Kitabı oku: «Надейся и верь (сборник)»

Yazı tipi:

* * *

«Надейся, надейся и верь…»

Надейся, надейся и верь –
Нам жить невозможно иначе.
Когда закрывается дверь,
Когда покидает удача,
Когда надвигается ночь,
И сердце в тревоге немеет,
И мнится тебе, что помочь
Никто никогда не сумеет, –
Надейся на дальний поход,
На тех, у кого ты учился.
На завтра, на будущий год,
Коль этот тяжелым случился.
На ту, что платок теребя,
Все ждет в этот вечер осенний.
Надейся еще на себя,
На лишний билет, на везенье.
Хоть знаешь, что некому ждать,
Что проданы в драку билеты,
Туманы спустились опять,
А стало быть, вылетов нету,
Удача отбилась от рук
И нет в твоей музыке лада.
…А может, а все же, а вдруг?
И значит, надеяться надо.

Старый причал

«Мне от прежних привычек…»

Мне от прежних привычек
Не уйти никуда,
И ни пачки, ни спичек –
Только плачет вода,
И ни спичек, ни пачки
Никаких папирос, –
Только волны, да качка,
Да по коже мороз.
Гаснут на пароходе
Ходовые огни.
И проходят, проходят
Мои лучшие дни,
Мои лучшие весны,
И отрада моя –
Здесь, где сушатся весла,
Вдалеке от жилья.
Гаснет пена седая.
Берег темен и пуст,
И ведь сам для себя я
Выбирал этот путь…
Путь притихшей печали
От зари до зари,
Где пустые причалы
И в воде фонари.

Напутствие

Не спеши этим днем,
Не спеши этим мартом,
Не спеши! Так неспешен
Бегун перед стартом,
Так неспешны привалы
Без смеха и песен…
(Долог путь. А маршрут
Только штабу известен).
Не спеши!
Потому что смешон, кто поспешен.
Птицу всадник обгонит,
А всадника – пеший,
Но споткнется и он,
Упадет и не встанет…
Не спеши!
И тогда твое время настанет.
Но готовься к тому,
Что не будет, как нету,
Ни команды «Подъем!»,
Ни хлопка пистолета,
Не стеснят тебе грудь
Ни беда, ни удача…
Самый тягостный путь –
Путь, который не начат.

Кухня

Остается пустая посуда,
Остаются окурки повсюду
Да тарелки у края стола.
Чернота за оконною рамой,
А вставать мне, конечно же, рано…
Ну да ладно уж… Что за дела?

Так о чем же мы тут говорили?
Говорили – что кашу варили:
Моды, байки, и секс, и печать.

Но кивает зеленая лампа:
Говорили о чем-то? И ладно.
Лучше все-таки так, чем молчать.

Лучше все-таки так, чем иначе…
Обо всем – о визитах, о матче,
ИТР, НТР и АСУ…

Я не против. Сдвигаю бутылки,
Составляю приборы и вилки
И на общую кухню несу.

И, пока я их тщательно мою,
Гвалт вечерний плывет надо мною,
По углам исчезает, в тени…

Так, конечно, и было, и будет,
И, конечно, меня не убудет –
Ни вот столько. Ни грамма. Ни-ни.

«Жалею порой о газете…»

Жалею порой о газете.
Ее суматошные дни,
Заботы минутные эти
Душе моей, видно, сродни.
Бумаги с пометками «срочно!»,
Ошибок нечаянных страх,
Ротации рокот полночный
И завтрашний номер в руках.

Прочтут его утром на досках,
Раскупят, спеша по делам.
Мне очередь перед киоском –
В отличье от прочих – мила,
Поскольку, скажу откровенно,
Хоть дни эти так далеки,
Я помню отчетливо цену
Нелегкой газетной строки.

Звонят: «Белоканы!.. Житомир!..»
Стучат: «Сорок строк из села!»
День длится. Рождается номер.
О, как его площадь мала
Для радостей, бед и оваций…
Вместить, уложить, спрессовать!
И надо еще – не сорваться,
Желательно – и не соврать.
Успеть о большом и о малом –
По телексу, с ленты, с колес…
И день отольется металлом
В прокрустовы ложа полос.

