Kitabı oku: «Незаконный наследник. Остаться сильным», sayfa 2

– Так, посмотрим, что ты мне принёс, – я открыл сумку и вытащил пустую тетрадь, набор ручек, несколько книг, которые он, похоже, сгрёб, не глядя, хорошо ещё, что из моей комнаты – я их хотя бы специально для чтения из библиотеки отбирал, и телефон.

Как только я вытащил телефон, он сразу же зазвонил, будто звонящий ждал специально этого момента. Номер был мне не знаком.

– Керн, – ответил я, приняв вызов.

– Это вас беспокоит главный редактор вашей газеты, Константин Витальевич. Я хочу сообщить, что аккредитация наконец-то получена, и завтра планируется к выпуску обширный номер. Вы его будете проверять?

– Каким образом вы это себе представляете? – холодно ответил я. – Только не говорите, что не знаете о моём теперешнем положении.

– Знаю, поэтому и звоню, чтобы уточнить. Если бы не это, то я просто прислал бы макет с курьером. В таком случае, как вам передать выпуск?

– Если сможете, то через Егора Ушакова, – немного подумав, ответил я.

– Хорошо, я постараюсь с ним связаться. – И он отключился, а я всё никак не мог вспомнить, как же его зовут.

Только я хотел положить телефон на стол, как он снова зазвонил. Кажется, скоро я начну вспоминать о временах моей жуткой скуки с ностальгией.

– Керн.

– Константин Витальевич, – снова незнакомый номер и с трудом узнаваемый голос. Всё-таки трубка сильно искажала реальные голоса. – Это Тихон, начальник третьей лаборатории артефакторики.

– Здравствуй, Тихон, не узнал, богатым будешь, – я улыбнулся, хотя звонивший меня не видел.

– Ваши бы слова да главбуху в уши, – Тихон хохотнул, оставив меня недоумевать, что же такого смешного я только что сказал. – Но я звоню не для того, чтобы намекнуть о премии, боже упаси, я звоню, чтобы сообщить о том, что ваш прибор для просматривания мыслей – готов. Мы даже сумели выделить магический поток и перенаправить его в пространство. Грубо говоря, при определённых настройках, поток воспоминаний можно будет транслировать на экран, и их сможет посмотреть много человек одновременно, или же кто-то один конкретный.

– Тихон, я тебе перезвоню, – и я отключился, переваривая новость. Вот что мне нужно было для оправдания. С моей стороны было прекрасно видно, что Павел пытался покончить с дедом, а самое главное, я мог показать тот поток бреда, который изливался из его рта на деда, в котором он фактически признавался в заговоре против племянника. Вот только, как мне его проверить, если я отрезан от даров?

Глава 3

– Ты видел это? – Бергер влетел в кабинет на заводе Белова, размахивая газетой. – Нет, ты видел это?

– Что ты орёшь? – Белов поморщился. Он в последние полгода практически не читал новостей, с головой погрузившись в работу, и в заботу о жене и недавно родившемся сыне.

Если напавшие на поезд твари хотели оставить клан Беловых без наследника, то жёстко просчитались, потому что жена Белова Ольга через столько лет снова оказалась беременной и счастливо разродилась сыном. Они не сообщали о счастливом событии, а так как Ольга обладала довольно пышными формами, то беременность удавалось скрыть, хоть Беловы и не задавались этой целью намеренно. Так что клан не остался на грани исчезновения, но это всё не уменьшило горя от гибели сына.

– Я спрашиваю, ты читал это? – и Бергер, который сейчас был на редкость трезв и выбрит, бросил на стол перед ним толстую газету. Взглянув на название, Белов поморщился, что это ещё за «Свежие новости»? И тут его взгляд спустился ниже и упёрся в заголовок «Убийцу наследников кланов нашли и казнили».

Денис Белов схватил газету и принялся читать статью. Она была большой, объёмной и занимала всю первую полосу этой малоизвестной газеты, которая, благодаря этой статье, похоже, скоро станет широко известной. Имён было немного, среди жертв упоминались лишь его сын и сын Бергера, но виновными в нападении однозначно называли не так давно хорошо прореженных Ушаковыми Снежиных. Также в статье говорилось, что Светлана Снежина принимала непосредственное участие в бойне и собственноручно убила их мальчиков. За что получила пулю в сердце от участвовавшего на правах родича в рейде Ушаковых Константина Керна.

