленый Кипр или Крит. И радовались все и славили Гвидона Гвидоновича, и прозорливость его, мудрость его.
А атаманы разлили по дареным кружкам чайноцветный напиток, и выпили за здоровье своего руководителя. Только увязавшийся с ними Прошка, человек веселый, но простоватый и слегка убогий, пропустословил, мол, эко его куда кидает-то, добром это точно не кончится. Но атаманы быстро так ему в рот пряник печатный затолкнули, да самого в сторонку от греха оттерли. Ну и обошлось.
А после праздника каждый вздел на себя положенную ему лямку и привычно впрягся в работу на благо родного предприятия. Руководство Соплесков руководило, а сами Соплески продолжали собирать то, что должно быть собрано и продолжали размещать собранное там, где оно должно быть размещено.
В череде этих будних, обыденных забот скромно выглядело прибытие на площадки Соплесков доверенного лица Гвидона Гвидоновича. Это лицо коротко осмотрелось и в доверительной беседе деловито сообщило атаманам, что генеральный начальник якобы решил проверить их готовность к работе в новых условиях и выдал каждому из них индивидуальное домашнее задание. Домашнее задание следует выполнить в обозначенные сроки и сдать выполненное домашнее задание ему, то есть доверенному лицу Гвидона Гвидоновича в конвертике без адреса. К нерадивым ученикам же будут применены наказательные меры.
Атаманы несколько удивились словам этого доверенного лица, особенно его школьным манерам и вежливо попросили показать соответствующий приказ генерального начальника, в котором вышеизложенное надлежащим способом было бы сформулировано. Разумеется, ни у кого из атаманов и в мыслях не было, чтобы славный Гвидон Гвидонович, являющийся ярким примером беззаветного служения идеалам Самого Специального предприятия в общем и Соплеска в частности, руководитель исключительной честности и справедливости, радетель за прогресс и справедливость мог дать такое ученическое поручение своим верным последователям при посредстве подобного псевдоучителя. В результате классное собрание не задалось, стороны друг другом остались не поняты и раскланялись.
Ладно бы просто раскланялись и забыли, но этот якобы доверенный завел манеру надоедать атаманам и каждый раз напоминать о сроке. Но атаманам было не до него.
К этому времени, видимо, выполнение специальной программы по сооружению новых объемов размещения того, что должно быть размещено перешло на новый этап. Теперь всю ответственность за сооружение великодушно возложили на атаманов. Правда, что там при сооружении происходило ранее, осталось для атаманов тайной, знать которую атаманам совсем не полагалось. Собрались атаманы, посокрушались слегка, поглядели друг на друга, да что тут можно сказать, ничего и не сказали. Сунулся было к атаманам убогий Прошка, но и ему атаманы не дали слова молвить. Сразу, как он рот свой раскрыл, так туда печатный пряник долгого лежания и засунули. Он рот-то захлопнул, да в прянике и завяз, запечатался. А все оттого, что всем известно, Прошка какое слово скажет, так оно обязательно сбудется, особенно если слово это не к добру сказано. А так он ничего худого сказать не может, и безопасность, можно сказать, обеспечена. Посмеялись атаманы над Прошкой, взбодрились, да делать нечего, вздели на себя и эту лямку. Да и то сказать, коли сооружение-то это им надобно, то им и тащить, да все шишки на этом пути на себя собирать. А без шишек, это каждый знает, такое непростое дело никогда не обходится. И точно. Посыпались шишки и не только на атаманов.
В один обычный и будний, но, тем не менее, ясный и безоблачный день внезапно появились в центральном офисе Соплеска мрачные и хмурые личности. Прошли они в светлый кабинет генерального начальника, достали из черной кожаной папки бумагу с черными печатями, зачитали, что там, в этой бумаге написано черными буквами, а потом надели на белые ручки славного Гвидона Гвидоновича железные кандалы и увели его в узилище. И поднялся тут стон и плач по всему офису, бросили все работу важную и в скорби и непонимании застыли, не зная, что делать, то ли собирать передачку, то ли самим вещи собирать. И только там, вдалеке, за дорожным кругом, оказавшиеся в полном своем неведении Соплески, продолжали собирать то, что должно быть собрано и продолжали размещать собранное там, где оно должно быть размещено.
Понемногу, постепенно все успокоились, уверили друг друга, что скоро все выяснится. И если это досадная ошибка, а это, разумеется, ошибка, то она непременно будет исправлена, и что правда-истина обязательно восторжествует. Ну, а кто в это не верит, тот человек совершенно отсталый, потому что не смотрит телевизионные сериалы, в которых эта правда-истина всегда выявляется, хотя и не сразу. Так что офис быстро уверился в том, что Гвидон Гвидонович успешно оправдается, поэтому успокоился и с новыми силами приступил к своей обычной работе на благо славного Соплеска и во славу Самого Специального предприятия.
И верно, сам Гвидон Гвидонович на всех этих там судах-пересудах твердой рукой отметал обвинения и утверждал, что это ошибка, и что он ничего такого никогда не делал. А на дополнительные обвинения добавил, что если он что и делал, то делал это только с одобрения и согласования тех, у кого он это одобрение и согласование должен получать в соответствии со своим положением. Но на такое его заявление от тех, у кого Гвидон Гвидонович одобрение и согласование должен получать, пришло разъяснение, что никто его действий никогда не одобрял и уж тем более не согласовывал, особенно в письменном виде. И вскоре, после такого исчерпывающего разъяснения, хмурые конвойные препроводили Гвидона Гвидоновича в учреждение под названием «Солдатское Безмолвие» и оставили его там в заточении на длительный срок.
Вот так и не получилось у Соплесков организовать отдых своих работников на теплом и ласковом Средиземном море. Не успел Гвидон Гвидонович выполнить свое обещание. Хотя, некоторые утверждали потом, что приобрести виллу под санаторий на свое имя он успел, не успел только переоформить эту виллу на сам Соплеск, в самый ответственный момент его задержали и помешали ему выполнить данное обещание.
А атаманы собрались в круг, обсудили последние события, погрустили о Гвидоне Гвидоновиче, хороший, можно сказать, светлый был человек, а что где-то оступился, так его сразу под белы ручки и подхватили, чтобы большей беды не было. Как говорится, не ходи по косогору, сапоги стопчешь, от сумы и тюрьмы не зарекайся, а береженого бог бережет. Услышав про суму, влез в разговор убогий Прошка, тоже пожалел Ферзева, мол, неплохой человек Гвидон Гвидонович, прямо розовый мечтатель. А как погрозили атаманы ему на это заявление пряником печатным, так он шугаться не стал, а заявил, что он-то де знает, что молчание это золото, и чтобы не впасть в искушение и сказать чего лишнего, он готов и на черствый печатный пряник. Это, мол, всяко лучше чем «Солдатское Безмолвие», хоть эффект и тот же, а вот ощущения разные.
