Kitabı oku: «Трасса «Юг». Парни из 90-х», sayfa 4

– На Москву! – вопил Макс, вдавливая педаль в пол.

– На Берлин! – вторил ему Костик. – Нихт фергессен Сталинград!

Я хлопнул Макса по плечу:

– Надо хотя бы на полста километров оторваться. Там свернем куда-нибудь, затихаримся до ночи.

– Вас понял, – откликнулся наш рулевой. – Если долго ехать – на легковой могут и догнать. Пока в зеркалах всё спокойно. Отдыхайте.

Отмахав на хорошей скорости километров шестьдесят, мы сбросили газ и начали выбирать место для первой стоянки. Я внимательно разглядывал Максову измочаленную карту.

Карта, вроде бы, не врала, но как-то приукрашивала действительность. Несколько боковых грунтовых дорог, которым по карте полагалось уверенно вливаться в асфальтовую реку, при ближайшем рассмотрении оказывались заросшими тропинками с еле заметной колеёй. Поворачивать туда мы не рискнули. Свернув на другой проселок, пошире, мы проехали с километр и уже собрались было устроить привал – но тут издалека послышалось тарахтение трактора, а вскоре показался и он сам. Трактор куда-то тянул полный прицеп навоза, щедро расплескивая его направо и налево. Отсмеявшись и отдышавшись, мы развернулись (едва не заехав в канаву) и выбрались обратно на асфальт.

Солнце уже клонилось к закату, когда мы нашли дорогу поприличнее. Карта обещала через три километра грунтовки привести нас в деревню Старое Колено (нежил.). Это было даже интересно. «Нежил.» нас не слишком огорчало. Опасаться (как сказал Макс) следовало живых людей.

Вскоре мы, и верно, въехали в покинутую деревеньку. Было в ней пять или шесть домов, серых от старости, с заколоченными окнами, да несколько разбитых дощатых сараев. Дворы заросли какими-то высоченными сорняками, иван-чаем, крапивой и бурьяном. Старые, полузасохшие яблони все еще пытались цвести, как будто специально для нас. Макс остановил автобус на широченной поляне посреди деревни. Он выключил мотор, магнитола смолкла, и нас охватила мертвая тишина. Даже кузнечики почему-то не стрекотали.

– «Вот моя деревня, – процитировал Макс. – Вот мой дом родной».

– Не хотел бы я тут родиться, – ответил на это Костик. – Жуть берет.

Мы вышли из машины. Дверь хлопнула, и тут же какая-то тварь мелькнула в траве и исчезла в ближайших кустах.

– Крыса, – всполошился Костик. – Дикая. Дрянь какая!

– Дурак ты – крыса, – сказал Шериф. – Это жаба серая, травяная. В конопле отъелась.

– А ты где крыс домашних видел? – спросил я.

– Дома, – сказал Костик.

Мы прохаживались по заброшенной деревне, заглядывая во дворы. Вокруг не было ни души. Ни собак, ни кошек, ни ворон. Какие-то птицы всё же обитали в высоких кустах, но петь, видимо, боялись.

В полузаросшем пруду за домами лежала сгоревшая машина, похоже, жигули-копейка. Над стоячей водой виднелась лишь крыша и верх дверей с выбитыми стеклами. Подобравшись поближе, мы с удивлением заметили, что машину как будто вспучило изнутри – крыша была погнута и усеяна дырками с рваными краями, как от осколков.

– Ничего себе грохнуло, – произнес Макс.

– Не бак. Внутри, – уточнил Шериф, приглядевшись. – Если кто в ней и был, капец всем.

Проверять это нам не хотелось.

– А почему посередине пруда? – поинтересовался Костик. – Тушили?

– Да нет. Может, с зимы, – сказал Макс. – На лед заехали, и…

Я сказал мрачно:

– Самое место выбрали покататься.

– Экстремалы, – откликнулся Макс.

– Раз взорвалось, значит, была и взрывчатка, – сказал я Шерифу. Его брат успел отслужить в армии и кое-что об этом рассказывал. Кое-что неприятное.

– Точно. Похоже на мину противопехотную.

– Странно это все, – заключил Костик.

Мы убрались подальше от пруда. Пробравшись сквозь высокий бурьян, подошли к первой заколоченной избе. Макс нес с собой монтировку, и они с Шерифом в два счета отломали трухлявые доски и отворили дверь. Мы заглянули внутрь. Там было темно и пусто – ни стола, ни табуретки, только громадная печь с отломанными дверцами.

