Kitabı oku: «Князь Рысев 2», sayfa 2
Ее тело, словно грузный, ленивый таракан не поспевало за ней, подкатилось волной, искажая пропорции.
Она брызнула на меня дождем и пролилась потоком, тая надежды сварить меня изнутри. Я же лишь успел закрыться руками, чтобы в тот же час окутать себя демоническим куполом.
Тот отозвался с огромной неохотой, будто не желал попадать на дневной свет. Я вспомнил слова Биски, что нечисть не зря по ночам действует, потому как в темноте сильней.
Я перекатился в сторону сразу же, едва Никса обратилась огромных размеров лужей подо мной. Ей все еще казалось, что я уже мертв. Что ж, и у меня для нее есть ответный подарочек!
Краем пальца, тут же отдернув его прочь, я коснулся кипятка, пуская резкий разряд боли.
Она взвилась, будто ужаленная корова. В бушующем шторме ее вод отразилось едва ли не три десятка образов – водная демоница будто впервые ощутила на себе то, что так часто дарила другим.
Взбешенным осьминогом она принялась хлестать потоками воды, спеша ошпарить как можно людей. Еще недавно залегшие, прятавшиеся посетители кафе спешно выбирались наружу. Визжащие сирены автомобилей гремели неподалеку – говорили, что помощь рядом. Там и Белые Свистки, и инквизатории, и даже скорая помощь – для полного комплекта пожарных. Их жалобный вой умолял меня лишь об одном: продержаться еще минутку, может быть, другую…
Была бы она еще, эта самая минутка. Нечто подсказывало, что до прихода помощи я успею превратиться в вареного рака. Демонический щит не успеет восстановиться, следующего удара я могу и не пережить…
Пережил. Никса в два прыжка, разливаясь текучим ручьем, оказалась рядом со мной – изо рта дьяволицы брызнула мощная струя. Она врезалась в тень на моей спине, заставив ту корчиться в жутких муках. Озверев от столь теплого приема, затухающая тень успела уловить демоницу руками, резко дернуть на себя, словно за веревку, и врезать третьей рукой апперкотом снизу.
Никсу швырнуло вверх, будто мяч. Она рухнула на ближайший перевернутый стол, тут же распластавшись, разбившись и растекаясь потоками, чтобы через мгновение снова стать такой, какой и была.
Стол задымился, со стульев слезала съежившаяся, лопнувшая обивка. Лакировка резных ножек покрылась паутиной трещин.
Тень сгинула, не выдержав боли, ушла на долгую перезарядку. Окно способности покрылось красным, будто говоря, что про этот трюк я теперь могу забыть надолго.
Никса надвигалась на меня, как кобра на добычу. Обсидиановые точки глаз буравили меня ничего не выражающим взглядом. А я чувствовал себя почти голым – ни одна из тех способностей, что у меня остались, не могла причинить ей вреда.
С громким всплеском в горячее чрево демоницы врезался снаряд.
Жека, побледневший, едва стоящий на обеих ногах, давал собственному страху бой. Стискивая в руках керамическую кружку, он метил следующий бросок в Никсу, желая отвлечь ее внимание на себя.
У него неплохо так получилось – второго снаряда дьяволице удалось избежать. Выплюнув ему в ответку брошенный им до того булыжник, склизким червем она метнулась в его сторону.
Беспощадна, как бурный поток, неукротима, как сама водная стихия, она желала наших жертв.
Вами получена способность: Ледяная пуля 1-го уровня.
Наносит урон, равный 30 % интеллекта, имеет 15%-ный шанс критического урона.
Вами получена способность: Заморозка 1-го уровня.
Наносит урон существам огненного типа в зависимости от их уровня (получаемый противниками урон уменьшается на 5 % за каждый уровень выше колдующего).
25%-ный шанс заморозить цель на 2 секунды, шанс 50 % замедлить скорость действий на 30 %. Шансы утраиваются, если противник относится к водяному типу.
Я не сразу заметил, как Дельвиг, стоящий на коленях, пыжась, перебарывая мешающийся живот, склонился над измызганной, грязной салфеткой. Неуместной казалась открытая янтарная чернильница.