Очень осторожно положив газету обратно на стол, Белов разгладил помятые складки и посмотрел на Бергера.

– Это правда? – спросил он, отметив, что голос звучит глухо.

– Я не знаю, – Бергер рухнул на стул и потёр горло, ослабляя давивший галстук. – Как только я увидел это, то помчался в издательство, но там встретил Егора Ушакова, который орал на парня, написавшего эту статью. Но то, что я услышал, позволило прийти к определённому выводу. Егор не опровергал информацию, а просто не очень вежливо интересовался, откуда у журналиста такие подробности. На что парень, который, к слову, вовсе не выглядел запуганным, твёрдо сказал, что ему Керн дал эксклюзивное интервью. Ну а отчего не дать-то интервью, если с недавнего времени это его газета, и раскручивать её как-то надо.

– Да, тут два варианта: или вбухать огромные деньги в рекламу, или выдать бомбу. Керн предпочёл второе, – Белов протёр лицо. Он так долго ждал, что кто-то назовёт ему имя убийцы сына, так долго готовился и даже пытался самостоятельно предпринять расследовать это дело, но с каждым днём эта надежда была всё призрачнее. И вот теперь, сразу после такого фееричного Нового года, такая информация.

– Ты читал это? – дверь распахнулась и, оттолкнув пытающуюся его задержать секретаршу, в кабинет ввалился Олег Шубин, чей сын тоже погиб в том поезде. – Эм, Бергер, – он кивнул приподнявшемуся Андрею.

– Дайте мне пройти, – Белов слегка наклонил голову набок, глядя, как к нему врываются один за другим ещё трое отцов, потерявших тогда сыновей.

– А вы что, перепутали мой кабинет с залом заседания Совета? – не выдержал и спросил он у собравшихся людей, когда они расселись вокруг длинного стола для совещаний.

– Да просто всем известно, что у тебя не бывает выходных и всегда можно найти именно здесь, даже когда у всей империи сегодня последний выходной день Новогодних каникул. – Буркнул Бергер. – А остальных поди найди.

– Ну, отлично. И вот, вы все меня нашли, и что дальше? – саркастически спросил Белов, обведя собравшихся насмешливым взглядом. – Дальше-то что? Я не могу ни подтвердить, ни опровергнуть написанное. Я в таком же положении, что и все остальные, и тоже буду думать, как узнать правду.

– Да что тут думать, надо пойти к Керну и спросить, – мрачно предложил Шубин.

– Если ты имеешь в виду Виталия, то я попробовал его вчера навестить, но еле увернулся от утки, которую он в меня швырнул, шипя при этом, что мы все зажравшиеся скоты, которые заставляют его мальчика сидеть в тюрьме, в то время, когда всем известно, что Костя ни в чём не виноват. – Парировал предложение Шубина Белов.

– Да кто говорит про старого маразматика? – раздражённо махнул рукой Шубин. – Надо идти к Константину, и у него спросить напрямую.

– И каким образом ты предлагаешь это сделать? – этот вопрос задал уже Бергер. – Я попытался получить разрешение на посещение, но в канцелярии императора не нашли веских и убедительных причин, почему я должен общаться с заключённым.

– Предлагаю отправить кого-то одного из нас, как представителя отцов, потерявших детей, к императору и потребовать дать разрешение, хотя бы этому самому представителю, – наконец, выдал посетившую все присутствующих за столом глав кланов. И тут же все головы, как одна, повернулись в сторону хозяина кабинета.

– А почему это, собственно, должен быть я? – возмутился Белов.

– Потому что ты единственный из нас делаешь оружие и потому имеешь право входить к императору без предварительной записи на аудиенцию, – ответил за всех всё тот же Бергер. – К тому же, положа руку на сердце, ты единственный из нас достаточно адекватный, чтобы поговорить с Керном нормально, не срываясь на эмоции.