Стены затянуло паутиной. Кое-где на них сохранились обрывки обоев (светленьких, в полоску).

Макс достал из кармана фонарик.

Мы прошли во вторую половину дома и остановились перед лестницей на чердак.

– Слазим? – предложил я.

– Чего туда лезть, видно же – все растащено давно, – сказал Макс. – Только шею сломаешь.

– Вот и все так думают. А там иногда всякие старинные штуки бывают, – не согласился Костик. – Иконы, книги…

– И скелет партизана, – проговорил Шериф и ступил на лестницу. Она заскрипела, но выдержала. – А тут ничего, нормально, залазьте, – донеслось сверху через некоторое время.

Мы по очереди поднялись на чердак. Дощатый пол был довольно чистым, через слуховое окно с сохранившимся стеклом виднелось багровое заходящее солнце. Никаких вещей, конечно, здесь не было.

Шериф прошелся по чердаку вдоль и поперек. Ощупал и зачем-то простучал кирпичную печную трубу, когда-то обмазанную известкой. С трудом открыл дверцу, за которой обнаружилось отверстие для прочистки – вьюшка, или как там она называется. Из отверстия посыпалась сажа.

– Что это там? – спросил он вдруг. Засучил рукав и просунул руку внутрь. И вытащил что-то завернутое в черную, заскорузлую, когда-то промасленную тряпку. Тряпка развернулась, и в руках у Шерифа оказался тронутый ржавчиной пистолет.

Макс уронил фонарь.

– Наган, – сказал Шериф.

Из тряпки высыпалось несколько позеленевших патронов. Костик, присев, собрал их с пола и протянул нам.

– Ничего себе зашли, – сказал Макс. – Это был типа сейф. А что же тут в других домах?

– Тут в лесах до сих пор люди роются, – объяснил я. – Это же Костяной Бор. Здесь целая армия в болоте потонула.

– Костян, в честь тебя бор, – сказал Макс.

– Целая армия? – переспросил Шериф. – Немецкая?

– Да сейчас тебе, – сказал я. – Советская. А генерал в плен сдался.

– Врешь ты, – не поверил Шериф. – Генерал бы застрелился. Или свои бы застрелили.

– Пистолета под рукой не оказалось. Один был на всех, и тот в избе спрятанный – только сейчас нашелся.

– У генерала «ТТ» должен быть, – серьезно сказал Шериф.

– Да я так просто пошутил, а ты и не догнал, – уступил я.

– Шутить не надо. Люди воевали. А сейчас…

Шериф сплюнул.

– Костяной Бор, – пробормотал Костик. – А деревня – Старое Колено. Ужас какой.

– Ладно, что не старый череп, – сказал Шериф.

– Пошли вниз, – предложил Макс. – Еще в других местах посмотрим.

– Какой козел в печку наган засунул, – пробормотал Шериф.

– Ну… там все-таки сухо, – предположил я. – Может, надеялся скоро забрать?

Шериф ничего не ответил.

Мы спустились по скрипучей лестнице и вышли, плотно прикрыв за собой дверь. Костик остался стоять на крыльце.

– Почему же так тихо? – спросил он.

– Мертвая земля, – тоже тихо сказал я. – Сюда не скоро люди вернутся.

Макс обошел избу сбоку и толкнул дверь в сарай. Она подалась и со скрипом отворилась. Странно: сарай не выглядел таким уж покинутым. Здесь пахло керосином и еще чем-то очень знакомым, напомнившим мне военные сборы. И действительно, у стены стояла ржавая железная канистра, на полках – какие-то бутылки, а поодаль, в темноте, – несколько деревянных ящиков армейского образца.

Поддев монтировкой пробку, плотно приржавевшую к горлышку канистры, Макс нагнулся и понюхал:

– Бензин. Наверно, для той копейки.

– Заберем? – спросил я.

– Да ну его. Там меньше половины. Только карбюратор загадим.

Шериф прошел в глубину сарая и попробовал открыть ящик. У него не вышло. «Дай-ка», – попросил он монтировку, прицелился, приналег – и откинул крышку.

– Охренеть, – сказал он. – Видали такое?

Макс посветил фонариком. В ящике, засыпанном потемневшей стружкой, лежало что-то черное и ржавое, похожее на широкую трубу с приделанными к ней ножками и рогульками.

– Миномет, что ли? – спросил Макс.

