Kitabı oku: «Где искать любовь», sayfa 2

Леди Сесилия застыла на полуслове с открытым ртом. Вот с этого и надо было начинать, говорили ее глаза.

3

– Тетя Пэм, ты просто чудо!

Гвендолин невольно поморщилась. Ее мать так и светится от восторга, словно неведомая богачка уже стала женой Джеймса.

– Расскажи мне поподробнее. – Леди Сесилия придвинулась поближе к тете. – Кто она, как ее зовут и все остальное. Было бы замечательно познакомиться с теми МакНорманами поближе. В конце концов, мы все-таки родственники!

Гвендолин прыснула.

– Гвен, милочка, тебе не пора заняться своими делами? – спросила леди Сесилия с кислой миной.

Она совсем забыла, что здесь присутствует ее дочь, для которой ее матримониальные затеи всегда составляли источник неиссякаемого веселья.

– Я бы предпочла остаться с вами, мамочка, – произнесла Гвендолин, не желая понимать намек.

Леди Сесилия была абсолютно права, жалуясь на невоспитанность дочери. И сейчас она скорбно вздохнула, словно призывая леди Памелу в свидетели возмутительного поведения Гвендолин.

– Я должна обсудить с тетей Пэм важный вопрос, – нахмурилась Сесилия.

– Джеймс – мой брат, и я имею право знать все, что касается его, – отрезала Гвендолин и устроилась в кресле поудобнее, всем своим видом показывая, что никуда не собирается уходить.

– Пусть остается, она уже большая, – вмешалась леди Памела. – В конце концов, Гвендолин имеет право знать, кого мы сватаем Джеймсу. Ведь его жена – будущая хозяйка Гвендиля.

Настроение девушки резко испортилось. Тетя Пэм могла бы не упоминать об этом. Конечно, она прекрасно знает, что когда Джеймс женится и у него появятся дети, Гвендильский замок полностью перейдет в его распоряжение. Но зачем напоминать ей о том, что ее любимый дом на самом деле совсем не ее?

– Хорошо, – вздохнула леди Сесилия. – Но я жду, тетя Пэм…

Памела улыбнулась и сложила морщинистые руки на коленях. Она предвкушала реакцию Сесилии и не торопилась с рассказом.

– Девушку зовут Марион Гастингс. Я видела ее фотографию в модном журнале. Она очень миленькая, прекрасно одевается…

– И до сих пор не замужем, – пробормотала Гвендолин как бы про себя, но с расчетом быть услышанной.

Леди Сесилия метнула на дочь угрожающий взгляд, но ничего говорить не стала.

– Гастингсы очень состоятельная семья. Ее прадед разбогател, торгуя углем, и сейчас они владеют процветающей угольной компанией. Марион и ее старшая сестра Констанция – единственные наследницы всего состояния…

– О, кузен МакНорман отхватил лакомый кусочек, – снова произнесла Гвендолин.

– Замолчи, Гвен! – раздраженно бросила Сесилия. – Дай послушать!

Гвендолин невинно захлопала ресницами.

– Через две недели Марион приезжает погостить к сестре, и Джулия, мать Уолтера МакНормана, абсолютно определенно сообщила мне, что девочка намеревается как следует приглядеться к местным женихам. Американцы, видимо, ее не устраивают.

– А сколько ей лет? – немедленно полюбопытствовала Гвендолин.

– Двадцать восемь, – не очень уверенно ответила леди Памела и покосилась на Сесилию. – Конечно, Джеймс чуть моложе, но разве в этом дело…

– Тетя Пэм, Джеймсу всего двадцать пять! – воскликнула Гвендолин с притворным укором. – Она на целых три года старше его. Нет, это не годится!

– Гвендолин!

На этот раз в голосе леди Сесилии послышался настоятельный приказ молчать.

– В том же самом письме Джулия вскользь упомянула о том, что неплохо было бы наконец МакНорманам познакомиться со своими Дальними родственниками, – продолжала леди Памела после небольшой неловкой паузы. – Я сразу поняла, что она имеет в виду. Почему бы Марион Гастингс не выйти замуж за Джеймса МакНормана? Это был бы союз, блестящий во всех отношениях.

– Неужели у Джулии МакНорман не нашлось другого жениха под рукой? – не выдержала Гвендолин. – С чего вдруг она вспомнила о нашем Джеймсе? Откуда она знает о его существовании?

– Не забывай, деточка, что мы с Джулией часто пишем друг другу. – Тетя Пэм потупила глаза.