– Что, кстати, сильно увеличивает твои шансы не просто договориться, но и остаться в живых, – меланхолично заметил Воронов, потерявший одного из двух мальчишек-близнецов. В тот день один из братьев что-то съел не то, и остался дома с жутчайшим прорывом нижнего клапана, в то время как его брат сел в злосчастный поезд. – Если суммировать это и то, за что Керна на время изолировали от общества, мальчишка скор на расправу, а в условиях отсутствиях возможности использовать магию, ни у одного из нас нет шансов остаться в живых, если дело закончится схваткой.

– Давайте говорить откровенно, если бы у нас и была возможность воспользоваться магией, то, возможно, все вместе мы с ним и справились, если бы каким-то образом сумели поставить щит от магии смерти, – саркастически заметил Белов. – Вы все видели, что стало с той территорией возле школы, где порезвился тяжело раненный, не надо про это забывать, некромант. – Все собравшиеся замолчали, и, наконец, Белов, вздохнув, ответил. – Ну, хорошо, я попробую. Мне его представляли на балу, и он показался мне довольно разумным молодым человеком. К тому же я не слышал, чтобы он кого-то убил просто так, совсем без причины.

***

Вольф притащился на следующий день с утра пораньше. Я сидел за столом и читал про Морозовых, а рядом со мной лежали разобранные бумаги, которыми я всё-таки занялся, когда вечером от скуки уже совсем на стены лез. Вся гадость ситуации заключалась в том, что и спать уже не хотелось, а тренировками постоянно заниматься было непроизводительно. Так как Ушаков действительно, похоже, тупо сгрёб всё, что попалось ему под руки, то среди книг я обнаружил несколько справочников с законодательными нюансами, которые стали для меня настольными в то время как я занимался делами лабораторий.

Вот я, вооружившись этими справочниками, и принялся внимательнейшим образом изучать всё то, что подсунул мне мой партнёр по бизнесу. После этого разделил бумаги на три равные части и принялся ждать Вольфа, читая книгу. В том, что Юрка придёт, лично у меня никаких сомнений не было.

– Скажи мне, друг мой Юрий, ты сейчас официально по всем правилам пришёл, или как обычно, тебя и без всяких там пошлых разрешений пропустили? – я закрыл книгу и, принялся наблюдать, как Вольф чинно усаживается напротив меня.

– Да какая, по сути, разница? – махнул он рукой, но, видя мой изучающий взгляд, добавил. – Если это тебя успокоит, то отец получил разрешение на посещение для меня.

– И как он это мотивировал? – мне действительно стало любопытно.

– Что значит, как? Сказал как есть, мол, мне это жизненно необходимо. Мы же партнёры и мне нужны будут твои подписи, это как минимум. А если я вовремя эти подписи не получу, и в итоге мы потеряем миллионы, то подадим в суд на болвана, который не проникся идеей и не выдал разрешение. И, поверь, мы бы этот суд выиграли, и этот хрен угодил бы к нам в рабство навеки, потому что вряд ли сумел компенсировать потерю прибыли плюс штраф, плюс моральный ущерб.

– А если мой путь в итоге окончится на виселице? – я с любопытством посмотрел на него.

– Так тем более! Представляешь, сколько в этом случае будет возни с переоформлением, вступлением в наследство… – Вольф закатил глаза. – Жуть просто. Так что, лучше вот так.

– Ты просто потрясающе прагматичный человек, – я хмыкнул. – Кстати, а что говорит твой отец по поводу моей возможной казни или пожизненного труда на рудниках?

– Да всё нормально будет. Кланы никогда не пойдут на то, чтобы создать прецедент, нарушающий их законные права. Даже если при этом пострадал кто-то из императорской семьи. А сам император, если бы хотел, чтобы тебя наказали, просто приказал бы тебя на месте не арестовывать, а пристрелить. Тогда бы точно без вариантов было бы. – Вольф говорил уверенно, и часть этой уверенности передалась и мне. – Ты лучше скажи, ты просмотрел проекты?

– Да, представь себе, – я говорил мягко, как Паразит, когда тот выпрашивал свою любимую буженину. – Вот только у меня сложилось впечатление, что сам ты ни черта не изучал. Так, мельком просмотрел и тут же мне всю эту кипу сунул.