Я, приглядевшись, вспомнил картинку из какого-то недавно изданного альбома:

– Немецкий. Называется – легкий гранатомет. Несильно и проржавел, сволочь.

– «Ляйхте-гранатверфер», – перевёл Костик. – А где к нему гранатен?

– Слава богу, нету. И прицел отломан. У него сбоку должен быть.

– Надо взять для комплекта, – предложил Макс. – Это же антиквариат, он денег стоит. Не зря его тут складируют.

– Не надо брать, – хмуро сказал Шериф. – Не советую.

– Нахрена он нам в дороге? – спросил я.

– Хорошо. Как насчет вывезти и перепрятать?

Что поделаешь, Макс всегда был азартным. И к тому же любил технику.

– Ты его подними сперва, – сказал Шериф.

Они вдвоем приподняли ящик за ручки. Чуть не уронили другой, в котором что-то тяжело перевалилось. Макс отдернул руку, ящик упал Шерифу на кроссовку, и Шериф произнес на родном языке несколько знакомых мне слов.

– Сам тащи, – сказал Шериф.

– Ну извини, – огорчился Макс. – Просто я кисть потянул. Тяжелый, сволочь.

Он пнул ящик ногой. Я сказал:

– Ты бы это… не пинал их зря. Тут вон кто-то уже потаскал ящички. Еще до нас. Видел, там, в пруду?

– Ну а что? Просто ржавое железо, – ответил Макс с досадой. И открыл второй ящик.

– Пошли-ка отсюда, – сказал он сразу после этого.

В ящике лежала большая круглая мина.

Мы поскорее выбрались из опасного сарая и перевели дух. Собственно, ничего страшного и не произошло. Автобус стоял там, где мы его оставили. Ну да, вокруг по-прежнему было тихо и тоскливо, багровое солнце почти скрылось за лесом, тени сгустились. И деревья, и дома, и заросли иван-чая потеряли природный цвет и казались теперь какими-то марсианскими, красно-бурыми. А так – ничего особенного.

Мы забрались внутрь и захлопнули дверь.

– Чего делать-то будем? – спросил Костик.

– Скоро спать пора. Разложим сиденья да поспим, – ответил Шериф, как ни в чем не бывало. – А пистолет спрячем куда-нибудь.

Но я подумал, что Костик спрашивал совсем о другом.

– Мы поедем по трассе… на юг, – проговорил я и не узнал свой голос.

– Легко, – отозвался Костик.

– Почему нет, – сказал Макс.

– Нет, я о другом хотел сказать, – продолжал я. – Вы еще не знаете. Только Костик знает… про письмо.

– Да, я помню, – сказал Костик. – Письмо на хотмэйле…

– Это было письмо от отца. Он спрятал очень много денег… Со своего бизнеса. Я знаю, где.

– Прямо так и знаешь? – спросил Макс.

– Он написал, что надо добраться до города Волгореченска… это на юге. Восемьсот километров.

– Восемьсот километров… Херня, в общем-то…

– И где-то там будут спрятаны деньги. Он сказал: место надо держать в секрете.

– Ну так и держи, – сказал Макс. – Чего ты нам рассказываешь?

Костик посмотрел на него так, что он заткнулся.

– Мы найдем эти деньги, – сказал я. – Там часть моя. Мы эту часть поделим на всех.

– Почему он сам-то не возьмется? – спросил Шериф.

– Его здесь встретят и грохнут. Уже дали понять.

– Друзья, что ли?

– Они. Да много еще кто.

– Так, минуточку, – сказал Костик. – А милиция тебя охраняет, что ли?

– Как-то слишком охраняет… Так охраняет, что еле вырвались…

– Ты чего, Костик, заболел? – сказал Макс. – Кого это когда менты охраняли? Вот в морду ни за что – это да, это они могут…

– Я просто предполагаю…

– Менты сами в курсе, – сказал Шериф. – Чего тут непонятного?

– Ладно менты. На почте и то письма вскрывают. У них, типа, везде свои люди.

– Нет, я все-таки не пойму, – сказал Макс. – Это что, все правда?

– Макс, это сотни. Тысяч. Баксов.

– Пит, и мы честно в доле?

– Я же сказал. Кто не хочет, может отказаться. Одна просьба: не […]ть никому об этом. Узнают – мне плохо будет. Просто убьют, и всё.

– Мы на самом-то деле не из говорливых, – сказал Шериф.

