Kitabı oku: «Дефект», sayfa 7

Тут сзади тебе на плечо мягко ложится чья-то рука. После увиденного она кажется спасением – ты отчаянно хватаешься за неё, боясь упустить. Затем оборачиваешься – в тумане плохо видно, кто её владелец; но знакомый силуэт внушает доверие – единственное и неповторимое, не зависящее ни от чего; ты кидаешься на шею этому человеку в надежде на спасение. Чувствуешь рукой густые волнистые волосы, не веришь в то, что смог дотронуться до чего-то высшего и всегда недосягаемого. А потом… потом ты слышишь смех, и этот смех, кажется, можно было бы узнать по прошествии многих жизней – в ужасе отпрыгивая от силуэта, оказавшегося Гэретом, падаешь в траву и сворачиваешься в надежде, что тебя не заметят.

Тщетно. Тебя резко поднимают на ноги, захватывают рукой шею так, что не можешь двинуться. А горящие тела никуда не пропали, они здесь, перед глазами.

– Разве не этого ты хотел? – спрашивает насмешливый голос.

– Нет!!! – почти срываешься на крик. – Я просто хочу, чтобы они исчезли!

– А может ты сам тогда… исчезнешь, а?

Сон кончается смехом; его раскаты ещё долго отдаются в голове.

***

Несколько лет ушло на строительство храма – технологии имперцев позволяли возводить постройки за сравнительно короткие сроки.

Когда он был закончен, Рэтт, видясь с Эйи в последний раз, после небольших колебаний протянул тому свёрток.

– Откроете дома, если Вам не сложно, – проговорил он быстро, как-то грустно улыбаясь.

Эйи только вопросительно на него посмотрел, а потом как-то подозрительно.

– Превеликая Вечность, да не переживайте Вы так! – засмеялся имперец. – Это просто небольшой прощальный подарок. С Вами было очень приятно работать.

Эйи и в голову бы не пришло, что это не сарказм. Если бы в следующий момент он не посмотрел в глаза архитектору. Удивительно сияющие и невинные, они чем-то даже напоминали глаза Лайи.

«Ну что ж, по крайней мере, мне попался нужный человек».

Эйи улыбнулся и поблагодарил за свёрток.

А когда он пришёл домой и открыл его, по телу прошло такое знакомое ощущение, испытываемое при потрясениях. На него смотрел он сам – очевидно, Рэтт успел досконально изучить каждую его черту, пока они обсуждали проекты, сидя за неизменным столиком.

Лицо было задумчивым, повернутым немного в сторону. Несмотря на привычку Рэтта изображать черты несколько строже, Эйи поразили глаза. В них была какая-то целеустремлённость и непреклонность, и в то же время оттенок безысходности, а если присмотреться, можно было уловить дымку боли.

«Да, он действительно хороший художник».

Рука лежала чуть ниже плеча, где-то у ключицы – видимо, эта постоянная привычка Эйи настолько бросалась в глаза, что Рэтт запечатлел его именно в такой позе. К тому же вскидывание руки к плечу – при этом локоть должен быть почти перпендикулярен телу – является жестом приветствия высших чинов в армии.

«Всё-таки я рад, что храм проектировал именно он».

***

Теперь Эйи много времени проводил в храме, частенько оставаясь там и на ночь – в стенах этого здания его не мучили кошмары.

– Ты что, там поселиться решил? – спросил как-то Лайи.

– Нет; мне там спокойно. К тому же… – Эйи нервно облизнул губы и отвёл взгляд. – Несмотря на то, что я всё время чувствую Её присутствие, никогда ещё я не ощущал себя таким покинутым. За это время я понял, что можно только выполнять волю высших сил, но не просить о чём-либо…

– Она так и не являлась тебе во сне?

Эйи отрицательно помотал опущенной головой.

– Может, это потому, что тебе больше не требуется Её покровительство? – спросил Лайи тихо.

– В том-то и дело, что требуется! – резко отчеканил Эйи.