– Ну-у-у, – протянул Вольф и я понял, что попал в точку.

– Хорошо, так бывает, не переживай, ты не можешь успевать везде и во всём. Вот только скажи мне, друг мой Юрий, перед тем, как вот эту гадость мне подсовывать, – я указал на довольно внушительную стопку, лежащую с краю, – ты дал ознакомиться с содержимым юристам?

– Ну конечно, – Юрка нахмурившись, рассматривал стопку.

– Да что ты говоришь? – я просто истекал мёдом. – А ты, случайно, премию им не зажал? Или, может быть, среди них есть женщины, которых ты соблазнил и бросил?

– На что ты намекаешь? – Вольф скрестил руки на груди.

– Я не намекаю, я тебе прямо говорю, что если бы мы начали реализовывать вот эти проекты, то вляпались бы в нескончаемые судебные тяжбы, регулирующие права собственности, – рявкнул я. – Или тебе жить скучно, и ты специально решил её разнообразить таким вот интересным путём?

– Я всё проверю, – Вольф поджал губы и покраснел. – И, если ты прав… – Что он в этом случае сделает с нерадивыми юристами, озвучено не было, но, полагаю, что ничего хорошего их не ждёт. До смертоубийства вряд ли дойдёт, но фантазия у Вольфа нездоровая, так что просто выговором они точно не отделаются.

Собрав бумаги, он с сосредоточенным видом направился к выходу. Уже у арки Вольф остановился и задумчиво посмотрел на меня, а потом произнёс.

– Слушанья назначены через три дня. На первую часть заседания приглашены наследники. Кому из глав пришла в голову гениальная идея о том, что нам просто жизненно необходимо туда идти, история умалчивает, но все остальные члены Совета приняли идею с небывалым энтузиазмом.

– Я это учту, – серьёзно кивнув, я дождался, когда он выйдет и снова поднял книгу. Чтение прервал телефонный звонок. – Керн, – машинально ответил я, приняв звонок, даже не взглянув при этом на дисплей.

– Костя, как ты? – тихий голос матери заставил меня оставить книгу, пройти к кровати и завалиться на неё. Матери сейчас трудно, как никогда. Сын в тюрьме, отец в клинике, что будет дальше – неясно. Но она, судя по всему, держится.

– Нормально, – ответил я, почесав внезапно зазудевшуюся кожу на груди. – Ты как, держишься?

– Я не понимаю, что происходит. Мне никто ничего не говорит, – ответила она ещё тише. – Я в каком-то вакууме уже который день нахожусь. Да ещё и эта газета. Это правда, что ты убил Светлану Снежину?

– Какая газета? – я резко сел, продолжая карябать кожу, да что ты так расчесалась, падла?

– Твоя газета. Вышел первый выпуск и там на первой странице… – Понятно, значит, главный редактор пропустил то, что сумел выжать Михалыч из записи. Ну что же, я могу представить, что там написано, но мне желательно всё-таки видеть. Надеюсь, Егор всё-таки принесёт мне газету, желательно целиком, а не по частям, потому что ему может не понравиться, что его там, так или иначе, упоминают. Надеюсь, Михалыч не пострадал. – Это правда, что именно ты убил Светлану Снежину?

– Если разбираться досконально, то, чисто технически её убил всё-таки Егор. – Осторожно ответил я. Где этого демонова Ушакова черти носят? Мне просто жизненно необходимо, как Вольф любит выражаться, прочитать статью, потому что если у матери появились вопросы, то где гарантия того, что они не появятся у всех остальных. Вот, например, о гибели Светланы. Ведь это именно пуля Егора отправила её к праотцам.

– Если она действительно всё это натворила, то эта дрянь заслужила смерти, – жёстко ответила мама.

– Да, я там был, а потом много раз просматривал воспоминание, чтобы убедиться, что это именно она была. Ну а о том, что она собственноручно кого-то прирезала, Снежина сама сказала, – я вздохнул. – Это признание зафиксировано, так что…

– Хорошо, – мать явно успокоилась. Всё-таки эта история её беспокоила. – Тебе ничего не нужно? Я могу передать с Егором, раз уж дед подсуетился раньше других и выбил ему разрешение навещать тебя.