– Понимаешь, всё как-то неожиданно. Хотмэйл, письмо, деньги.

– Почему? Я догадывался, – сказал Костик.

– Ты, Костик, вообще самый первый все просёк.

– Даже не знаю, – сказал Макс, помотав головой. – Восемнадцать лет чего-то ждем… А кому и за всю жизнь ничего не посветит.

– Это да, – согласился Шериф. – Базара нет.

И отвернулся.

За окном было уже совсем темно. Костик тронул меня за плечо:

– Нет, Пит, ты не сомневайся. Мы с тобой поедем. Все равно ведь уже собрались.

– Я и не сомневаюсь.

– Автобус Максу купим собственный. Компьютерную студию откроем. Будем музыку записывать.

– Погодите, погодите… Какую студию, какой автобус… – Макс изо всех сил старался сдерживаться., но я-то видел, чего ему это стоило.

Шериф сказал:

– Это все хорошо. Но до Волгореченска еще доехать надо. А вот у нас где-то хавчик был. Никто не помнит, где?

– Наверно, здесь, – сказал Костик. – Ай, это пистолет…

– Спрячь поглубже, – сердито сказал Шериф.

– Не видно ни хрена… – Костик полез еще глубже под сиденье. – Ага, вот.

Некоторое время все молча жевали колбасу с хлебом.

– Надо бы отпраздновать это дело, – сказал Макс.

– Фейерверк устроить? – спросил я (и напрасно).

– В Волгореченске я был, – произнес тут Шериф. – Хороший город.

– Посмотрим, – сказал я.

– На берегу Волги. Сам небольшой. А воздуха много. Уже степи вокруг начинаются.

– Степи – это экстремально, – сказал Макс.

– Да ничего экстремального. Просто хорошо.

– Погодите-ка. Я сейчас. Мне срочно, – сказал Макс. И выскочил, хлопнув дверцей. Было видно, как он включил фонарик, огляделся и пошел куда-то за ближайший дом.

– Во как пиво резко действует, – усмехнулся Костик.

– Или колбаса, – сказал Шериф.

Еще несколько минут мы сидели и ели и пили и совсем забыли про Макса, когда внезапно сзади что-то тяжело и мощно грохнуло, да так, что автобус закачался на рессорах. Дальняя изба затрещала, – похоже, у нее наполовину сорвало крышу: на воздух взлетели доски, какие-то обломки и куски железа. Они падали совсем не так уж далеко от нас. Взрывы и треск продолжались. Тут же мы увидели огонь. Языки пламени вырвались из-за угла, они уже поднимались выше крыши, уже лизали крыльцо и заколоченные окна.

Я дернул ручку двери, выскочил и побежал прямо к дому. Шериф – следом. Мне хотелось убить Макса прямо сейчас, вот только уцелел он или нет? И тут Макс выскочил из-за угла, ошалевший от восторга, гребаный пироман. Он что-то вопил, но мы схватили его за воротник и потащили к машине. Шериф одним рывком открыл дверцу и принялся вталкивать Макса внутрь, а я влез на водительское кресло, нащупал ключ в замке и завел мотор. Тут снова раздался грохот, – наверно, взорвался еще один ящик с оружием, – обломок доски ударил прямо по крыше, как будто кто-то врезал по железу бейсбольной битой, а следующий пригрел Шерифа прямо по шее. Он только охнул, поскорее заскочил в автобус и захлопнул дверь. Я рванул машину вперед, на ходу включая фары. Мы выбрались на дорогу, и я затормозил и оглянулся.

– Шериф?

– Все в порядке.

– Макс, ты чего, совсем плохой? – заорал я тогда. Макс не ответил. Он обхватил голову руками и как будто что-то шептал. «На измену подсел», – подумал я. Мне же, наоборот, уже не было страшно. Просто теперь я совершенно ясно понимал, что наше путешествие не будет легким.

А позади уже половина дома была охвачена огнем. Взрывы, кажется, прекратились. Теперь там просто горело, пламя раздувал ветер, и искры летели высоко в темное небо. Сейчас и на соседние дома перекинется, понял я. Тогда […] всей деревне. Вот тебе и первый день, оторвались.

– Шериф, извини, – услышал я охрипший голос Макса. – Пит, ты тоже. Я не хотел.

Тут Костик сказал очень спокойно, как бы ни к кому не обращаясь:

– А если бы вас всех убило, а я один остался?