Затем его взгляд затуманился, стал отсутствующим; уже тише он продолжил:

– Я говорил это много раз, но… когда ты ни то, ни другое, тебе нужен хоть какой-то ориентир. Она была моим ориентиром…

Как-то вечером, когда краски храма начинали потихоньку тускнеть, а косые лучи создавали ощущение, будто здание наполнено дымкой, Эйи вошёл туда, уже, как обычно, без надежды на внимание, и не спеша направился в сторону отображающегося на стене Её изображения.

На мгновение один из лучей, наполнявших храм, засиял особенно сильно, ударив в глаза – ничего не видно, только свет и туман. Эйи прикрыл лицо рукой и прошёл дальше, сквозь луч. И тут же замер на месте, дёрнувшись.

На вершине ступеней стоял Гэрет.

«Да оставь же ты меня уже в покое…» – Эйи сжал кулаки; к горлу подступил комок.

– В чём дело? Разве не меня ты звал? – голос эхом отдавался в сводах.

– Не тебя!!! – прокричал Эйи.

– Я в этом сомневаюсь, – сказал Гэрет со смехом.

Эйи в отчаянии попытался отшвырнуть того подальше от стены, однако атака попросту ушла в пустоту. Тогда он побежал по направлению к Гэрету, и, когда их разделяло буквально несколько сантиметров, фигура мгновенно исчезла в огненном столпе; Эйи еле-еле успел отскочить назад. Огонь был таким ярким, что в глазах потемнело. А впрочем, причина была ещё и в том, что в следующий момент сознание покинуло Эйи.

– Эйи, Эйи!!! – кто-то тряс его за плечо; голос был очень знакомый, и будто бы такое уже когда-то было, но доносился он пока что издалека…

Эйи открыл глаза. Обстановка и освещение в храме были теми же, что и до обморока – будто пролежал он всего секунду.

Посмотрев в сторону, откуда исходил голос, Эйи узнал Этрэ, или, вернее, как его звали теперь – Этэа. Имя было почти созвучно названию яркого сиренево-фиолетового цветка, растущего обычно у священных пещер.

– Эйи, что случилось? Всё в порядке? Тебе нужна помощь? Я думал, что ты умер!

– Да нет, пока ещё не умер… – отсутствующе усмехнулся тот.

– Я вошёл, – продолжил Этэа, – и вижу тебя здесь, лежащего, ты и не дышал будто, но пульс вроде есть… Частенько захожу сюда рано утром… – добавил он, как бы оправдываясь.

– Рано утром?

Только сейчас Эйи понял, что еле-еле начинало светать. Значит, он опять пролежал тут всю ночь, прямо у подножия ступеней.

– Спасибо за участие, Этэа, – проговорил Эйи. – Думаю, мне пора идти.

Сделав прощальный жест, Этэа грустно посмотрел ему вслед.

Глава 2. Вслед за прошлым – в будущее

Mein Odem neigt dem Ende zu

Und ich, ich streich' in aller Ruh

Die letzten Augenblicke fort -

Die Sicht so klar aufs Ufer dort.

Des Lebens Glanz Momente

Rinnen mir durch meine Hände,

Doch ich weiß, dass eines Morgens

Wieder neues Leben sprießt. ⁹

Schwarzer Engel „Abschied“

Kalt wie Eis, der Mensch ¹⁰ schneeweiß,

Der Winter war so schön.

Ich wollt' nur noch ein einz'ges Mal,

Die Schönheit seiner Pracht noch seh'n. ¹¹

Schwarzer Engel "Wintertod"

По столице носилась радостная суета; повсюду на улицах были развешаны красные и оранжевые флажки и ленты; фасады высоких белых остроконечных зданий были украшены национальными флагами. Несмотря на то, что повсюду, как и обычно, стояла тишина – нарушало её разве что журчание фонтанов – атмосфера волнительного ожидания витала в воздухе вместе с порывами ветра, треплющими флажки и развевающими ленты.

С определённой регулярностью между государством народа Эа и Империей проводилось подобие военных соревнований. Изначальной целью было обеспечение и поддержание конкурентоспособности недавно появившейся армии – собственно, данная задача осталась неизменной, – однако потом это переросло в общую для двух народов традицию. Если на начальных этапах соревнования могли таковыми называться с натяжкой и носили по большей части экзаменационный характер – имперцы, разумеется, участвовали в тренировке армии, – то позже появился настоящий азарт: произошло это с развитием уникальных для Эа техник и приобретением собственных, прочно закрепившихся навыков на основе имевшихся и, конечно же, имперских.