Будто забыв, что тут творится, юный поэт возносил оды своим музам, покрывая листок бисерным почерком. Я мог объяснить такое только магией! Возьмись за такое я – и салфетка бы обратилась разве что в сборник расплывшихся клякс.
Вами получена способность:
Вдохновение 3-его уровня…
Ай да Дельвиг, ай да сукин сын! Так вот, значит, что может благородный с классом поэт! Я почти чуял, как временно дарованные им способности текут по венам.
Описание я уже не читал, рванул Никсе наперерез. Обожженная грудь готова была взорваться от дикой боли, – но я вмиг создал ледяную пулю. С интеллектом у меня беда – надо было чаще ходить в библиотеки, – а потому вместо ледяного копья меж пальцев появился только тающий комок снега.
Я впечатал им себе на бегу прямо по ожогу – блаженное успокоение облегчением растекалось по телу. Силы, уже паковавшие чемоданы и готовые меня покинуть, вдруг передумали.
Я врезался в друга в прыжке, ударом ног отпихнув его прочь от несущейся на него водяной плети. Ладонь кольнуло от подступившего холода – крохотный снежный вихрь ударил по отростку руки Никсы.
Дьяволица булькающе, будто выбравшийся на сушу утопленник, вскрикнула, когда резкий холод ледяным покровом принялся сковывать ее тело. Юркнула прочь, выламывая саму себя из получившейся ледяной глыбы. Я перекатился, встал на колено, еще одной ледяной пулей зарядив ей прямо в лицо. Снежок врезался в нее обидным шлепком, тут же исчезая паром в бурлящем кипятке.
Отломав то, что еще недавно было ее рукой, я взвесил осколок, словно дубину. В один рывок оказался с ней рядом, пригнулся, уходя от брызжущих во все стороны потоков кипятка беснующейся дьяволицы, снова призвал заморозку – холод тесным пленом обращал демоницу в ледяную статую.
Словно клинком, я рубанул осколком наотмашь – тот сразу же переломился, ледяными брызгами ударив мне в лицо. Замороженная Никса треснула, словно стекло, разламываясь на части. Желая ей помочь завершить свой жизненный путь, поддал ногой, опрокидывая наземь глыбу – та булыжниками рассыпалась при встрече с мостовой.
Усталый, довольный собой, я чуял, как злыми бесами из меня уходят остатки чужих сил. Умения Дельвига, на пару мгновений наделившие меня даром магии, забирали ее назад с утроенной ценой. Я не без устали и тяжело дыша наблюдал, как полоска маны угрюмо расплачивается по моим счетам.
Вставал на ноги Женька, держась за поясницу – видать, я приложил его сильнее, чем рассчитывал; но не похоже, чтобы парень был на меня в обиде. Утирал пот со лба взмокший до невозможного Дельвиг – будто сам тут прыгал и скакал.
Мир на миг показался мне до умиротворенного спокойным. В воздухе повисло ощущение, что все закончилось, а мирная жизнь, хрустнувшая здесь и сейчас, восстановится – не через час, так через день.
А еще я знал, что эти ощущения обманчивей, чем неверные жены.
– Сзади! – успел выкрикнуть Женя, а я видел, как широко раскрылись его глаза от неизбывного ужаса.
Никса, еще недавно бывшая кучей ледяных обломков, восстала из своей хладной могилы. Не столь текучая, как прежде, но столь же горячая, пышущая паром, она возносилась, становясь все выше и выше с каждым мгновением. Ледяные булыжники впаивались в ее новое тело.
Никса, водяной демон, вторая фаза.
Агрессивна.
Я отмахнулся от возникших перед глазами сообщений. Облизнул разом высохшие губы и что есть сил заорал:
– Биска!
Я не знал, где сейчас дьяволица, но неистово верил, что она бросит все свои дела и примчится сюда. Если уж кто и должен знать, как бить водяную нечисть, так это она.
Дьяволица же решила, что мой отчаянный крик не стоит ее знойного внимания. Бесята, сидящие в клетках уличных фонарей, переговаривались друг с дружкой: чуяли во мне своего, не желали бросать на произвол судьбы. Один из них, вырвавшийся из своего узилища, выкатился кубарем, чудом удержался за стальную опору дверцы, чуть не рухнув вниз. Смешно и потешно дернувшись, он оседлал телефонный провод – не иначе как собирался звонить в самый ад.