Несколько мгновений мы молча глядели друг на друга. Потом Шериф потер шею и сказал:

– Вопрос не в тему. Надо убираться отсюда.

Вскоре мы уже неслись по пустому шоссе, напряженно вглядываясь в плотную стену мрака: фары выхватывали из темноты неровный край асфальтовой ленты и полоску обочины. Пару раз в световое пятно попадала какая-то мелкая ночная нечисть и шарахалась от автобуса – кто в канаву, а кто и под колеса.

Шериф уселся у задней двери и, не отрываясь, смотрел назад.

Иногда мы пролетали мимо стоянок дальнобойщиков. В кабинах некоторых грузовиков горел свет, там, видимо, пили водку и слушали свою дальнобойную музыку, а может, занимались еще чем-нибудь полезным; но к людям нас пока не тянуло.

Так совершенно неожиданно началось наше долгое путешествие. Оставалось надеяться, что дорога и вправду ведет на юг. Мы еле успевали читать всплывающие из темноты подсказки, хотя названия мелких населенных пунктов нам все равно ни о чем не говорили.

Между тем страшно хотелось спать. Оставив позади три или четыре темные деревни, мы въехали в довольно большой поселок (название вылетело у меня из головы), с ходу форсировали широкий бетонный мост через какую-то реку, миновали придорожное кафе, хорошо освещенный ночной магазин, почту – и свернули в тихую боковую улочку.

Там мы вырубили мотор и, не сговариваясь, улеглись – кто где сидел.

Эпизод 16.

Я спал сладко, как в детстве. Оказалось, кто-то ночью прикрыл меня одеялом. Когда я открыл глаза, в машине никого не было. Я приподнялся и выглянул в окно. Никого.

Я натянул джинсы и футболку, распахнул дверцу и вышел.

Солнце светило уже по-дневному ярко. Автобус стоял на поселковой улице, в тени густых деревьев. В стороне по трассе проносились автомобили.

Вдоль шоссе тянулись разноцветные деревянные домики с наличниками на окнах, в палисадниках цвела белая сирень. Поселок явно был густо заселен дачниками. Вдали поблескивала река: не жизнь, а просто рай.

По эту сторону трассы домов было немного. За деревьями виднелось белое кирпичное здание («Почта», – понял я). В конце улицы я заметил пожилого аборигена на велосипеде. Молодняк, похоже, отсыпался после вчерашнего. Я вспомнил, что вчера мы проезжали ночное кафе – обычное место тусовки местных и особо продвинутых дачников.

Я решил пойти туда. Где еще оставалось искать пропавшую с корабля команду?

Фасад забегаловки, конечно, выходил на шоссе. Я обошел заведение с тыла и тут же увидел Макса и Костика. Они сидели за столиком под навесом и лопали мороженое.

Честно сказать, я попытался подслушать, о чем они говорят. Но они вели разговор негромко и почему-то смеялись. Как будто вчера ровно ничего не произошло. Я разозлился.

– Пломбиром поправляетесь? – поинтересовался я, усаживаясь на лавку. Парни смеяться перестали и даже слегка смутились.

– С добрым утром, Пит, – сказал Макс. – Мы как раз за тобой хотели вернуться.

– Мы просто с утра вылезли помыться и все такое, – поддержал его Костик. – А ты даже не проснулся. Ну, мы и решили: спи, а мы быстро.

– А куда Шериф делся? – спросил я.

– Он в магазин пошел, – объяснил Костик. – А то в баре все дорого.

Ну что же, подумал я. Ладно, вчерашнее не вспоминаем. Помирились так помирились.

– И ты знаешь, Пит, у нас тут еще разговор был, – уже без улыбки сказал Макс. – Про тебя.

– Я догадался, – произнес я мрачно.

– Просто ты нам вчера всё рассказал, мы боялись, что ты сам пожалеешь, – продолжал Макс. Я посмотрел ему в глаза. Он говорил совершенно серьезно. – И мы решили посоветоваться. А потом тебя еще раз спросить.

– Про деньги?

– Слушай, Пит, – Макс даже привстал, волнуясь. – Нам на деньги нас[…]ть, веришь, нет? Мы просто поняли одну штуку. Ты вписался в такую историю, где тебе никто не поможет. А грохнуть, между прочим, могут вполне реально. И ты знаешь, нам это… небезразлично.

– Я им сказал: если ты нас попросил помочь, то это очень серьезно, – заговорил теперь уже и Костик.