Каждый раз перед этими соревнованиями Эйи переживал невероятно. И чем дальше, тем больше. Если в начале было очевидно, какая сторона победит, то со временем интрига возрастала. Однако народу Эа ещё ни разу не удавалось выиграть окончательно. И дело было даже не в недостаточных навыках, а в стратегическом мышлении, с которым имперцы чуть ли не появлялись на свет.

Это, пожалуй, был единственный период, когда большинству хотелось поскорее избавиться от Эйи, который бегал, как ужаленный, с многочисленными проверками и смотрами. В это время он часто общался с военными наедине – причём мог внезапно заговорить с кем угодно, вне зависимости от звания. Видя это чуть ли не болезненное воодушевление, люди старались особо ни о чём не распространяться. Однако бывали и исключения.

Как-то непосредственно накануне соревнований к Эйи подошла небольшая группа довольно молодых, но способных – судя по знакам отличия – людей. Один из них вышел вперёд, поприветствовал и спросил разрешения обратиться. После того, как Эйи кивнул, тот начал говорить, поставив первого в довольно затруднительное положение своей речью на родном языке – привыкнув, что в правительстве все общаются на международном, Эйи лихорадочно пытался придумать, как выкрутиться.

– Если честно, мы давно хотели решить кое-какой вопрос, и ждали момента, когда можно было бы поговорить именно с Вами, – начал тот человек.

Эйи хотел, конечно, спросить, почему они не могли передать это через кого-нибудь другого – но, увы, способа, как оправданно избежать реплик на своём языке, он пока не нашёл. Поэтому ничего не оставалось, кроме как очень, очень многозначительно кивнуть.

– Это касается боевой подготовки армии, – продолжил тот, – а точнее, тех, кто её проводит, – человек посмотрел Эйи в глаза.

Тут Эйи бы вздрогнул, но делать этого нельзя было; поэтому дёрнулся лишь глаз.

– А теперь не поймите меня неправильно; мне, точнее нам, давно было интересно, почему нас тренируют имперцы. Насколько я знаю, наши люди уже имеют достаточную квалификацию.

«О, как же я тебя понимаю!» – подумал Эйи, тут же спохватившись; однако лицо того человека никак не поменяло выражения, а в глазах был тот же вопрос, приправленный волнением.

А ещё Эйи подумал о том, что теперь-то он имеет полное право ответить на международном – он, конечно, пока не знал ничьих намерений, но обязан был показать, что якобы находится на нейтральной стороне.

– Могу я узнать причину такого вопроса, а точнее – что вас конкретно не устраивает в имперцах? Это может помочь улучшить ситуацию, – прибавил он быстро, на всякий случай смягчая реплику.

Какое-то время человек смотрел на него оценивающе, а затем сказал:

– Тут есть две причины: одна практическая, другая более абстрактная.

– Выкладывайте обе.

– Хорошо. Начну с практической – а именно, с их методов. Многие периодически жалуются на то, что они слишком жёсткие. Имперцы применяют такие способы, которые хороши для них самих, но для нас – не вполне.

– Позвольте здесь Вас прервать, – сказал Эйи. – Могли бы Вы привести пример? Дело в том, что мы, вообще-то, программу вместе с ними разрабатывали, обсуждая все детали с учётом различий в психологии.

Человек немного замялся, затем сказал:

– Ну, к примеру, они заставляют выкладываться на полную, до такой степени, чтобы сил не осталось совсем. Некоторые падают в обморок, – добавил он с надеждой в глазах.

– Но потом-то они восстанавливаются, так ведь? – спросил Эйи.

– Да, конечно. Но…

– В таком случае не вижу почвы для претензии. Такие методы способствуют наиболее полному раскрытию потенциала личности, а потеря сознания – нормальное, хотя и не очень распространённое явление во время совершенствования навыков использования энергии для разрушения. Но может, Вы хотели что-то ещё добавить? Не применяют имперцы насилие по отношению к вам?

Человек даже глаза округлил.

– Нет, что Вы…

– Может, унижают как-то?