– Ага, значит, она в курсе всех наших дел?

– В какой-то степени, да, – признала Памела. – Я должна была намекнуть, что в материальном плане девушке нечего ожидать от брака с Джеймсом…

– Какой позор! – фыркнула Гвендолин. – Дела нашей семьи настолько плохи, что абсолютно посторонние люди подсовывают Джеймсу каких-то перезрелых американских богачек!

– Не говори ерунды, Гвен, – процедила леди Сесилия, смертельно оскорбленная словами дочери. – Никто никого не подсовывает Джеймсу. Почему бы молодым людям и не познакомиться? Раньше только так и заключались браки в благородных семьях, и что-то не видно, чтобы кому-то от этого было плохо!

– Хорошо, как скажешь, – согласилась Гвендолин. – И что же ты предлагаешь, тетя Пэм?

– Устроить в Гвендиле праздник, пригласить друзей и родных, и в том числе Уолтера МакНормана с семьей. Это было бы очень интересно и естественно…

– И никто бы не догадался, что мы сватаем Джеймса, – закончила за нее Гвендолин. – Что ж, я считаю, что это великолепная идея. Если денежки этой мисс Марион пойдут на восстановление Гвендиля, я только за.

Леди Сесилия изумленно оглядела дочь. Только что она бросала язвительные замечания в адрес брата и его предполагаемой невесты, а сейчас объявляет, что полностью поддерживает идею тети Пэм. В высшей степени непоследовательная натура!

– Да, но где же нам взять деньги для праздника? – беспомощно спросила леди Сесилия. – Мы же не можем допустить, чтобы гости видели эти руины.

– Я постараюсь помочь, – улыбнулась леди Памела. Ее идея пришлась по вкусу, это было очень приятно. – Мы обязательно что-нибудь придумаем. Гвендиль будет прекрасен. И Джеймс тоже.

Женщины понимающе переглянулись.

– Это было бы великолепно, – тихо сказала леди Сесилия. – Но я боюсь даже мечтать об этом.

– А ты не мечтай, – произнесла тетя Пэм и стала подниматься. – Ты действуй. Напиши Джеймсу о празднике, пусть тоже подумает о том, где достать денег. Начинай составлять список гостей, где кого разместить…

– Этим пусть Гвен занимается, – пожала плечами Сесилия. – Она у нас специалист по замку.

– Одним словом, работы по горло, – заключила леди Памела. – Если хотите что-то получить, надо вначале как следует поработать. Так что думайте, девочки, а я пойду потихоньку. Мне еще к миссис Отерборн надо заглянуть.

– Но ты ведь напишешь Джулии МакНорман насчет праздника? – обеспокоенно спросила Сесилия. – Не получится так, что эту Марион кто-нибудь ув… что ей не захочется приезжать к нам?

– Мама боится, как бы добычу не украли из-под носа, – жизнерадостно заявила Гвендолин.

– Я сегодня же вечером напишу Джулии, – спокойно ответила тетя Пэм, игнорируя замечание Гвендолин. – До свидания. Не провожайте меня, я сама найду дорогу. Уверена, вам есть о чем поговорить.

И леди Памела вышла, подхватив свой объемистый ридикюль. Мать и дочь остались в гостиной одни. Гвендолин закинула ногу на ногу и принялась с независимым видом оглядываться по сторонам. Она знала, что сейчас начнутся нравоучения, и уже сожалела о том, что не смогла держать язык за зубами.

– Гвендолин, я надеюсь, ты понимаешь важность этого праздника? – начала леди Сесилия.

– Да. Нам ужасно нужны деньги. Мне это известно лучше, чем кому бы то ни было. Гвендиль…

– Я не желаю больше слышать об этом! И без Гвендиля у нас полно проблем. Если Джеймс женится на хорошей девушке, мы все от этого только выиграем!

– А вдруг эта Марион кривая и косая? – лукаво спросила Гвендолин.

– Памела сказала, что она миленькая.

– У тети Пэм все миленькие, – упорствовала Гвендолин. – Даже я. Нельзя как-нибудь взглянуть на эту девицу, прежде чем устраивать праздник и тратить уйму денег?

Леди Сесилия задумалась. Конечно, Гвен несносная девчонка, но в ее словах есть разумное зерно. Джеймс будет не прочь жениться на состоятельной девушке, в этом леди Сесилия не сомневалась. Однако вряд ли он согласится опуститься до брака с не слишком привлекательной особой. Джеймс был очень чувствителен к общественному мнению, и если все вокруг начнут говорить, что лорд Гвендильского замка женился только ради денег… Нет, на это он точно не пойдет.