– Пит, мы это всё к чему говорим? – Макс слегка понизил голос. – Если у тебя кто и есть, так это только мы. Уж какие есть, не обижайся. Вся эта херня, которая вокруг тебя происходит, это теперь и наша проблема тоже. А если нас найдут, то пусть мочат всех вместе. Если смогут.

– Помнишь, я сказал тогда: мы с тобой как будто детектив пишем? – спросил вдруг Костик.

– Помню.

– Мне кажется, Пит, если в детективе главный герой обламывается, то это хреновый детектив.

– Это ты к чему?

– К тому, что у тебя всё получится.

Я улыбнулся. Логика этого парня меня потрясала уже не в первый раз. Я время от времени вообще забывал, что ему всего шестнадцать. В нашей команде он как-то быстро вырос. Вы помните: я всегда жалел, что у меня нет младшего брата. Он мог бы быть похожим на Костика.

Тут из-за угла появился Шериф, деловитый и даже причесанный. Он подошел к нам и окинул всю компанию внимательным взглядом.

– Пит, я так понял, тебе уже рассказали? Это хорошо.

Я вылез из-за стола. Макс с Костиком тоже поднялись со своей скамейки. Команда снова была в сборе. Мне захотелось произнести что-нибудь торжественное. Хотя, если честно, всё уже было сказано.

– Ну, в общем, попробуем, – наконец проговорил я. – А там как дела пойдут.

– Да, кстати, – сказал Шериф. – Я купил местных напитков.

– Ага! – обрадовался Макс. – Тогда поехали на пляж, на девчонок посмотрим.

И я вам скажу так: после всех этих разговоров мы до вечера не вспоминали ни о деньгах, ни о вчерашнем фейерверке, ни о том, что за нами, может, быть, следят – хотя бы вон из того черного «гелика», остановившегося на мосту (нет, братки просто сменили друг друга за рулем и поехали дальше по своим делам; да пока и не верилось, что враг будет действовать с таким размахом). Весь день мы купались, обсыхали на пляже и снова лезли в воду.

Макс безуспешно клеил городских девчонок, дачниц. Те хихикали и принимали наше угощение, но покататься в автобусе почему-то не соглашались. Похоже, наш батискаф напоминал им обыкновенную маршрутку. Часам к пяти нам всё это надоело. Мы взяли телефончики у нескольких школьниц, договорились встретиться в сентябре, откопали Костика из песка и уселись в автобус. У кафе уже начинали собираться местные любители культуры. Мы не спеша проехали мимо них. Один, похоже, хотел догнать нас на старом «иже» (кажется, так назывался этот мотоцикл), но дальше треска и вони дело не двинулось. Через пару минут поселок остался позади. Колеса закрутились, наматывая бесконечную асфальтовую ленту. Трасса вела нас на юг.

Новая ночь опустилась, а мы не проехали и трехсот километров. Мы остановились в раздумьях.

Впереди виднелся ярко освещенный городок дальнобойщиков, в нем было кафе, в котором можно было нормально пожрать (колбасы больше не хотелось). Макс предположил, что есть там и гостиница – ну, не гостиница, конечно, а обычная простецкая ночлежка, устроенная в вагончике, а может, даже в сборном домике с крохотными комнатами и общим сортиром: такие нам уже доводилось встречать на трассе. Я проверил финансы и решил, что на ужин и ночлег денег жалеть не стоит.

Мы тихонько подъехали к дальнобойщикам, свернули на стоянку и остановились за каким-то длинным грузовиком «вольво» – на всякий случай так, чтобы не было видно с дороги. Водитель копошился в кабине. Он поглядел на наш автобус и ничего не сказал.

На стоянке пахло едким дизельным выхлопом. Я запер дверь и попрыгал на месте, чтобы размяться. Парни тем временем уже подошли к кафе и ждали меня у входа. Тут же стояли и курили одинаковые с виду веселые шоферюги, пятеро или шестеро.

– Молодые понаехали, – сказал кто-то. – На личной маршрутке. Откуда сами?

– С Питера, – соврал Макс.

– Как там А.С. Пушкин? Всё стоит?

– Кто ж его посадит.

Шоферюги с готовностью засмеялись.

Мы еще немного обсудили питерские дела, а затем не спеша прошли внутрь кафе. Уселись за столик. Шериф отправился к стойке и заказал что-то на свой вкус: нам было все равно. С улицы потянуло дымом.