– Вы говорите странные вещи!

– Тогда не скрывается ли за Вашей жалобой на жёсткие методы уязвлённая гордость, и не кроется ли проблема не в поведении имперцев, а в их происхождении?

Человек совсем засмущался.

– Говорите прямо, чего увиливать, – продолжил Эйи. – Я же не ставлю это Вам в вину.

– Собственно, более абстрактную причину Вы уже сам назвали…

– И она, я так понимаю, единственная, – Эйи улыбнулся краем губ.

– Если Вам так угодно, – пожал плечами собеседник.

– Мне – нет («Хотя это и наглая ложь»). Я так понимаю, Вы только начали?

Тут человек взял себя в руки, выпрямился и твёрдо сказал:

– Господин Верховный Главнокомандующий, мы искренне считаем, что армия – это личное дело каждого государства, и в данном случае имперцы попросту вмешиваются в это дело. Более того, нам больно видеть то, что другими они неосознанно рассматриваются в качестве эталона. Так не может долго продолжаться; пока они – ориентир, ни о каком национальном самосознании и уж тем более ни о какой победе на тех же соревнованиях не может быть и речи. Надеюсь, Вы понимаете, о чём я…

«Превеликая Вечность, иди выступай в правительстве!» – подумал Эйи, а вслух сказал:

– Я очень хорошо понимаю, о чём Вы. И это заставляет меня по-настоящему беспокоиться. А теперь послушайте внимательно, – он сделал небольшую паузу. – Подобно тому, как имперцы заставляют вас тратить все силы до единой во имя достижения лучших результатов в дальнейшем, так и мы пытаемся взять от них всё самое лучшее до последней капли, чтобы быть уверенными в полноценности той почвы, на которой будет строиться наша собственная судьба. Ваши чувства мне понятны – в Вас говорит патриотизм, а не неприязнь; это похвально. Так направьте же свою энергию на совершенствование, а не разжигание сомнений. Можете быть уверены: вы далеко не первые, кто ставит этот вопрос ребром. Также можете знать наверняка, что время, когда Вы не увидите в армии ни единого имперца, настанет, и настанет скоро; не торопите процесс. Это не ваша прерогатива. Я это говорю не для того, чтобы поставить Вас на место, а потому, что разделяю Ваши чувства и, так же, как и Вы, хочу наилучшего для своей страны. Надеюсь, Вы понимаете, о чём я? – Эйи посмотрел собеседнику в глаза.

Тот подумал, затем кивнул.

– И ещё кое-что, – продолжил Эйи. – Мы ведь не просто так проводим эти соревнования. Пока мы проигрываем имперцам, нам есть чему поучиться у них. В случае нашей победы в их помощи больше не будет надобности.

Человек смотрел на Эйи очень, очень внимательно. Последний сказал:

– Я надеюсь, что ответил на ваш вопрос.

– Итак, можешь меня поздравить. Сегодня я предал свои же убеждения во имя общего блага, – сказал Эйи Лайи, устало падая на подобие дивана и запрокидывая голову.

Они в последнее время жили вместе по причине того, что в старом доме Эйи уж очень часто стали мучить кошмары, а своими постоянными ночёвками в храме он, по словам Лайи, отпугивал посетителей. Учитывая то, что дом был большой и весь день они проводили вне его, проблем не возникало.

В ответ на утверждение Лайи посмотрел на Эйи вопросительно.

– Ко мне обратились люди, которые были недовольны наличием имперцев в нашей армии. Я их благополучно обломал. Как тебе такое, м-м?

Во взгляде Лайи появился оттенок уважения.

– И где ты только их нашёл… – удивленно спросил он.

– Знаешь, за всю свою жизнь я понял, что у меня есть поразительный дар – не я нахожу единомышленников, а единомышленники находят меня, – он усмехнулся.

«Какой он необычно весёлый в последнее время», – подумал Лайи.

– Полагаю, теперь следует присматривать за ними? – спросил он.

– Без надобности, – отмахнулся Эйи. – Я таких типов насквозь вижу; к тому же они вовсе не глупы. Тот явно не ставит самолюбие выше интересов страны; просто стоило ему появиться на свет чуть позже.

– И всё-таки…

– Подожди до окончания соревнований.

