«Тайна угрюмого дома: старый русский детектив (сборник)» kitabından alıntılar
"Странное свойство женских секретов! – подумал я. – Все знают их порознь, но всякий должен воображать, что никому, кроме него, ничего не открыто!..»
И там, и тут мертвецы были накрыты простынями, поверх которых виднелись черные кресты, нашитые во весь человеческий рост. Под этими мрачными низкими сводами было холодно, и тяжкое чувство западало в душу случайного посетителя. Тут он останавливался лицом к лицу с величавым актом своего существования, и не было лица, которое бы не осенила глубокая дума при взгляде на безмолвные трупы под черными крестами.
"...с мужчинами нельзя так, прямо, начистоту, а надобно их изучить, чтобы узнать, чего им особенно хочется или чего они больше всего боятся."
"На что нам огонь, который палит и ослепляет? Нам нужен свет и тихая, ровная теплота."
Иной вздор дороже серьезных вещей.
...как тяжело одиночество! Нет никакой опоры, не к чему прислониться и отдохнуть, все надо идти, идти куда-то, как вечный жид, и все нести на своих плечах. К кому я теперь могу обратиться? От кого ожидать участия и совета?
что кто спрашивает, тот заставляет невольно думать, что он не совсем уверен в ответе…
"...иная сказка ложится на душу тяжелее правды."
Не знаю, верны ли эти выводы, но когда мне случалось наблюдать наших доморощенных преступников, они очень резко, на мой взгляд, отличаются от всех прочих. Злодеев Запада можно назвать экзальтированными злодеями, образ преступности которых близко граничит с состоянием психоза. Хладнокровие, смелость, наглость и цинизм их есть только личина, правда твердая и труднопроникаемая, как шкура бегемота, но все-таки личина, под которою скрывается очевидный психоз человека ненормального. Он виден и в движениях, и в блеске глаз, и даже в цвете кожи.
Но наши грабители и убийцы есть тип чрезвычайно любопытный. У них злодеяние быстро переходит в сорт ремесла и совершается с таким же спокойствием, степенностью, с каким вообще русский человек относится ко всякому делу. Чудовищно, но некоторые из каторжников-рецидивистов с полной набожностью крестились, и на лицах их лежало тупое спокойствие, полное несознание своей преступности.
– Так бросьте его, наконец, просто, без всяких разводов.
– А чем я буду жить? У меня нет ни копейки своей.
– Эх, Юлия Николаевна! Да чем другие живут?.. Трудом.
– Каким? Я ничего не знаю и не умею. Меня готовили замуж за богатого человека.
– Вы знаете музыку, можете жить уроками.
– Да, как же! Дадут мне уроки, когда я уйду от мужа!
– Поселимся тут рядом; будем друг друга поддерживать…
– Хромой безногого?.. Нет – спасибо!.. Я избалована, и мне эта ваша чернорабочая жизнь не по душе. Я люблю наряды, театр; мне дорог тот небольшой кружок светских знакомых, который у меня остается еще до сих пор. Наконец, я молода и не могу жить монахиней.
Он слушал меня с тоской, и у обоих нас сердце ныло… А между тем – странно сказать – мы возвращались к таким разговорам несчетное число раз, точно как будто бы находили в них утешение.
Я любила его; да и как не любить? Он был один между всеми привязан ко мне бескорыстно; и он был, в известном смысле, дороже мне всех других, потому что он был у меня единственный; я знала, что другого такого, как он, я не найду. И если кто-нибудь мог спасти меня от моей судьбы, то, конечно, один только он. Не то, чтобы он имел на меня особенное влияние, а так, не знаю как вам сказать, пока он был возле, я еще дорожила чем-нибудь, кроме своих интересов, и мне кажется, я не так была еще зла, как после.
Я потеряла его так же нечаянно, как и нашла.
"Концы в воду" Николай Ахшарумов