Я был ему бесконечно благодарен, но понимал: что бы он там ни замышлял – не успеет.
Встав в угрожающую стойку, оскалившись, будто готовый мутузить кипяченую деву одними лишь кулаками, я снова воззвал к совести моей подопечной.
– Би-и-иска, мать твою! – Имя дьяволицы я кричал, будто жуткое заклинание. Вспомнил, как вертел руками Орлов там, в сортире, решил повторить за ним. Никса, еще мгновение назад сомневавшаяся, вдруг заспешила в сторону – кто ж ей скажет, что из всех доступных мне заклинаний только демонические? Да и те сейчас на скамейке запасных из-за кулдауна сидят…
Я широко раскрыл глаза от удивления, когда мои руковерчения возымели хоть какой-то эффект. Над демоницей хлопнула золотистая вспышка, тотчас же осыпавшая ее ворохом искр. Метнувшаяся было в сторону бестия стукнулась о стенки невидимой клети, расплескалась в густую лужу. Словно ошалелая, желая вернуть себе прежнюю свободу, она забилась в конвульсиях, когда грянули выстрелы.
Я обернулся – инквизатории при поддержке Белых Свистков, едва выскочив из подоспевшего автомобиля, открыли огонь на поражение. Конусовидные трубки ружей в их руках изрыгали один разряд за другим, шлепая по телу Никсы снарядами. Те рвали ее в клочья – брызгами от нее отваливались куски.
Я уже знал, какую штуку запрошу на новый год у Дедушки Мороза!
С ног до головы меня охватило чувство того, что вот оно – наконец-то пришла кавалерия.
Как же до бесконечного вовремя.
Копье, сотканное из благости, оставляя за собой золотистые, тающие в воздухе обрывки святых писаний, стальным прутом пробив клеть демоницы насквозь, пронзило и ее саму. Никса гортанно забулькала – ее растерянность обернулась паникой. Злоба бурлила в ней свежими силами, будто ветхая ткань, со звоном разъехались прутья искусственной клети, прежде чем изувеченным заклинанием сгинули в небытие.
Уже не переливаясь, но переваливаясь, пытаясь устоять на обеих ногах, Никса сделала несколько шагов.
Из-за спин инквизаториев выпорхнула девчонка. Огромные крылья, едва ли не в целый дорожный переход, слепили глаза золотым блеском. Бело-кремовые перья витали в воздухе, спеша наземь опавшими листьями. Я дернулся в сторону, но врезался в невидимый заслон: состоящий из шестигранных сот прозрачный щит защищал меня.
И от поиска приключений на пятую точку, и от приключений как таковых.
Дочь неба теперь решила взять все на себя. Она мягко приземлилась, под ее ногами засверкали колеса нимбов. Словно на роликовых коньках, она кружилась на них вокруг дьяволицы, крылья свисали со спины горбом.
Сделав стойку на руках, оттолкнувшись от земли, она врезалась в чудовище светящимися дисками колес – те оставили на теле Никсы глубокие прорехи. Кто сказал, что воду нельзя ранить, тот попросту никогда не видел ангела за работой…
Ей пошло бы сниматься в «Зене, королеве воинов»: с мрачным, холодным выражением на лице она расправлялась с противницей. Нимб, словно чакра, кружился вокруг хозяйки, выступая оружием. Клинком он вспарывал чрево дьяволицы – вместо кипятка наземь брызгала черная смола крови.
Все еще надеясь оказать хоть сколько-то достойное сопротивление, Никса изрыгала из себя потоки воды. Не столь шустрая, как прежде, она не поспевала за юркой фигуркой девчонки.
Замолчали ружья инквизаториев – не желая вмешиваться в каноничную битву добра со злом они отчаянно выжидали: праздновать им победу или отчаянно мстить?
Первое.
Я понял, что ангелица справится, уже тогда, когда отброшенная прочь туша Никсы нелепо попятилась. Ангелица, нырнувшая ей под самые ноги, расправила крылья под встречный поток воздуха и резко, стискивая в руках свежий святой снаряд, словно пуля, пронзила ее насквозь.