Лайи кивнул. Затем он посмотрел на Эйи и понял, что тот чуть ли не трясётся вслед за глазом.

– Эйи, успокойся. Правильнее, чем ты, поступить было нельзя.

– Да, я знаю.

Пауза.

– Я абсолютно спокоен. Мне только нужно на немножечко выйти.

– Я там таблетки на столе оставил…

– Спасибо, я уже.

– И всё равно?

– Лари¹², неужели ты думаешь, что существуют таблетки от национализма?

Не дождавшись ответа, Эйи расхохотался и выбежал из дома.

«Ну, теперь есть два варианта, – думал Лайи, – храм или эио-ом. Судя по тому, какой он нервный, скорее, второе».

Лайи не ошибся – всю ночь Эйи пролетал на эио-ом (на разных, разумеется), к утру вернувшись, как обычно, очень спокойным и равнодушным.

***

Да, этот год был и правда не таким, как все. И самым знаменательным событием стала победа народа Эа на соревнованиях.

По правде говоря, до этого Эйи чувствовал приближение чего-то. И по мере того, как это что-то приближалось, все больше непонятного спокойствия разливалось по телу. Да, он нервничал и ненавидел имперцев, как и обычно, если не сильнее – развивалось это в геометрической прогрессии – но это всё сопровождалось появившимся невесть откуда внутренним безразличием к собственной участи.

Когда они победили, Эйи буквально вздохнул с облегчением. Несмотря на то, что его переполняли разного рода эмоции, какой-то странный покой вышел на первый план. И ещё кое-что.

– Теперь, по крайней мере, моя теория полноценна и законченна, – сказал он Лайи.

– Какая теория?.. – непонимающе спросил тот.

– Об изначальном превосходстве нас над имперцами. Можешь почитать, как закончу – а сделаю я это сегодня; заодно проверишь на наличие ошибок. Я имею в виду, орфографических и грамматических, – с улыбкой пояснил Эйи.

«Можно было и не добавлять. Как можно выискивать отдельные ошибки в том, что в целом является ошибкой…» – подумал Лайи. Затем он спохватился.

– Ошибок? Но, Эйи…

– Послушай, если я не могу говорить, то писать мне ничто не мешает. Естественно, я сделал это на родном языке.

– Я прочту, – сказал Лайи тихо.

***

А однажды утром Эйи не вернулся домой после ночи отсутствия. Обычно он приходил с первыми лучами или ещё до восхода; в этот раз рассвет был в самом разгаре, а его всё не было. Движимый невесть откуда взявшимся волнением, Лайи поднялся с кровати.

Проходя мимо небольшого столика, он заметил на нём письмо. Пробежавшись по нему глазами, Лайи быстро сложил его в несколько раз, оделся и вылетел из дома.

Эйи отпустил эио-ом и закончил подъём на гору самостоятельно. Шёл он, не переставая улыбаться; поднявшись, с наслаждением подставил лицо ветру. «Какой же красивый рассвет…» – подумал он, обернувшись. Затем он повернулся назад, к обрыву, и достал капсулу, которая теперь лежала, слегка переливаясь, на его ладони.

Увидев вдалеке Эйи, стоящего на краю отвесной скалы, Лайи хотел было кинуться к нему. Однако он почему-то остановился, вылез из летательного аппарата и какое-то время смотрел на одинокую фигуру. Потом он вспомнил, что так и не прочитал письмо.

«Помнишь, на суде я сказал Гэрету, что рад тому, что новый мир будет избавлен от таких, как он?» – начиналось оно. Конечно, Лайи помнил. «И, наверное, странно, что после этих слов я так долго жил. Однако мне просто важно было убедиться в том, что подобного кошмара больше не повторится. Ну и ещё кое-что. Я всё же тщетно пытался стать частью вас». На слове «вас» Лайи вздрогнул и чуть было не уронил слезу.

– Несмотря на то, что мне так и не удалось отождествить себя с вами… – сказал Эйи тихо, смотря на капсулу. – Я…

Тут он прервался. Внезапно он понял, что говорит на имперском.

Вообще-то, Эйи планировал без слёз. Но тут он просто сорвался; они потекли по щекам, падая на ладонь.

