Kitabı oku: «Ванечка»
ВАНЕЧКА
рассказ
Жил да был такой Ванечка, что казалось, да кажется и сейчас, не было и не будет равного ему никогда. Ходил он и хаживал туда и сюда, странен был – сказать нечего. Бывало, заглянет к приятелю в гости, посочувствует и порадуется одновременно. Ну, а если взгрустнется, то и слезку пролить не жалко…
Родители Ванечки, люди степенные, оба научного звания, жили в хоромах модных, всякие там были у них рефрижераторы импортные и кофемэйки зачетные. Да только сам Ванечка иного полета птица – не очень-то прибранный и расчесанный, дела не делающий, страха не знающий, правил дорожных не соблюдающий – гроза механизмов и туалетных нововведений всяческих, рад бы сидеть в сортире бревенчатом, да мысли и чувства его что незнакомое гложет, темное и большое – по новым теперешним соразмерностям. Но, что поделаешь, приходится начинать сначала, иначе – не то.
Когда родители-то сии небывалые народили на свет младенца малого и окрестили его Иванушкою, несказанно обрадовались. Не знали они, что после сбудется. Это только на первых порах возрадовались и возликовали степенные, что сыночек-то их не лыком шит – сидит малютка, штаны перед голубым ящиком протирает. А там – то мультики няшные, то в мире животных диковинных, а то и вовсе новости перестройки. И ладно бы просто сидел, – нет же, то один пальчик загнет, то все сразу, считает, что ли, или знаки какие подает, с эфиром общается, научные труды родителям сочинять не мешает.
Да не долго длилось сие состояние, ибо вот и в школу уже пора, а кровинушка их ножками о порог упирается, – «Нетушки, – кричит, – желания не имею учиться! Все учителя там придурки, мне по телевзвизору поинтереснее буде»…
Что делать? Насилу вытолкали. Тот же концерт на следующий день. Дальше – круче.
Повадился как-то Ванечка приходить домой пьяненьким, да не так, чтобы в шутку, а даже очень и очень всерьез. Только тут уже его предки терпеть не стали, а сразу хвать ремень и давай колошматить – душу не выбили, а разумения поубавили. Так что, стал Ванюшка с тех пор идиотом не то, чтобы последним, но очень и очень уж близко к этому подошел. Все язык кажет, да рожи корчит. И перед зеркалом, и перед родными, да и этак, просто на улице, в трамвае или перед товарищами.
А друзья его сотоварищи были особой помеси. Все в дерьме бы им вымазаться, да прохожего удивляюще тихо-смирно по улицам шастать, улыбаться этак покорливо и беззлобно, дескать, – «Вот они мы, грязные и упоротые, а живем-то поинтереснее вашего буде. Да и улыбочка у нас – сахар‚ а ваш взгляд любой словно бритва вострая по одежке потрепанной».
Так и Ванечка с ними, в первых рядах, мол, – «Смотрите же, вот он я, весь как облупленный»… Идет, бывало, по улице, как всегда не умытый, на головушке кип соломы нечесаной, вежливо всем кивает, расшаркивается, – «Топайте, люди добрые, на убогого внимания не обращайте».
Родные же Ванечкины и в милицию заходили, да к докторам заворачивали. Только первые им отворот-поворот сразу дали, раз ни в чем таком не замечен, в грабежах да разбоях гопницких не участвовал, а то что пьяный шатается, так это частенько у них случается…
Другие же – наоборот, сильно заинтересованы были, все думали и гадали, как из Ванечки окончательного придурка вырастить, таблетками пичкали, справки в школу писали. А Ванечка все таблетки выплевывал, справкам же и другим бумажкам в туалете работу нашел, и каждый раз так ти-и-хонечко подсмеивался… Мол, – «Вы-то меня за идиота считаете, а я – вот он я, – взял, и вот как с вами со всеми разделался». И тут же скорее к друзьям-товарищам портвейн из горла хлестать и в дерьме вываливаться, – «Во, какие, – кричат, – пельмешки из нас получаются!»