Никса булькнула, стараясь срастить невероятных размеров пробоину в груди, прежде чем лопнула. Поток черного дождя ее потрохов залил улицу. Сверкая глазами, дочь неба небрежно смотрела через плечо, будто вопрошая: кто следующий?
Желающих не нашлось.
Были разве что бесконечно благодарные. Чудом спасшиеся посетители кафе спешили ей навстречу, возносили хвалу, обещали отдать последние деньги на богоугодные дела.
Звали ее Славей.
Она не обращала на них внимания, будто все они разом обратились для нее в сборище бессловесных, но до жуткого назойливых кукол.
Взгляд полуприкрытых глаз коснулся меня.
Ну приехали! Эта тоже наверняка не хуже демонов узрит во мне чужемирного гостя. Еще и полудемона в придачу. Интересно, меня ждет та же участь, что и Никсу?
Я не знал, но был готов принять свою судьбу. Девчонка шла на меня неотвратимой карой, для нее как будто разом весь схлопнулся в одну точку, а точка эта – я.
Я, как будто больше нечем было заняться, выдумывал себе последние слова, а как только она остановилась передо мной, нелепо улыбнулся.
Дельвиг и Женька за моей спиной смотрели, разинув рты.
Вместо кары она коснулась меня рукой, огладила плечи, прищурилась.
– Ты ранен, – указала на мою грудь. Перед глазами лог вещал в ярких подробностях, как отважно целебное заклинание лупцует мою боль, прогоняя ее прочь.
А вот опыта за Никсу мне не отвесили ни грамма, все ушло, кхм, в расширение сисек ангелицы. Словно желая компенсации, я осторожно коснулся ее талии, притянул к себе, другая ладонь незаметно скользнула на ягодицы.
Ангел возмущенно и до страшного мило вскрикнула:
– Дурак.
Мою щеку в тот же миг обожгло ударом обидной пощечины.
Глава 3
Я не помнил, как получил ключи от своей комнаты, как и того, как оказался в ней. Пришел в себя лишь тогда, когда увидел перед собой заправленную постель – холод подушки манил нырнуть в нее прямо лицом, а уют тонкого, но теплого одеяла обещал избавить от усталости прямо здесь и сейчас.
Дверь за моей спиной захлопнулась, и у меня не было никакого желания проверять, заперта она или нет. Если Ибрагим говорил правду, то здесь мне может угрожать разве что только сам Сатана. Словно в подтверждение его слов за окном я видел дежурящих инквизаториев – форменный, больше похожий на вытянутый трактор грузовик привез сюда целую бригаду тех, кто должен был бороться с чародеями, чертями и прочей нечистью.
Я рухнул на кровать, закрывая глаза. Сон манил в объятия, но вместо сладких женских рук раз за разом вытаскивал из головы допрос в застенках библиотеки Егоровны. На этот раз глава инквизаториев решила не посещать меня лично. Но я чуял, что ее глаза отовсюду следят за каждым моим движением, внимают каждому сказанному слову. Разодетый в робу, скучающий и мечтающий о чашке горячего чая мужик лет сорока допрашивал меня без особого энтузиазма. Я знал, что в иных комнатах ту же процедуру сейчас проходят и Дельвиг, и Женька.
По сотому разу у меня спрашивали, что я видел. Девчонка – резвая и, казалось, единственная живая среди всех остальных стучала пальцами по клавишам печатной машинки, словно заведенная. Протокол стал смыслом ее сегодняшнего вечера, и она отдавала ему всю себя без остатка.
Когда же бесконечность одинаковых вопросов, наконец, иссякла и сошла на нет, нам даровали долгожданную свободу. Чтобы вырвать меня из цепких лап борцов со всем чародейским, прискакал лично Ибрагим. Наверно, осмелься они не пустить старика внутрь, он бы недолго думая взялся за свой фирменный кортик. Тот болтался на поясе, будто ожидая своего часа, но сегодня был не его день.
Старик что-то говорил мне, когда мы шли в офицерский корпус, я глупо кивал, брякая в ответ что-то однозначное. Память игриво хихикала и говорила, что не отдаст мне эти воспоминания даже под страхом смерти, чтобы даже и не просил.