– Это невыносимо; да будь он проклят, этот язык! – в отчаянии проговорил он, быстрым движением положив капсулу в рот.

«Пойми, я не хочу, чтобы это прекрасное место было адом для меня, и уж тем более не хочу делать его адом для других. Я исполнил свой долг – вдохновил народ, который считаю своим, на восстание. На этом моя миссия закончена; я и без того достаточно тянул».

Теперь оставалось только раскусить капсулу.

– Пусть я и не принадлежу к вашему народу полностью, – начал Эйи снова, глубоко после этого вдохнув, выдохнув и с зажмуренными глазами сжав зубы на капсуле, проглотив содержимое, – я до конца буду предан вам, и буду счастлив жить здесь вновь!!!

Последние слова растворились во всхлипе; в глазах начало темнеть, а ноги подкосились. Он упал на колени, уже не сдерживая слёз.

«Я умираю, но не сдаюсь в своих убеждениях, – читал Лайи. – И это не потому, что я не хочу. Я пытался. Но это часть меня». Следующая строчка начиналась с нового абзаца. «Ты прекрасный человек, без тебя бы ничего не получилось – да ты и сам знаешь. Спасибо тебе за всё, и прости, что пришлось иметь дело со мной. Я рад, что ты нашёл своё место, и желаю тебе прожить счастливую и полную смысла жизнь». На этом моменте Лайи горько усмехнулся.

Спустя время искры в глазах заплясали сильнее, а по телу распространилась сковывающая слабость; Эйи упал на траву лицом вверх, раскинув руки в стороны.

«Эйи – “рассветная звезда”. Когда светило восходит, ты исчезаешь».

Вскоре вместо неба перед глазами у Эйи осталась лишь чёрная пустота. Однако он ещё дышал; он чувствовал землю под собой, хоть и не мог двинуться; стало страшно.

Тут из пустоты возникла фигура Её. Эйи ничего не почувствовал – это было похоже на реалистичную куклу, пустое изображение, не более того. Затем Её черты стали потихоньку изменяться, и Эйи даже не заметил, на каком этапе вместо Неё перед ним появился Гэрет. Однако нельзя было невольно не вздрогнуть. Внезапно кожа Гэрета стала медленно слезать, начиная с лица. Волосы стремительно начали терять цвет и выпрямляться, и вот они уже стали полностью белыми и прямыми. А на месте обнажённых мышц появилась кожа, такая же белая, как и волосы, и вот уже на Эйи воззрилась пара чёрных глаз.

Он даже не обращал внимания на ужас, захвативший всё его агонизирующее сознание. Только сейчас Эйи понял, что, вообще-то, Гэрет не был похож на Неё внешне. Откуда же взялась эта ассоциация?.. В голове возникла мысль, из которой стремительными темпами развилось понимание – и это понимание с трудом можно было облечь в слова.

«Создатель – это в том числе тот, кто полностью владеет всеми версиями себя. Это значит, что ему ничего не стоит взять вариант из любой жизни и переместить во времени и пространстве, делая его при этом относительно независимым. Гэрет работал в лаборатории; я был экспериментом. Её экспериментом под надзором Гэрета как одной из версий Неё давным-давно».

Затем по телу прошла такая судорога, что все видения исчезли. Захотелось вдохнуть – но не получилось. Земли уже тоже не чувствовалось. Зато с неба стал падать будто бы огненный дождь – его колкие горячие капли втыкались в тело, и вот оно уже растворилось в них; на него будто бы обрушился звездопад. Наконец не ощущалось уже ничего.

Последним, что увидел Эйи, было Её лицо и распростёртые руки, окружённые ослепительным сиянием, которому, впрочем, нечего было ослеплять.

Дочитав, Лайи ещё долго смотрел на лежащую вдалеке фигуру. Он успел отметить, что в письме, как и в злосчастном трактате, не было ни единой ошибки.

Затем он как-то неосознанно приложил правую руку к левому плечу и опустил голову. Плакал он беззвучно; слёзы лились ручьем, капая одна за другой на траву.

«Ты и вправду думал, что я не пойду за тобой?»

Лайи грустно усмехнулся, достал бластер и выстрелил себе в голову.