– Но как мы можем взглянуть на нее?

– Да, откровенные смотрины нынче не в моде. Какая жалость, – покачала головой Гвендолин.

Несмотря на все свои насмешки, она знала, что женитьба Джеймса на богатой наследнице была бы наилучшим выходом из положения. Как ни прискорбно было это признавать.

– Послушай, а что если ты съездишь к МакНорманам на недельку?

– Я? – оторопела Гвендолин.

Глаза леди Сесилии загорелись.

– Все очень просто. Можно представить, что ты не совсем хорошо себя чувствуешь. Поправляешься после болезни. И тебе необходим морской воздух. Дом Уолтера как раз на побережье. Мрачное место, насколько я припоминаю, но воздух как раз то, что надо. Ты поедешь поправляться, и будет совершенно естественно, если ты остановишься у родственников. Мы с тетей Пэм напишем им и…

– Мама, это невозможно!

Гвендолин вскочила с дивана. Изумление, досада, злость – все по очереди отражалось на ее лице.

– Почему? – удивилась леди Сесилия. – Это будет вполне естественно. А у тебя будет возможность поближе познакомиться с этой Марион. Великолепная идея! А потом последует приглашение на праздник…

Леди Сесилия принялась бормотать что-то про себя, прикидывая, как лучше всего будет предупредить Уолтера и что Гвендолин нужно будет взять с собой. Гвен смотрела на нее с широко раскрытыми глазами. В этом была вся ее мать, с ее рассуждениями о приличиях и хороших манерах и абсолютно возмутительными поступками. Леди Гвендолин отправляется высматривать невесту для своего братца к незнакомым людям. Какой позор!

– Я никуда не поеду, – отчетливо произнесла мрачная Гвендолин.

Леди Сесилия подняла голову, потревоженная резким тоном дочери.

– Что ты сказала? – спросила она, замечая нахмуренный лоб Гвен. – Что-то не так?

– Я никуда не поеду, – повторила девушка. – Я не буду разыгрывать клоуна даже ради тебя или Джеймса. Они все сразу поймут, зачем я приехала.

– Гвендолин, дорогая, не говори ерунды, – проворковала леди Сесилия. Она умела быть очень нежной, когда хотела. – Представляешь, как будет здорово съездить куда-нибудь. Ты же нигде не была. Я уверена, МакНорманы очень обрадуются тебе. Ведь мы же родственники, в конце концов. Тебе будет весело у них, гораздо веселее, чем здесь, а уж с приездом мисс Гастингс там, наверное, будут сплошные развлечения…

– Не поеду, – буркнула Гвендолин.

– Ты ведешь себя глупо. Тебя никто не съест. Неужели ты не хочешь познакомиться с Марион? Оценить ее? Подружиться с ней?

– Проследить, чтобы ее никто не увел, как несравненную мисс Робертсон? – осведомилась Гвендолин с горькой иронией. – Ведь ты ради этого посылаешь меня туда? Тебе абсолютно все равно, красива Марион или нет, главное, что у нее есть деньги, и уже поэтому она подходящая партия для Джеймса. А как же кровь? Не ты ли всегда выступала за чистоту крови? Разве Джеймс не опозорит себя такой женитьбой?

– Фу, Гвен, какой резкой ты можешь быть, – вздохнула леди Сесилия. – Очень некрасиво с твоей стороны напоминать мне о тех неосторожных словах. Сейчас не Средневековье, и можно забыть о законах крови. Принцы женятся на моделях, принцессы выходят замуж за охранников… Почему бы и нам не поступать точно также?

– Если бы Джеймс влюбился в обычную секретаршу и привел ее в Гвендиль, ты бы тоже приняла ее с распростертыми объятиями?

– Ты поражаешь меня, Гвендолин, – сухо произнесла Сесилия. – Неужели ты не понимаешь, что если в ближайшее время у нас не появится много денег, твой обожаемый Гвендиль развалится окончательно? И ты, и Джеймс, и Кэролайн заслуживаете гораздо большего, чем ваш отец был в состоянии вам дать. Почему же ты с таким презрением относишься к моим попыткам как-то уладить наши дела? Вот тетя Пэм все понимает, ей не надо ничего объяснять.

Гладкий высокий лоб леди Сесилии прорезала скорбная складка. Сердце Гвендолин сжалось. Бедная мама, она ведь ни в чем не виновата. Она искренне любит их и желает им добра. И, в конце концов, разве она не права?