Я и не просил.
Почему-то засело в памяти, как Дельвиг из раза в раз, не переставая дивиться, повторял, что красивый у меня такой боевой клич, запоминающийся.
Биска.
Я улыбнулся. Ох, попадись мне под руку эта ленивая задница, хорошенько ей всыплю по первое число. Разве для того заключил с ней контракт, чтобы она всякий раз отлынивала, когда мне угрожает опасность?
В зале нас встречали, будто неведомых зверушек. Глупо было думать, что нас воспримут героями, осыплют с ног до головы овациями и будут перешептываться, понимающе и серьезно кивая. Все наоборот – шептались, будто о прокаженных, умудрившихся вляпаться в историю, едва только ступили на порог офицерского корпуса.
Я чуял, как на языке смотревшего нам в спины Орлова гуляют слова, что там, где я только появляюсь, сразу же происходит беда. Горят дома родных и друзей, из ниоткуда и едва ли не посреди самого Петербурга появляются кровожадные убийцы с оружием наперевес.
Ну а уж стоило нам улизнуть на свободные часы, как тут же случился террористический акт.
Но он смолчал, видимо, решив, что оно того попросту не стоит. А может быть, даже в такой высокомерной паскуде есть хоть что-то, да человеческое. Вспомнив о нем, я тут же стиснул пресловутый перстень в кармане. Не знаю, как там у него с человеческим, а вот на пару-другую вопросов ему придется ответить, как бы он ни вертелся.
Не знаю, как ребята, но я чувствовал себя будто выжатый лимон. Все, чего сейчас хотелось – это проваляться в блаженном безделье до самого утра. Нечто внутри подсказывало, что случившееся – оно не просто так, что Белые Свистки сломают всю голову, поребрик будут носом рыть, но раскопают истину, о которой на завтра будут зудеть на каждом переулке и не только в газетах.
Сон, едва переставший мучить видениями былого, решил пустить меня в сонное царство Морфея, но в этот момент в окно застучали. Сон вспорхнул испуганной птицей, устремившись прочь, но я перевернулся на другой бок в тщетной надежде удержать его при себе.
Пустое дело.
Стук раздался вновь и на этот раз куда требовательней. Я заныл, возжелав оказаться простым мальчишкой. Поныть поутру – и можно не ходить в школу, сославшись на плохое самочувствие.
– Иду уже, иду, – сказал, когда третий стук пообещал обратить окно в ворох битого стекла. Ноги вспыхнули болью, умоляя только о том, чтобы я одумался. Мало ли дураков, что стучатся в окно пятого этажа, будь выше этого!
Стоп, пятого этажа? Меня будто иглой пронзило, я вскочил на ноги. Кто бы ни был моим сегодняшним ночным гостем, он был чрезвычайно смел и отважен.
Моя рука скользнула к включателю лампы – задремавший уже было со мной бесенок лениво покачивал хвостом из стороны в сторону, но все же взялся за работу. Вяло – лампочка то и дело озаряла комнату дрожащим светом, будто угрожая погаснуть вновь в любой момент.
У меня едва волосы не зашевелились на голове, а все тело напряглось в ожидании будущей стычки – по ту сторону стекла на меня смотрело желтоглазое, рогатое нечто, скалящее белые, пиловидные зубы.
Я выдохнул, лишь когда воспаленный мозг не сразу, но признал в ней Биску. Дьяволица, кажется, наконец-то решила ответить на мой зов, пусть и с огромным опозданием. Я открывал окно, обещая себе, что если она сейчас затянет песню про «лучше поздно, чем никогда», выпорю. Или вытрахаю. Может, и то и другое.
Она заползла в комнату не хуже чудовищных тварей из фильмов ужасов. Полуобнаженная, как и обычно, но на этот раз решила помимо набедренной навязки натянуть хоть что-то, что скроет ее грудь от моих похотливых взоров. Странно, раньше-то это для нее проблемой не было.
Она тяжело дышала, будто все это время бежала лично с чертовых рогов и прямо до нашего мира. На животе адской девчонки алел свежий, будто еще пульсирующий кровью рубец.
Я нахмурился.