Спустя десять минут мы уже грызли шашлык и запивали горячим чаем из пластиковых стаканчиков. «Зашибись», – приговаривал Макс.

– А тут переночевать есть где? – спросил я у черномазого буфетчика.

– Пачему нэт, – сказал он. – Как вийдэш – налэво. Мэсто есть, не спэши, кюшай.

Покончив с шашлыком, мы вышли на воздух. Повернув налево, мы обнаружили за углом настоящий железнодорожный вагон – кажется, он даже стоял на рельсах, – с табличкой: «гостиница».

Возле вагона прохаживался мужик в камуфляже. Я опасливо покосился на него, но Шериф не стал медлить и пошел договариваться. Мы заплатили за купе (не помню уже, по сколько), и нам сразу выдали ключ. Купе запиралось на амбарный замок.

– Культурно, – оценил Костик. Но порадовался он рано. Как только, прихватив из автобуса пару сумок, мы забрались в вагон, – то поняли: сразу уснуть не удастся.

В соседних купе пили водку. Там постоянно лязгали двери, поселенцы ходили друг к другу в гости, мало того – визжали какие-то бабы. Ничего не оставалось, как взять водки самим.

Я очень ее не люблю, эту водку. От нее я становлюсь злым и несправедливым, а потом мне неизменно делается плохо и тошнит. И все же мы выпили – и, кажется, взяли еще – и отправились гулять. Бутылку нес Шериф. Сам он к ней почти не притрагивался. Макс бодрился, а Костик, пошатываясь, шел рядом и глядел на меня преданными глазами. Да, Костик, ты уж извини, но так оно и было. Мы прошли по обочине шагов сто, перебрались через кювет и зачем-то углубились в лес. Там немедленно потерялись и долго кричали и визжали, пока не выбрались обратно к дороге.

На стоянке произошли кое-какие изменения. У кафе было пусто: знакомые шоферюги то ли уехали, то ли отправились спать, а прямо на шоссе какой-то толстый мужик в засаленном комбинезоне держал за руку вырывающуюся девчонку, та – шипела и пыталась его ударить.

– Крыса, – пояснил мужик нам. – Я смотрю, по машинам крысятничает.

– Не брала я ничего-о, – ныла девка. В общем, довольно симпатичная. Ей было лет семнадцать, одета она была в какой-то мешковатый свитер и черные джинсы, темные волосы растрепались, и вид она имела довольно жалкий.

– Отпусти, – сказал Шериф. – Разберемся.

Мужик не стал связываться, дал девке напоследок затрещину и выпустил ее руку. Девица отскочила в сторону. Подхватила с дороги свой рюкзачок. Толстяк сказал:

– В мое время пару таких плечевых связали, горючкой облили – и…

Он плюнул и побрел куда-то к машинам. Видимо, просто устал, вспотел и даже рад был, что отвязался.

– Я, блин, ему не из этих. Я стопом на море еду, – заявила девка.

Макс смотрел на нее с интересом. Выпив, он всегда смелел и норовил знакомиться. Но Шериф хмуро глянул на него, потом на девицу и сказал:

– Не бойся. Зовут как?

– Маша. Спасибо вам. А вы с какой машины?

Шериф усмехнулся:

– Мы тоже не из этих.

– Не из… ну да. Ясно. А как вас зовут?

– Всех?

– Тебя.

– Раиль, – ответил он, сделал к ней шаг и взял за руку повыше локтя. Слегка пожал.

– Нет, – сказала Машка.

– Тогда не ходи больше к ним.

– Нет, – повторила она.

И оба – Машка и Шериф – повернулись и пошли вдоль обочины.

Я переглянулся с Костиком. Макс покачал головой и развел руками.

– Шериф! – крикнул он.

Шериф остановился.

– Бутылку оставь.

Шериф вынул бутылку из кармана куртки и поставил на асфальт.

– Мы погуляем, – произнес он спокойно.

– Я охреневаю, – вполголоса сказал Макс. – Как всё просто.

Мы пустили бутылку по кругу.

– А что значит – плечевая? – спросил Костик.

– Не знаю, – сказал я. – Может, она в кабине ноги тебе на плечи

кладет?

Макс посмотрел на нас, как на больных.

– Плечевая – потому что на плече работает. Плечо – кусок трассы от пункта А до пункта Б.

– Вот как, – удивился Костик.

– Макс у нас эти дела знает. Он с детства «камаз» мечтает водить, – сказал я и тут же проклял себя, потому что Макс вдруг сморщился, как от приступа зубной боли.