– Прости меня, – жалобно улыбнулась Гвендолин и подошла к матери, которая по-прежнему стояла напротив нее. – Я бываю иногда такой глупой. Я поеду к МакНорманам и подружусь с Марион Гастингс, если ты этого хочешь.

– Вот и умница, – просияла Сесилия и ласково погладила дочь по голове.

Гвендолин на секунду прильнула к матери, раскаиваясь и недоумевая про себя, почему они так часто ссорятся и не понимают друг друга.

– Послушай, мама, – вдруг заговорила она. – А ты никогда не думала о том, чтобы удачно выдать замуж меня? Может быть, какой-нибудь состоятельный мужчина захочет взять в жены леди Гвендолин МакНорман из Гвендильского замка?

Леди Сесилия медленно покачала головой. Легкая улыбка порхнула по ее губам. Милая девочка! Конечно, ей уже пора думать о замужестве, и они обязательно найдут ей хорошего мужа. Но рассчитывать на то, что ее супруг будет состоятелен, просто смешно.

– Почему? – обиделась Гвендолин. – Чем я хуже Джеймса?

– Деточка, не забывай, что у Джеймса есть Гвендиль и имя. И притом он мужчина, к нему предъявляются совсем другие требования. А у тебя только знатное происхождение.

– И это немало.

– Да, но нынче между смазливым личиком и древней родословной мужчины выбирают первое, – вздохнула леди Сесилия. – Вот подрастет Кэролайн, и тогда мы посмотрим, что можно поделать…

И с этими словами леди Сесилия вышла из гостиной, оставив оскорбленную до глубины души Гвендолин наедине со своими невеселыми мыслями.

4

Дневник леди Гвендолин

15 ноября.

Иногда я думаю, что было бы, если бы я меньше любила Гвендиль. Наверное, давно бы сбежала в Эдинбург, устроилась на работу и зажила нормально подальше от всех. Но одна мысль о том, чтобы покинуть замок, приводит меня в ужас. И именно ради Гвендиля я согласилась ввязаться в эту отвратительную авантюру. Подумать только – еду высматривать невесту для брата! Мама может выдумывать любые предлоги насчет моего здоровья и желания познакомиться с родственниками, но если у тех МакНорманов есть хотя бы капля ума, они сразу догадаются, где собака зарыта.

Джеймсу решили пока ничего не говорить. Чтобы не внушать бедняге ненужные надежды. Он, наверное, никак не может оправиться после истории с мисс Робертсон. Однако думаю, что Джеймс все поймет, когда получит мамино письмо насчет праздника. Вряд ли она станет устраивать нечто подобное просто так, на пустом месте! Интересно, что он скажет. Каково это, когда тебя сватают?

Наверное, мне стоит попросить тетю Пэм найти кого-нибудь и для меня. Джеймс терпеть не может Гвендиль, он не будет возражать, если я поселюсь здесь со своим мужем и приведу замок в порядок.

Мечты, мечты, уважаемая леди Гвендолин. Как глупо в вашем зрелом возрасте предаваться безумным фантазиям. Разве ваша достопочтенная мать не сказала вам вполне определенно, что вам с вашей внешностью совершенно не на что рассчитывать?

Бедная мама, она могла бы быть и потактичнее.

И все-таки надежда не покидает меня. Через три дня я уезжаю на побережье, в поместье МакНорманов Питхарли, и кто знает, кого я там встречу и чем все это закончится!

20 ноября.

Хлопоты настолько захватили меня, что я не притрагивалась к дневнику целых четыре дня. Зато теперь я как следует опишу все события.

Сейчас я уже в Питхарли, сижу в огромной комнате, отведенной специально для меня. Если не выглядывать в окно и не видеть суровый шотландский пейзаж со скудной растительностью и свинцовым небом, то вполне можно вообразить, что находишься в каком-нибудь фешенебельном отеле европейской столице. Я не завистлива по натуре, но когда невольно начинаешь сравнивать Гвендиль с этим великолепием, настроение резко портится.

МакНорманы очень милые, приветливые люди. По крайней мере, Уолтер. Прислал за мной на вокзал машину с шофером, встречал меня лично у входа, как и подобает заботливому родственнику. Леди МакНорман я увидела только за ужином. Бледная, анемичная женщина с неприветливым выражением лица. Но не буду делать поспешных выводов. Возможно, она не в восторге от наших матримониальных намерений относительно ее сестры. Я ее вполне понимаю.