– Нет, у меня всё есть, разве что, – я несколько секунд обдумывал пришедшую в голову мысль. – Мам, ты не могла бы в лаборатории Тихона забрать один прибор и потом доставить на слушанье?

– Конечно, это не сложно, и не запрещено, если прибор может доказать невиновность подсудимого. – Деловито ответила она. – А что это за чудо-прибор?

– Я тебе говорил о нём, с его помощью я просматривал свои воспоминания. Тихон со своей командой его основательно доработали, и теперь то, что вижу я, могут видеть и остальные. – Отрапортовал я.

– Интересная вещица, – задумчиво произнесла мать. – Я её передам через деда. Как председатель Совета он имеет право назначить демонстрацию.

– Мам, его надо сначала проверить, и потом как-то передать мне инструкцию по пользованию, я же ещё не видел, что там Тихон понаделал.

– Я это поняла, – я мог побиться об заклад, что, говоря это, мама кивнула, словно я мог её увидеть. – Когда состоится слушанье?

– Вольф сказал, что через три дня. Так что, времени тебе на всё должно хватить, – уверенно произнёс я.

– Ну, уж за совсем маленькую девочку меня не держи, – она фыркнула. Последние новости явно повысили её настроение. – Я всё сделаю, Костя, не волнуйся. – И она отключила связь.

– Я и не волнуюсь, – прикрыв глаза, я лежал в надежде задремать, чтобы время пошло побыстрее. Наконец, мне это удалось, я почувствовал, что проваливаюсь в блаженную пустоту сна…

– Константин Витальевич, можно мне с вами поговорить? – я резко распахнул глаза и рывком сел.

Прямо под аркой стоял мужчина средних лет, прекрасно одетый, и смотрел на меня так пристально, что я невольно оглядел себя, ну а вдруг у меня ширинка расстёгнута и оттуда трусы выглядывают, и хорошо, если только трусы. С ширинкой у меня было всё в порядке, а вот мужика, молча стоящего и ждущего, когда я отреагирую, кажется, мне представляли на балу. Как же его, а, вспомнил, Денис Белов его зовут, счастливый родитель недавно рождённого сына, точно.

– Проходите, хотя я не слишком понимаю, о чём мы можем с вами разговаривать, – я указал рукой на стол и стоящие вокруг него стулья, куда незваный гость тут же прошёл, устраиваясь на понравившемся ему стуле. Когда я к нему присоединился за столом, то увидел, что перед ним лежит газета. Ну, что же, после разговора с матерью я знал, что вопросы будут неизбежны, и, похоже, что господин Белов только первая ласточка в этом направлении. Странно, что Подорова всё ещё здесь нет, но, думаю, что это всего лишь вопрос времени.

Глава 4

Глава самого сильного и влиятельного клана Российской империи Андрей Никитич Ушаков пребывал в состоянии перманентного бешенства. Такого наплыва страстей он не ощущал уже очень много лет, и даже в какой-то момент почувствовал некоторое удовлетворение от того, что всё ещё чувствует себя живым, несмотря на весьма преклонный возраст.

А всё из-за того, что сегодняшним утром он понял, что перестал контролировать обстановку, и в империи происходят события, которые проморгала разведка клана, уступающая по всем параметрам только Государственной службы всеобщей безопасности, которую буквально вчера возглавил бывший особист Матвей Подоров. Этот улыбчивый жук никогда не нравился Ушакову, и за это он его, как ни странно, уважал. Самое хреновое заключалось в том, что к Подорову, который сейчас подчинялся только и исключительно императору, и мог поплёвывать на Совет кланов, у Ушаковых не было подхода. Точнее, он всегда подчинялся только Михаилу. Но сейчас ещё и на службе.

И Андрея Никитича точно хватил бы удар, если бы не одно смягчающее обстоятельство – практически всё происходящее каким-то фантастическим образом сконцентрировалось вокруг его правнука Константина Керна. Всё-таки родная кровь, и именно это позволяло смириться с тем, что они что-то упустили, что на его памяти произошло во второй раз. Первая неудача постигла лично его, когда он так и не сумел выяснить, кто же на самом деле из двух закадычных друзей, погибших в одной машине, является отцом его правнука.