Гонки восьмерок

И вновь весла занос крутой,
Толчок! – и остается где-то
Все прошлое за той чертой,
За красной стартовой ракетой.
«Раз-два!» А впереди спина
И майка, мокрая от пота…
«Давай!» – от катера волна…
«Ещё!» – веселая работа…

А лодки – рядом, наравне,
И хрипнут, хрипнут рулевые,
И, как в размытом душном сне,
Плывут черты береговые.
И завихряется вода,
И так давно все это было…
Так что же – снова, как тогда,
Без рассуждений, что есть силы?

Как будто он и не изжит,
Предмет отчаянного спора,
Как будто что-то впрямь решит
Невидимая нитка створа:
Миг – от победы до беды
И год – до следующей гонки…
«Давай! Давай!» …И рябь воды.
И кровь колотит в перепонки.

«И вспомню: света блики жидкие…»

И вспомню: света блики жидкие,
Полуночного моря дрожь,
Когда ударил неожиданный
Стремительный весенний дождь.
Он шел, по водостокам булькая,
Ложился на листву росой,
И пах он молоком и булками,
И свежестью негородской.

Как это было близко к счастью –
Бульвар в дрожащих огоньках
И капельки воды блестящие
На худеньких твоих щеках.
Нефтезаводов дальних зарево,
Трамвайных молний синий бег,
И ты, открывшаяся заново,
И для меня – уже навек.

Какие времена неблизкие!..
Десятый класс. Бульвар. Вода.
Но все, что было дальше – присказка,
А сказка кончилась тогда.
Устроенная жизнь законная
Ведет меня. Но как-то, вдруг,
Проснусь от шума заоконного,
Усталый, выйду. Дождь вокруг.

Вальс

Существует тот город,
Где однажды тебя повстречал,
Существует твой голос,
Полушепот ночной у плеча,
Вот и дожил до чуда –
Не все проживать по уму…
Кто ты есть и откуда –
Мне это совсем ни к чему.
Наконец-то не спрячу,
Не скомкаю душу в комок,
Рассмеюсь и заплачу –
Не поверю, что раньше не мог.
Упаду на колени,
Забуду, кем был, что хотел.
Ты – болезнь, исцеленье,
Начало мое и предел.
Королева иль пешка –
Не важно по этой игре,
Не орел и не решка,
Монета звенит на ребре!
Начинаю сначала.
Была моя правда – вранье.
Повторю у причала
Древнее имя твое.

Гадание

Чтоб будущее вышло лучше,
Чем есть оно на самом деле,
Гадаю на кофейной гуще.
А вы бы сами поглядели
В коричневую эту массу
На стенке чашечки обпита.
Фигурок, линий, точек масса…
В них оживает, что забыто,
В них обитает то, что будет.
Я вижу: звери, птицы, люди,
Дома, деревья, листья, лица…
Дрожит над ухом завиточек.
Зачем ты комкаешь платочек,
Пока гаданье это длится?
Зачем сидишь, едва живая,
Как будто я не понимаю,
Что ты сейчас услышать хочешь,
О чем тоскуешь и хлопочешь.
Во взгляде все куда яснее,
Чем в этой чашечке – Бог с нею…
Мне так неловко в этой роли,
Но, кажется, мое гаданье
Способно утолить страданье
И уберечь тебя от боли.
Я – никудышный собеседник,
Но пригодился как посредник
Между тобою и судьбою
На пляже, в середине лета.
Смешно? Но самое смешное,
Что, может, ты права и в этом…

Приметы

И разрывается кольцо,
В котором я себя терял,
И смотрит пристально в лицо,
И говорит она:

– Ты знал – минута коротка,
А вышло – жизнь длинна.

И ждет тебя тяжелый груз:
Казенный дом, козырный туз,
Похмелье на чужом пиру,
Дорога на Восток…

Ни в чем тебя не упрекну,
Но с глаз снимаю пелену
И говорю – взгляни:
Твой мир хорош,
Хоть и жесток.