– Это еще что такое? – указал ей на новый шрам, но она лишь махнула на это рукой, будто говоря, что сейчас есть дела куда поважнее, чем ее состояние.
Внутри меня бились возмущение и усталость. Первое требовало схватить девчонку за рога, которые она принялась привычно потирать, и истязать ее вопросами не хуже, чем инквизатории пытали меня самого. Второе утверждало, что нет ничего важнее, чем отдых. Я готов был согласится с этим утверждением. Всеми руками за, скажите, где расписаться?
– Биска, я страшно устал. Чего тебе?
– Ого, живчик, а тебя очень сильно потрепало.
Она как будто даже на миг забыла, ради чего явилась в ночи в мою личную комнату. И откуда только узнала? Глянул на метку на руке, сразу же догадавшись о причинах. Ну и наверняка нет такой вещи, которой не знает черт – зря, что ли, пословицы об этом талдычут?
– Еще вчера я видела тебя не просто другим. А совершенно другим. Ты готов был вспороть животы двум велескам, выбить всю дурь из зарвавшегося чародея и заставить одну непослушную демоницу даже работать для тебя мотором в автомобиле. Что случилось, маленький?
Она сладко потянулась, будто бы мне назло зевнула, бросила внимательный взгляд на кровать, словно в самом деле надеялась увидеть там легион-другой барышень.
Легиона не было, как и барышень, если только не считать таковой мою усталость. Она представлялась мне призрачной блондинкой – той самой Славей, что пришла нам на помощь в битве с Никсой. Похлопывая себя по бедрам, она предлагала присоединиться к ней в блаженном ничегонеделании.
– Нам нужно идти по адресам. – Она перекинула на живот покоящуюся на ее спине сумку. Ту самую, которая была у подстреленного нами похитителя. Я едва не поперхнулся – доверил эти документы Ибрагиму на хранение и как-то совершенно забыл о них. Дьяволица пряталась в деталях, скалясь на меня кровожадной ухмылкой.
– Разве это не может подождать… не знаю, до завтрашнего дня? – взвесил, сколько времени мне понадобится на сон и решил, что завтрашний вечер подходит как никогда лучше для подобного рода затей.
Бесячка запротестовала, будто я ей под нос икону сунул, замахала на меня руками.
– Ты хоть понимаешь, о чем говоришь? Назавтра этими самыми бумажками можно будет подтереться, если уже не сегодня. Думаешь, те, кто нанимал того поганца, желают оставить за собой хвосты, по которым можно выйти на них? Его же собственные дружки поспешат подчистить за ним любую улику. А ты решил это время растратить на то, чтобы попросту дрыхнуть?
– Бися, я только что выжил в террористическом акте. На самом деле чудом – окажись я парой метров ближе, и, возможно, ты бы видела мой холодный труп без головы на мостовой. Потом меня дрючила вся инквизаторская братия в разных позах и с лютыми извращениями. Неужели ты думаешь, что единственное, чего мне сейчас не хватает, так это, едва перебирая ногами по полу, сунуть голову дьяволу в пасть?
Я брюзжал, осознавая ее правоту. Ворчал, будто старик, понимая, что никуда не денусь.
– Ох, как же ты натерпелся, сладенький. Попка не болит? – Биска давала мне понять, что жалость ко мне ей если и не чужда, то явно сейчас не стоит в приоритете. Я же лишь выдохнул в ответ, отрицательно покачав головой.
– Ну раз не болит, так натягивай портки и пошли.
Я выискивал в недрах своего уставшего сознания тысячу и одно проклятие. Неподъемным грузом щедро водружал их на спины всех и каждого. Досталось и Биске, и ее пресловутому батюшке, даже, кажется, на Ибрагимову долю хватило. А уж сколько досталось бывшему обладателю перстня в моем кармане – это надо было только видеть!
– Почему не пришла, когда я тебя звал?
– У меня в самом деле должно быть оправдание? – Кажется, мой вопрос ее обидел. Она прошлась, устремив взгляд на дежурящих с ружьями инквизаториев.
– Как тебе удалось прошмыгнуть мимо них? – кивнул на служителей Егоровны, девчонка же лишь отмахнулась, будто от незначительного пустяка.