Леди Джулия, мать сэра Уолтера, приняла меня довольно настороженно, но когда я передала ей письмо тети Пэм, то сразу оживилась и стала поглядывать на меня более благосклонно. Хотела бы я знать, что милая тетушка там про меня написала! Надеюсь, мне не из-за чего краснеть…

Так как я приехала довольно поздно, экскурсию по Питхарли устраивать не стали, хотя я умираю от желания поближе познакомиться с этим прекрасным домом. Это, конечно, не Гвендиль, но как роскошно он обставлен! Например, в своей комнате я чувствую себя по меньшей мере принцессой. Особенное восхищение вызывает пушистый ковер вишневого цвета, на который даже жаль наступать. Но и все остальное – мебель, гобелены, картины, лампы – изумительно. Может быть, чересчур пышно, но в целом производит неизгладимое впечатление.

Единственное, что смущает меня, так это то, что мои окна выходят на побережье. За холмами вполне можно разглядеть угрожающего вида воду. Представляю, что здесь творится, когда поднимается ветер. Только в Питхарли я осознала, насколько смешон предлог, под которым я сюда приехала. Поправляться после болезни! Да ни один здравомыслящий доктор не отправит пациентку в такое место в это время года. Но МакНорманы, будучи воспитанными людьми, притворились, что так оно и должно быть. По крайней мере, сэр Уолтер.

Если честно, то я не без усилия называю хозяина Питхарли сэром Уолтером. Так более благопристойно для дневника, но когда я вспоминая нашу первую встречу, то не могу удержаться от улыбки. Судя по маминым рассказам, я представляла себе солидного главу семейства, с почтенными сединами и морщинистым лицом. Почему-то я сделала вывод, что Уолтер МакНорман даже старше отца, поэтому у дверей Питхарли меня ожидал сюрприз. Когда я вышла из машины и ко мне подошел высокий молодой мужчина, я без всякого смущения поинтересовалась у него, кто он такой и когда я смогу увидеть сэра Уолтера. Мужчина расхохотался и отвесил шутливый поклон. Я была готова от стыда провалиться сквозь землю. Ведь тетя Пэм упоминала о том, что Уолтер женился только шесть лет назад! Вечно самая важная информация вылетает у меня из головы.

Но сэр Уолтер ничуть не обиделся и тут же предложил мне называть его просто по имени. Все эти титулы заставляют меня ощущать себя столетним стариком, сказал он. Странная точка зрения! В нашей семье принято гордиться происхождением… Но Уолтер, в конце концов, скорее однофамилец, чем родственник, поэтому вправе думать все, что хочет.

Попробую теперь описать его наружность, чтобы не забыть, когда мама и тетя Пэм начнут меня расспрашивать. Уолтер МакНорман очень высок и, наверное, поэтому немного сутулится. Ему тридцать пять лет, но выглядит он гораздо моложе. У него довольно длинные темные волосы, черные глаза, впалые щеки и нос с горбинкой. Совершенно нетипичная внешность для человека по фамилии МакНорман, но, как выяснилось тут же, унаследованная от матери-итальянки. Отсюда же, скорее всего, и живость характера и неиссякаемый запас красноречия.

Да, и еще ко всему прочему, он очень красив. У меня строгий вкус, и мне нелегко понравиться, но Уолтер МакНорман действительно хорош собой.

Впрочем, я уделяю его персоне слишком большое внимание. Потомки могут неправильно это истолковать. Ведь он интересует меня, в первую очередь, как близкий родственник женщины, которая, возможно, войдет в нашу семью. Хотя если Марион Гастингс похожа на свою сестру Констанцию, то она вряд ли придется Джеймсу по вкусу.

Констанция МакНорман, как мне показалось, не особенно обрадовалась моему визиту. Она не вышла меня встретить, как подобает хозяйке дома, а за ужином едва цедила слова.

Но ведь не надо забывать о том, кто она такая. Откуда дочке угольного короля знать, как должны вести себя настоящие аристократы? Очень жаль, что такой обаятельный мужчина, как сэр Уолтер, женат на ней. Никогда не видела более неподходящих друг другу людей. Констанция вялая, мрачная и абсолютно бесцветная. Я порой жалуюсь на то, что природа одарила меня слишком яркими цветами. Но Констанцию МакНорман она вообще обделила красками. Светлые безжизненные волосы, мутные глаза, желтовато-бледная кожа. Я так и не смогла понять, приятные у нее черты лица или нет.