– Пит. Зачем ты. Это сказал? – раздельно выговорил он.

– А что я такого сказал?

Кровь прилила к моей голове. Теперь уже слишком поздно, – понял я.

– Пит, ты меня за дурака держишь? Потому что я дом поджег? И типа я, значит, мальчишка, а ты взрослый, и денег у тебя миллион будет? Нет, ты скажи.

– Я сейчас тебе скажу.

Костик встал между нами и поднял руки:

– Мужики, стойте. Вам нельзя водки пить. Вообще нельзя. Вы сейчас херню какую-то порете.

Я пнул ногой бутылку, она разлетелась на куски. Горлышко с розочкой осталось лежать на асфальте. Мы оба поглядели в одну сторону. Костик схватил меня за один рукав, а Макса – за другой:

– Вы чего? Вы же с первого класса знакомы. Не разобрались еще?

Я вспомнил, как мы с Максом во втором классе пробовали курить беломор на помойке. Я только делал вид, что затягиваюсь, а Макс честно вдыхал дым. Потом он весь позеленел, и мне пришлось вести его до дому, где мы стали жевать чайную заварку (я где-то вычитал, что это отбивает запах).

– Макс, – поглядел я на него. – Я это сказал, не подумавши.

– Сказал.

– Только насчет миллиона ты не прав. Если он есть, то мы его распиливаем. Ты сможешь себе хоть два камаза купить. Или пять. Нанять водителей и работать. Вот это я и имел в виду.

Макс ответил что-то в рифму. Потом прищурился:

– Пит, не будь сволочью. Тебе не идет.

– А ты не парься по любому поводу.

– Не по любому.

– Кстати, водка бодяжная. Я это сразу понял.

– Мне тоже показалось.

Костик смотрел то на меня, то на него. Кашлянул, но промолчал. Он был вежливым мальчиком. И, похоже, у него лучше нас получалось пить бодяжную водку.

Мы вернулись в вагон и легли спать.

Под утро я проснулся в нашем купе от громкого сопения Макса – он помещался на полке сверху, и его рука безвольно свисала вниз. Я перевернулся на бок и приоткрыл глаза. Было еще темно, но я увидел, что Машка и Шериф полулежат на койке напротив меня – ее голова у него на груди. Я закрыл глаза. Поворочался. Поскрипел зубами. И, как ни странно, скоро уснул снова.

Эпизод 17. И проснулся уже засветло. Сел на койке, огляделся. Шериф спал, отвернувшись к стене; рядом никого не было.

Я стянул с вешалки куртку, надел, сунул руку в карман: деньги оказались на месте. Прошелся до конца коридора, спустился по ступенькам. На улице было свежо, солнце еще только собиралось показаться из-за деревьев, и над дорогой висел туман. Дальнобойщики разъехались.

Мне отчего-то стало грустно. В пустом кафе я сел за самый дальний столик. Буфетчик выглянул со своей кухни, посмотрел на меня и сказал:

– Я тэбе хаш дам. Горячий. Очэнь помогает.

«Хаш» оказался ужасающе жирным и пряным бараньим бульоном с куском мяса. Я хлебал его с удовольствием, хотя с первой же ложки обжег язык. Повар между тем протер стойку грязной тряпкой, задумчиво посмотрел, как я ем, и заговорил опять:

– Дэвушка ваша ночью уехала. С Федором, на «вольве».

– С каким Федором? – зачем-то спросил я.

– Такой толстый. Шитаны еще… – он показал руками, какие были штаны. – Карман на брюхе.

– Ну и ладно. Удачи им на трассе.

Я сидел за столиком и думал о чем-то… Или не думал, а просто сидел и грустил… Мне хотелось прямо сейчас как-нибудь оказаться дома – и встретить там Макса и Костика, и Шерифа, ни о чем не подозревающих и веселых, таких, как раньше. Безумие всего происходящего, казалось, допускало и такую возможность. Но я знал, что как раз здесь-то судьба не захочет пойти мне навстречу. Стоит только помечтать о несбыточном – и жизнь тут же станет логичной донельзя. Я задумался о том, как называется мое утреннее чувство: тоска? Горечь? Омерзение? Тошнота, – подумал я, – вот как. Я доел суп, и тошнить стало меньше. А потом я совсем успокоился. Мой мозг, как обычно, решил: раз я не пронес ложку мимо рта, значит, вполне согласен с окружающей действительностью.