– Я же работаю на Егоровну. У меня ее знак есть. Потому не прошмыгнула, а прошла.
– Что ж не через парадную? Чего ж в окно-то? – усмехнулся, но она лишь пожала плечами в ответ.
– Так было веселее. Что, если скажу, что хотела застать тебя без штанов, живчик? – Ее рука вдруг скользнула к моей промежности, норовя нырнуть за резинку исподнего. Я почуял, как во мне просыпается мужское, но она ткнула меня пальцем в губы.
– Потом, маленький. Сейчас собирайся. И иди за мной. След в след. – Словно ребенку, она говорила отрывисто, тщательно проговаривая каждое слово. Смотрела на меня снизу вверх. – Пойдем через окно.
– А чего так? Инквизатории пропускают только один раз, а во второй – сразу за ружья?
Я острил из одной лишь вредности и тут же почуял стыд за собственную слабость. В конце концов, девчонка, явившаяся ко мне из самой преисподней, точно не виновата, что по мою жопу едва ли не целые отряды головорезов готовы выпустить на улицы Петербурга.
– Н-нет, – немного замявшись, ответила она. Вдруг поежилась, будто от холода, сложила руки на груди. – Меня-то они пропустят. А вот что им скажешь ты, я не знаю. И ты, наверное, тоже. Хочешь провести сегодняшнюю ночь в теплых застенках их камеры?
– Нет уж, увольте, – поверженно поднял руки, представив, что придется снова пройти изнуряющие процедуры допроса. Выдохнув, облизнув высохшие губы, я отстранил ее, подошел к разверстой пасти окна, посмотрел вниз.
Высота заставила пальцы вспотеть и занеметь всего лишь на мгновение. Не мягкий асфальт, казалось, манил меня скорее вынырнуть наружу и познать всю жесткость его объятий.
Нет уж, дружище, как-нибудь в другой раз. Я прикинул ближайший путь до земли – почему-то вспомнилось, как бежал от мужа своей второй по счету «любви-до-гроба». Тогда она ведь и в самом деле едва ли не стала той самой до гроба…
– Свет погаси, – то ли в заботе об одном из младших собратьев, то ли из опасений, что горящая лампа будет привлекать ненужные взоры, велела Биска.
Словно чертовкой в печь, она вылетела в окно, не дожидаясь меня – я тут же вынырнул глянуть, все ли с ней в порядке. Будто в самом деле боялся увидеть ее распластавшееся по холодным плитам ночного Петербурга тело.
Как ни в чем не бывало она восседала на пожарной лестнице, что была справа. У меня пересохло в горле, и я напомнил себе, что смотреть вниз – лучший способ сорваться. Страхи, забурлившие в голове тотчас же велели не поскользнуться, не подвернуть ногу, не оступиться, а я, в свою очередь, приказал им заткнуться и не булькать. Не я ли не так давно прыгал со спины дикого зверя на несущуюся со всех колес повозку? Вот то-то же.
Лестница под моим весом заскрипела, в кожу впивалась мерзкая, мокрая ржавчина, налипшая на прутья. Я резко глянул вниз, но встрепенувшиеся инквизатории ничего не заподозрили. Или, по крайней мере, поленились поднять голову на звук. За что им только платят?
– А твоя сумка – ее тоже только я вижу? – спросил, пыхтя спускаясь. С пожарной лестницы Биска скользнула на водопроводную трубу – та лишь едва качнулась под ее весом. Демоница ловко закинула тело на нее, уселась поудобней, едва не прилипнув спиной к стене. Сумка будто вдавилась в кирпичную кладку.
– Только ты. Или, думаешь, никого бы из ночных гуляк не удивила летящая по воздуху сумка?
Я признал справедливость ее вопроса.
Ночной воздух бодрил, гнал недавний сон прочь. Жаль, что на усталость этот фокус нисколько не работал. Словно неудовлетворенная дева, она ныла болью в натруженных мышцах.
Труба оказалась скользкой и протестующее захрустела, сминаясь подо мной, стоило мне добраться до середины. Сердце вмиг ухнуло в пятки, когда меня рывком дернуло вниз. Я выдохнул, когда понял, что все еще не лечу на самую печальную встречу в своей жизни с землей, и торопливо начал перебирать руками.