Андрей Никитич посмотрел в очередной раз на стоящего перед ним ещё одного правнука, Егора, на которого он возлагал большие надежды. И хоть парень совсем недавно возглавил силовые структуры клана и, по сути, не был виноват в произошедшем, потому что история со злополучным поездом произошла до того момента, когда Егор принял службу, но душа требовала кого-то наказать, да и профилактические звездюли совместно с профилактической взбучкой никто не отменял, чтобы голова молодого воина не закружилась от успехов.

– Как так получилось, что ты просрал момент, когда Костя протащил эту записывающую штуку! – холодный тон прадеда заставил Егора вздрогнуть.

– Я не думал, что он может сотворить что-то подобное, – понимая, что подобное оправдание звучит, мягко говоря, жалко, Егор всё-таки его произнёс, потому что у него не было другого.

– А кто должен был продумывать каждый шаг и нюанс проводимой операции? Может быть, я? Так отчего ты не вызвал подмогу в моём лице? – холод в голосе сменился на ярость, и теперь прадед начал орать на него. С одной стороны – это было хорошо, значит, он не считает его настолько уж виноватым, но с другой стороны, менее обидно не становилось, что его как котёнка сейчас тыкают носом в тапки, в которые он по незнанию и от недостатка опыта напрудил.

– Керн призвал дар смерти, рядом с ним дышать становилось сложно, тем более думать о таких вещах, – снова попытался оправдаться Егор.

– Ты знал, что Костя некромант! Ты обязан был предвидеть ситуацию, в которой он может призвать на помощь смерть! – вот сейчас Андрей Никитич действительно разозлился на него. – Как командир ты обязан был это предвидеть и предупредить если не всех бойцов, то, хотя бы командиров!

– Я предупредил! – Егор почувствовал, как сыграли на его лице желваки. – Но это не сделало ощущение слабее! Устинов вообще вышел из комнаты, и тогда-то Костя судя по записи и включил устройство! – Когда журналист продемонстрировал ему запись, то Егор чуть сознание не потерял. Это надо было так лопухнуться. Подсознательно он ждал выволочку, но не думал, что его вообще во всех смертных грехах начнут обвинять. – Тебя там не было, ты не можешь знать… – только когда последнее слово вылетело изо рта, Егор понял, что зашёл слишком далеко, и начал проклинать себя за то, что вовремя не прикусил язык.

– Я не знаю, что такое находиться рядом с некромантом, призвавшим магию смерти? – прадед замер на месте. – Да я каждый вечер ложился спать и не знал, встанем мы утром или нет! Мальчишка, щенок! Если у тебя память, как у бабочки-однодневки, то какого хера ты согласился принять войска?! Я каждый день ощущал силу смерти, пока какой-то добрый человек не догадался соблазнить мою дочь! Только Сергей Лейманов может меня понять, потому что я тогда оставался с ней целый год практически один в огромном доме. И только я понимаю, почему Лейманов дико благодарен Косте. Настолько, что любое решение будет принимать в его пользу не задумываясь. А ты, молокосос, смеешь утверждать, что я не был никогда на твоём месте, и не представляю, что это такое?! – Андрей Никитич почувствовал, как у него дёрнулся глаз. – Кто убил Снежину на самом деле?

– Я, – стиснув кулаки признался Егор. – Керн не хотел её убивать, точнее, не так чтобы невозможно было допросить труп. Но эта дрянь что-то швырнула в нас, и у меня сработал рефлекс, пуля поразила мозг.

– Ты идиот! Тебе хоть что-то можно поручить?! – Ушаков окончательно вышел из себя. – Если у тебя не хватает ума, чтобы возглавлять силовую структуру клана, то, может тебя в Самаркандский институт благородных девиц отправить? Чтобы нежные девы Востока научили тебя хотя бы подчиняться приказам?!

– Я не… – Егор почувствовал, что задыхается.