Все-таки, почему Уолтер выбрал ее? Денежные затруднения? Быть такого не может. Тетя Пэм уверяла, что он сам владеет значительным состоянием. И потом очень противно думать, что Уолтер способен жениться ради денег. Нет, оставьте это для таких, как Джеймс.

Значит, любовь? Неизвестно почему, но эта мысль мне неприятна еще сильнее. Жаль, что я не попала на свадьбу Уолтера и Констанции шесть лет назад. Пусть мне было всего семнадцать, но я обязательно поняла бы, что кроется за этим союзом.

Но хватит о МакНорманах. Я слишком мало знаю их, чтобы делать какие-то конкретные выводы. Послезавтра приезжает Марион Гастингс, и мне лучше приберечь свой дар наблюдения для нее.

21 ноября.

Сегодня был самый восхитительный день в моей жизни. Я проснулась довольно поздно, и когда спустилась вниз в столовую, то встретила там только леди Джулию. Она была очень благосклонно ко мне настроена и сообщила, что Констанция неожиданно была вынуждена уехать. Какие-то срочные дела в городе. Вернуться она должна завтра вместе с Марион, а сегодня Питхарли был полностью свободен от ее кислой физиономии!

Казалось, Уолтер тоже очень воодушевлен отсутствием жены. Думаю, она угнетающе действует на него, а без нее он словно оживает. Сразу после завтрака я натолкнулась на него в просторном холле, и он немедленно предложил мне устроить экскурсию по дому.

Питхарли не обманул моих ожиданий. Конечно, ему далеко до Гвендиля, но по-своему это очень милое поместье. Это трехэтажное здание, без каких либо пристроек и флигелей. Так как местность вокруг довольно мрачноватая, то и снаружи Питхарли выглядит угрожающе – серые стены, массивные двери и ставни. Предкам Уолтера приходилось в первую очередь думать о безопасности, а не о красоте.

Зато внутри Питхарли – совершенство. И я твердо убеждена в том, что это целиком и полностью заслуга Уолтера и его матери. Каждая комната Питхарли представляет собой настоящее произведение искусства. Я не особенно сильна в дизайне, но мне показалось, что здесь собраны образцы всех возможных стилей. В Питхарли есть и пышные, почти музейные покои, есть уютные уголки, словно сошедшие с обложки журнала по современному интерьеру. Есть и позолота, и мрамор, и темное дерево, и резьба, и гобелены, и картины, и фарфор. Как будто кто-то специально задался целью собрать в Питхарли все, что есть красивого, в противовес хмурой природе вокруг.

Лишь мысль о Гвендиле изрядно портила мне настроение. Я не могла не сравнивать, а потом делать соответствующие выводы. Если так пойдет дело, то я буду счастлива сосватать Джеймса с этой Марион, даже если она в сто раз хуже своей сестры. Только подумать, во что можно превратить Гвендиль, если иметь для этого достаточно средств!

Несколько раз я пыталась перевести разговор на Марион Гастингс. Насколько я поняла, с ней приезжают несколько ее друзей, так что с завтрашнего дня в Питхарли будет полно народа. Но Уолтер сразу теряет всю свою разговорчивость, как только речь заходит о мисс Гастингс. Мне неудобно настаивать и выпытывать у него подробности, ведь моя роль в этой истории довольно неприглядна. Но его уклончивость очень подозрительна. Я невольно начинаю размышлять над тем, что может скрываться за таким отношением. Неужели шесть лет назад перед Уолтером МакНорманом стоял выбор: Марион или Констанция? И по неведомым мне причинам он выбрал старшую сестру, а теперь сожалеет об этом? Или, наоборот, Марион отвергла его, и он был вынужден удовольствоваться Констанцией?

Все эти мысли очень неприятны. Конечно, только из-за Джеймса. Ведь если между Марион и Уолтером что-то есть, то мой бедный братец останется ни с чем. Трудно предположить, что женщина, питающая какие-то чувства к Уолтеру, внезапно увлечется Джеймсом. Я очень люблю брата, но не обольщаюсь на его счет. По сравнению с Уолтером у него нет ни малейшего шанса.

Какой позор! Я вполне определенно рассуждаю о том, что Марион Гастингс влюблена в мужа своей сестры или он в нее. Какое право я имею делать подобные выводы? Возмутительно. Леди Гвендолин должна быть выше таких мыслей, причем совершенно безосновательных. Завтра я все увижу собственными глазами и посмеюсь над этими глупыми догадками.