А суть его и благодать,
Что ничего не угадать,
И знать не знал ты до вчера
Лицо мое и дом.

Запомни час прощальный дня!
А дальше можешь без меня,
И если вспомнишь иногда –
Спасибо и на том.

Романс

В непроглядную осень туманны огни,
только след от колес золотят…

И.Анненский

* * *

И вновь последний миг –
Сейчас ли? Встарь?..
– Прощай покуда…
– Не тужи, дружок.
И светит электрический фонарь
Неясно, точно газовый рожок.
И тает снег, дыханием согрет,
И трогается медленно окно:
Карета или лайнер –
Все одно:
Маши рукою да гляди вослед.
Гляди, гляди,
Пока не вышел срок,
Пока любви твоей
Не минул час…
Лишь это остается после нас
Иным вокзалам,
Для иных дорог.

Порт

Конечно, случается разно,
А все же недаром труды,
Недаром все то, что бессвязно
Ты через полоску воды

И через дыхание порта
(А путь твой – туда и назад)
Орешь с отходящего борта
И машешь рукой наугад.

А лица сливаются в точки,
А марши динамики рвут,
И если не сбудется то, что
Обычно удачей зовут,

Спасут тебя не расстоянья,
Не ночи, не плач и не смех –
Час встречи и час расставанья,
Которые есть не у всех.

Море уходит

А покуда мы тратим жар,
Копошимся, снуем и спорим –
Дальше, дальше идет бульвар,
Дальше, дальше уходит море.

Мир измерен, как вес монет,
Не спасаются наши души –
За минутой вечности нет,
И уходит вода от суши.

На глазах уходит вода,
Остаются мазут да жижа…
Так бывает – я знал всегда,
Да не думал, что сам увижу.

А увидел… На том стоим,
Что не плачем, хотя и страшно.
И проходит путем своим
Необычное время наше.

После танцев или кино,
Когда день уже на исходе,
Выйди! Или гляди в окно:
Это тоже не всем дано –
Наблюдать, как море уходит…

«Беспомощность великих – ты видна…»

Беспомощность великих – ты видна
В завидном неуменье делать все,
Что не коснулось собственного Дела.
В эпоху умных, ушлых и умелых
Ты как-то уж особенно нужна
Своей ненужностью.
И так сильна
Своею беззащитностью,
Что тщишься
Забыть скорее все,
Чему учился,
И научиться этой вот, простой,
Беспомощности милой и пустой,
Которой невозможно научиться.

Враг

А когда заведет пурга – в окно погляжу.
Жду не друга я, жду врага.
Другу я всего не скажу.

А врагу я скажу: «Ну что ж,
Видно, твой черед.
У меня дела – ни на грош.
Твоя берет.

Так давай с тобой говорить,
Объясни-ка мне, как тут быть,
Научи меня, как мне жить,
Дорогой мой враг…»

Он войдет. Отвернув полу,
К моему присядет столу.
Ляжет длинная тень в углу – точнее, мрак.

И, поставив вперед плечо,
Он втолкует мне, что почем.
«Мол, не знаешь, кто и причем,
Так себя вини!
Все ходы тебе расскажу…»

Я тепло его провожу.
Я рукой ему помашу:
«Заходи, звони!
Я с тобой увидеться рад.
Ты помог мне здорово, брат!»
Темь на улице, снегопад…

Говорят…

Говорят, в моих стихах много норда.
Что поделаешь?
В городе, где я родился и вырос,
более трехсот ветреных дней в году.
Говорят, в моих стихах много курева.
Это верно.
Я сам курю много.
Сознаю, что это дурная привычка.
Говорят, в моих стихах маловато света.
Но как быть, если в редакционной люстре
над моим рабочим столом
из пяти лампочек
горят максимум две,
а у завхоза не допросишься…
О, если б вы знали, как я завидую людям,
которые говорят мне все это!
Уж они-то, конечно,
Никогда в жизни не курили.
И друзья их, родственники и знакомые
тоже.
И, конечно, у них с освещением
всё в полном порядке,
лампочки они не гасят даже ночью,
и это помогает им видеть светлые сны.
А самое главное –
весна на улице, лето, осень или зима –
у них всегда замечательная
солнечная погода.
Ну разве не позавидуешь?