– Пошёл вон отсюда, и в ближайшие дни постарайся не попадаться мне на глаза! И передай отцу, чтобы уехал в загородное поместье до конца сезона, потому что именно с него я спрошу по полной за то, что он недоразвитого сына на свет произвёл!

Егор выбежал из кабинета, в котором происходил разнос и бегом добежал по огромному практически пустому коридору до своих комнат. Пока он бежал, эхо от его шагов разлеталось по всему коридору, обгоняя бегущего молодого человека и возвращаясь к нему, усиленное в несколько раз. То, на что он никогда раньше не обращал внимания, внезапно стало раздражать и усилило его и так взвинченное состояние. Давно уже глава клана его так не оттягивал. Егор успел подзабыть, как это бывает.

В комнате Егор остановился, потом громко выматерился и рывком перевернул тяжёлый письменный стол. Немного полегчало, но всё же не до конца. Когда он прочитал статью, то сначала не поверил глазам. Ему на мгновение показалось, что автор статьи, этот Ярослав Михайлов, присутствовал при штурме Снежиных. Прямо у него из-за плеча наблюдал за происходящим. И он решил спросить. Спросил. Оказалось, что газета принадлежит Керну, и что он пошёл на такое, чтобы раскрутить издательство. Михалыч, как называли молодого журналиста друзья и коллеги, даже дал ему послушать запись, всё-таки Егор был там, и его голос тоже был периодически слышан.

Ушаков в полном раздрае вернулся домой. Информация, которой прадед готовился воспользоваться по своему усмотрению внезапно потеряла актуальность. Не успел он хоть немного прийти в себя, как его вызвал к себе глава клана.

Взгляд Егора остановился на злосчастной газете. Керн! Вот кто должен ему ответить за всё. Схватив газету, он выскочил из комнаты.

***

Я валялся для разнообразия на диване и читал газету, которую оставил мне Белов. Как оказалось, целая группа далеко не последних лиц империи хотят узнать, правда ли то, о чём написано в статье. Прекрасно понимая, что семьи не поверят мне на слово, я попросил его подождать, пока не продемонстрирую на слушаньях возможности сделанной в моих лабораториях новинки. Тогда все они смогут увидеть то, что я видел в ту ночь. Ну а пока я мог только позвонить Михалычу и попросить отдать запись, прослушав которую все заинтересованные могли убедиться, что в статье написана правда, ну, почти. Так, например, я признался, что решающий выстрел произвёл вовсе не я, но при этом, утвердительно кивнул на предположение, что вовсе не собирался оставлять Светлану в живых. Белов подумал и сказал, что они так долго ждали, и вполне могут подождать ещё немного, а пока он скажет на собрании, что принимает информацию в статье за истину. Расстались мы вполне довольные друг другом.

Некоторое время я обдумывал этот разговор и пришёл к выводу, что вполне могу показать воспоминания о Светлане жаждущим мести отцам. Разговор с её папашей их не касается, и я в какой-то мере благодарен Белову, что тот не стал размениваться на мелочи и не согласился на запись только голосов без визуальной картинки.

Белов ушёл, а я принялся читать газету, всю от корки до корки, немало времени посвятив нашумевшей статье. Когда на груди перестала чесаться, и этот безумно раздражающий зуд перестал отвлекать меня от других дел.

В статье Михалыч весьма искусно обошёл все темы, кроме той, что касалась поезда. В контексте статьи вообще было неясно, зачем мы попёрлись к Снежиным, вполне возможно, что и за правосудием. Все другие темы вообще не поднимались. Я не питал иллюзий, если бы людям были интересны неясные и не раскрытые темы выкрутасов разных там продажных генералов, то Михалыч проехался бы по ним с грациозностью носорога. Но читателям новостных лент нужна конкретика, они не собираются сидеть и самостоятельно что-то придумывать, и поэтому лучше ничего подобного в статье вовсе не упоминать.

Дверь открылась, с пола я отчётливо это слышал. Такой вот странный акустический эффект. Подняв глаза, я увидел Егора, пребывающего не в самом радужном настроении.

