Kitabı oku: «Пилот КБ-61»

Глава 1

Не знаю, как вы, а я люблю посидеть вечером в мягком, удобном кресле, ничего не делая, так просто. Сумрак комнаты, бледный лик луны за окном, всегда помогали мне уйти т повседневной суеты и дневной усталости. В юности я погружался в мечты и в какие только дали не залетала моя фантазия, сейчас я больше предаюсь воспоминаниям, что доставляет мне не меньше удовольствия, хоть и рождает грусть, но это светлая грусть.

Я был мечтательным и наивным юношей, верящим и ждущим чудес, но как я не пытался скрывать свою наивность, это мне плохо удавалось. Не смотря на всё моё желание быть мужественным и невозмутимым, стоило только заглянуть мне в глаза, как сразу становилось ясно, что перед вами мальчишка, мечтатель, немножко поэт, сильно жаждущий подвигов и романтики. Вот таким, окончив школу я и пошёл поступать в «Высшее космическое училище дальнего плавания». Даже сейчас невольное волнение охватывает меня, когда я вспоминаю этот день. Приём проходил в три этапа, все три этапа в один день, неудачникам не оставалось никакой надежды до следующего года, а многим и вообще никакой. Желающих поступить было очень много, ещё бы, космос, далёкие и таинственные планеты, тайны которых только и ждут что бы их раскрыли, ого не привлечёт такая перспектива. Счастье быть принятым выпадало не многим. Уже на первом этапе, где проверялась профессиональная пригодность по состоянию здоровья и психологическим параметрам отсеивалось больше половины желающих. После второго этапа, где проверялись умственные способности и знания, поступающих оставалось совсем немного, а после третьего, где с испытуемыми проводил собеседование сам академик Щелкунов, оставалось ровно двадцать человек, которые и зачислялись в училище. Моему счастью не было предела, когда среди этих двадцати была названа и моя фамилия. И сейчас помню свой восторг, испытанный в толпе таких же взволнованных пацанов жадно ловивших каждое слово машины- секретаря бесстрастно называвшей фамилии зачисленных, как замер, нет, ещё не услышав, а только уловив знакомые звуки, которые потом оформились в моём мозгу в чёткое и ясное – Кудрявцев Колумб Александрович! Это был я, я был зачислен! Уже не помню, что я вытворял от радости, помню только удивлённые взгляды прохожих и яркие, радужные звёзды, проносившиеся у меня перед глазами. Годы учёбы пронеслись словно сладкий сон. Все пять лет, что я учился, был абсолютно счастлив и никакие неудачи не могли омрачить моей радости. Я уже видел себя капитаном межгалактического корабля, стоящим на капитанском мостике, перед главным иллюминатором, за которым сияла неизвестная и загадочная планета и я открываю её тайны.

Была у меня и одна тайна, о которой я не могу не вспомнить. Ещё когда я учился на первом курсе, нас повезли на экскурсию, на самый первый космодром Земли- «Байконур», откуда ещё в двадцатом веке стартовал первый космонавт, имя которого носит наше училище, сейчас там музей под открытым небом и там я увидел девушку. Она проходила мимо, когда я случайно оглянувшись встретился с ней взглядом. Точно статуя в лучах заходящего солнца стоял я неподвижный и красный от смущения, а она, слегка улыбнувшись мне, уже удалялась, чтобы исчезнуть навсегда. И сейчас, когда я вспоминаю этот случайный взгляд во мне всё как будто замирает, я снова с необыкновенной ясностью вижу её глаза. Нигде и никогда я больше не встречал ничего подобного. Её огромные и голубые, как земля из космоса глаза, стали для меня символом мечты, далёкой и недоступной. Ещё я помню, как естественно и мило она поправила свои рыжие волосы, когда внезапный ветер разметал их. Любовь с первого и последнего взгляда, кажущаяся неправдоподобной взрослым обременённым заботами людям, вполне возможна и даже необходима мальчишке, она высвечивает жизнь по- новому, наполняет её смыслом, радостью и делает прекрасной. Как я страдал от невозможности снова увидеть её и говорить с ней, мучился от невозможности моей мечты. Но за все удовольствия в мире я не отдал бы и тысячной доли моих тогдашних страданий. И не раз, её огромные глаза и мимолётная улыбка помогали мне в самых трудных ситуациях.

Пять лет учёбы пролетели незаметно и пришла пора сбываться мечтам. Но судьба не спешила удовлетворить моё тщеславие. Вместо межгалактического корабля я был направлен в ПКС (Профилактическая Космическая Служба) где меня назначили пилотом на буксировочный катер КБ- 1. Все мои полёты ограничились Солнечной системой, а романтика космоса была быстро заглушена однообразностью работы на этом тупорылом, хотя и довольно мощном и вёртком катере. Кроме меня на катере ещё находился инженер по бортсистемам и внешнему оборудованию, пожилой мужчина, лёгкого, компанейского характера, общительный и добрый, с залысиной внушительным загривком. Я называл его Михалычем и мы с ним стали большими друзьями. Работа наша заключалась в том, что мы делали профилактический осмотр спутникам и автоматическим станциям, буксировали отслужившие свой век на базы, следили за чистотой пассажирских трасс в солнечной системе, иногда, правда редко, сопровождали большие галактические корабли до космодромов, тогда мы превращались в транспортный корабль и по много раз летали от базы до корабля, заправляя его всем необходимым. Работа нудная и однообразная и только возможность своими глазами видеть эти межгалактические каравеллы доставляла мне большую радость и скрашивало разочарование. Вы когда ни будь видели большой галактический корабль перед стартом? Если нет, то вы очень много потеряли. Глядя на него в иллюминатор, я всегда испытывал ни с чем не сравнимое чувство, какую- то смесь восторженного трепета и холодной грусти. Этот величественный корабль величиной в половину луны, никогда не знавший, что такое твёрдая опора под ним, был обречён на вечное скитание и никогда не пристанет к берегу, не вздохнёт успокоено, как человек сделавший своё дело, его удел исчезнуть, раствориться в пространстве на долгие столетия, а по возвращению, кто знает, что с ним будет по возвращению. Эти суда возвращаются не скоро, все двенадцать кораблей, два из которых я провожал, живут сейчас где- то своей жизнью, никому неведомой и великой, среди звёзд и пространств. А мы здесь на Земле хоть и знаем, что не увидим их возвращения, но ждём и завидуем им, делая своё, не столь завидное, но всё равно нужное дело.