Ноги коснулись черепицы. Офицерский корпус ухмыльнулся ночному беглецу, отрицательно покачав головой и будто спрашивая: думаешь, ты тут первый такой хитрый? Бывали ведь и до тебя!
Плитками зашуршала черепица, шелухой посыпавшись вниз.
Биска, ждавшая меня на жестяном балкончике, утопила лицо в ладони, дивясь моей нерасторопности. Где-то на ее остром язычке таились заготовленные по мою душу оскорбления, но она сдержалась.
Инквизатории встрепенулись, будто испуганные птицы, вскинув ружья. Рухнувшая наземь черепица явно их взбудоражила. Я ждал, что с секунды на секунду ночная тишь взорвется ревом сирены, но ее не последовало.
Показалось, что на этот раз пронесло, но я увидел, как, потеряв всякую осторожность, Биска шикнула на меня, велев быть быстрее и спускаться как сумею, только бы быстрее!
Причина ее волнений явилась передо мной в мгновение ока. Вспорхнув, птица, сплетенная из серебряных нитей, огласила округу вороньим зычным карканьем. Блестели точечки глаз, сразу же заприметившие во мне жертву.
– Стоять! Инквизаторская служба! – послышалось откуда-то с земли.
Я выругался, чуя, как получил на руки сомнительное право рулить несущейся к обрыву повозкой. Не дожидаясь, пока я соизволю сдаться, чародейская птица бросилась на меня, словно коршун, выставив когти – сорвавшаяся с насиженного места Биска вдруг вцепилась в нее разросшимися когтями.
Осатанев, она драла несчастную птицу – одно за другим наземь сыпались тающие полупрозрачные перья.
Я не терял времени даром и тут же перескочил на тот самый злосчастный балкончик. Он принял меня на себя очень мягко, но я не стал ждать – тут же бросил собственное тело на торчащий слева выступ.
Ой как зря я это сделал! На миг в голове мелькнула мысль, сможет ли дьявольский щит защитить мою тушку от падения, когда кирпич под моей рукой вдруг решил раскрошиться.
Не успел даже вскрикнуть, как сила притяжения, кровожадно потирая ручонки, потащила меня вниз. По мне ударили ветви многолетнего, доросшего аж до третьего этажа дуба. Я слышал, как затрещала одежда, цепляясь за сучки. По рукам и лицу, будто плетьми, хлестали прутья – от отчаяния и надеялся уцепиться за них. В руках оставались лишь жалкие листья да обломки, с каждой секундой таяли все надежды, что удастся спуститься хоть сколько-нибудь целым. Вот же, наверно, потешится Орлов, когда меня, перебинтованного с ног до головы, будто мумию, увезут инквизатории…
Я врезался спиной в толстенную ветвь дерева – боль, пронзившая меня, волнами пошла по всему телу, обездвиживая, превращая в беспомощное туловище. Словно до этого мне было мало проблем, послышался выстрел. Инквизаторское ружье разразилось ярко сверкнувшей в ночи молнией. Разряд шипящей змеей вспорол ночную мглу, опалил ближайшие листья – страшно представить, что было бы, попади он в меня.
Ничего, смеялся злой сарказм, у тебя еще будет такая возможность. Дай им только спуститься…
Биска рухнула наземь вместе с их чародейской птицей. Последняя все еще изрыгала из клюва хрипящий, полуживой гул. Из могучего коршуна она вмиг обратилась общипанной курицей: ворох перьев кружился в воздухе, медленно опускаясь наземь. Дьяволица тут же поднялась, кошкой выскочив перед стрелявшим, злобно оскалив клыки. Я видел, как широко разинулась ее вытянувшаяся демоническая пасть – огромные, едва ли не в палец длиной клыки зло сверкнули в тусклом лунном свете. Еще недавно готовые изрешетить дуб из своих магических пукалок служители магического правопорядка переключили внимание на нее. Дьяволица скалила клыки, окруженная толпой служителей. Словно загнанный в угол зверь, припадала на руки, норовя дикой кошкой наброситься на любого, кто посмеет сделать к ней хоть шаг.