– Ты знал, что Ирина Вязова явилась на императорский бал в совершенно немыслимом сиреневом платье, которое делало цвет кожи её лица, как у покойника не первой свежести, умершего от удушения? – Я посмотрел на автора статьи. Ну да, это та самая Татьяна, которая просила меня поспособствовать тому, чтобы ей было позволено освещать бал. Похоже, что сделал я это зря. А, может быть, и не зря, в скором времени узнаю.

– Мне плевать на Ирину Вязову и цвет её платья, вместе с кожей, волосами и всеми другими внутренностями, – прорычал Егор. Я удивлённо принялся его разглядывать.

– А ты чего такой вздрюченный? – видя, как Ушаков сжимает и разжимает кулаки, я поспешил подняться, а то, мало ли, какой-то он и правда не такой, очень сильно отличается от того, к чему я уже привык.

– Почему ты мне не сказал, что будешь записывать наши разговоры? – процедил Егор.

– А, ты про статью? – я пожал плечами. – Не думал, что тебя, да и Ушаковых в целом это вообще каким-то боком касается. К тому же ты присутствовал при всех допросах, так что вот кому-кому, а тебе грех жаловаться в неосведомлённости.

– И тебе не показалось странным, что в итоге командир оказался не осведомлен о чём-то, что происходило во время возглавляемой им операции? – Егор сжал кулаки, а его глаза опасно сверкнули.

– Нет, если командир не продумал такую возможность, то сам дурак, – жёстко ответил я. – Или ты не знал о существовании подобных приспособлений?

– Ты обязан был меня предупредить, – похоже, он уже плохо себя контролирует. Да что с ним такое? Егор казался мне всегда собранным и рациональным, прекрасным выбором прадеда на его должность, и вдруг такие эмоции, словно мальчишка средней школы, ей-богу.

– Я ничем тебе не обязан, – оборвал я его практически на полуслове. – Если тебе больше нечего сказать, то давай, лети отсюда, голубь сизокрылый. В том, что тебя отпороли, лично я не виноват. Сиди и разбирай ошибки, а не бросайся на людей.

– Больше всего на свете я хотел бы тебе сейчас врезать, – процедил Егор и развернулся к выходу.

– Что же не решился? Боишься? Или дедушка не велел? – весело спросил я ему в спину. Я его откровенно провоцировал, и сам не знал, зачем это делаю. Самый близкий к правде ответ был – мне скучно, а хорошая драка надолго избавляет от скуки.

Егор резко развернулся и швырнул мне в лицо толстую газету, которую до этого момента всё ещё держал в руке. Увернуться я сумел, но вот на пару секунд, которые ушли у меня на то, чтобы уйти с траектории столкновения с газетой, я потерял Ушакова из вида. Этого хватило Егору, чтобы стремительным броском сблизиться со мной и врезать по морде. Удар в него был поставлен как надо. Моя голова мотнулась в сторону, и я на мгновение потерял ориентацию в пространстве, отчего не удержался на ногах и начал падать на пол. Уже в полёте пришёл в себя и, слегка изменив положение тела, сделал подсечку, зацепив Егора под колени.

Ушаков не ожидал этого и не сумел быстро блокировать удар, поэтому уже через две секунды мы оба оказались на полу, но уже через мгновение вскочили на ноги. Никакой выжидательной позиции никто из нас не занимал, мы атаковали одновременно. Слишком много в нас накопилось и требовало немедленного выхода. Егор нанёс удар по лицу раскрытой ладонью, пытаясь пробить нижним её краем, я же ударил ногой, метя в пах. Ни один из ударов не достиг цели – мы оба весьма синхронно увернулись, отклонившись в стороны. Сразу же Егор снова ударил и снова рукой, похоже, он больше любит работать именно руками. Я блокировал удар, приняв его кулак на скрещённые руки и резким движением разведя их в стороны ненадолго открыл Ушакова для удара. Вывернув ладони, я слегка удержал его голову и резко ударил лбом прямо в переносицу тонкого очень аристократичного носа. Во все стороны брызнула кровь, но Егор словно и не обратил на неё внимание, перехватив меня, в свою очередь, за голову, отшвырнул в сторону. Едва не свернул мне шею, придурок.