Мадонны аэропортов

Огромный зал – бездомным кров.
Мадонны аэропортов,
В дороге дальней где-то канув

С младенцем, спящим у груди,
Не знают, что там впереди
Среди тюков и чемоданов.

Мадонны аэропортов!
Вы столько пасмурных часов
По милости Аэрофлота

Детей качаете своих
Среди всеобщей толчеи
И окликаете кого-то:

– А хоть поспали?
– Да… Чуть-чуть…
Куда лежит ваш долгий путь,
Где ожидают вас устало?

Хабаровск, Сахалин, Чита –
Но нету вылетов туда,
И, видно, ждать еще немало.

Мадонны аэропортов,
Нет ангелов и нет цветов
Нет даже коек в этом зданье,

Где ночь придется коротать…
А впрочем, нам не привыкать,
Мы – поколенье ожиданья.

Какой же нам предъявят суд
Все те, кто с молоком всосут
Тяжелый воздух этих залов?

Ох, вылеты, которых нет,
И эта очередь в буфет –
Приметы аэровокзалов.

…Головку русую склоня,
Ты смотришь прямо на меня,
Качая малыша извечно.

Спокоен взгляд усталых глаз,
Ну, что же? И на этот раз
Все образуется, конечно.

Музыка на пляже

Волосатых мальчиков ликбез,
Тел ряды, прилипших к потным доскам…
Но звучит старинный полонез
На прожженном пляже черноморском.

Для чего? Достаточно забав:
Этот в карты шпарит, тот линяет,
Но спасатель, «Солнцедар» приняв,
Голову к гармошке наклоняет.

И рожденный в полночи, в снегах,
Полонез пойдет, как песня, литься.
И откроются на лежаках
Странно-человеческие лица.

И проймет пронзительная дрожь,
И утихнет гомон почему-то…
Только на минуту. Ну так что ж?
Не всегда бывает и минута.

…Растяни гармошку от души,
Соверши внеплановое чудо!
Вон турист газету отложил.
Штатный острячок примолк покуда.

Ты на всех – один спасатель тут,
Так играй! Попробуй громче даже,
Пусть услышат…
Моря мерный гуд.
Полонез Огинского на пляже.

Эшелоны

Эшелоны вольные, победные,
Станций узловых оркестры медные.
У вокзалов, выбеленных известью,
Ждут живых.
И ждут пропавших без вести.

Лица, лица… Те, не те, похожие…
Слава богу, выдюжили, дожили!
Лица, лица! С фронта едет армия…
Шелестит, как дождик, лента старая.

Эшелоны той погожей осени,
Отчего вы без конца проноситесь?
Отчего приходят слезы сладкие
С вашими веселыми трехрядками?

Оттого ли, что и сам не ведаю,
Где же и кого встречать с победою?
Оттого ль, что пулями и плачами
Жизнь моя покуда не оплачена?

…Наступает первый день творения.
Нет ни у кого ни в чем сомнения, –
И идут вагоны за вагонами
Долгими годами – перегонами.

Песенка о Москве

Вы как хотите – я иначе не могу.
И я оставлю уйму дел,
И в этот город, в этот город убегу,
И затеряюсь в нем на день.

Я разменяю серебро на пятаки,
В кафе случайных стану есть.
И в этот день, наверно, буду я таким,
Какой на самом деле есть.

Пройду по улицам и улочкам его,
В пустой автобус заскочу –
И никому не будет дела до того,
Кто я такой и что хочу.

И занесет меня па Чистые Пруды
Из автомата пить ситро –
И вдруг из памяти моей возникнешь ты,
Как будто из дверей метро.

И не минуту, и не месяц, и не год
Мы простоим с тобою так,
И наконец: «Ах, сколько зим, а ты все тот!»
«И сколько лет – а ты всё та…»

Так извините, я иначе не могу.
Оставлю уйму срочных дел –
И в этот город, в этот город убегу
И затеряюсь в нем на день.