Kitabı oku: «Операция «Бронежилеты»»
Пролог
Триумф синьора Квазолини
На рубеже второго и третьего тысячелетий у итальянского Милана появился еще один повод для гордости. Помимо всемирно известных оперного театра «Ла Скала» и трапезной монастыря Санта-Мария делле Грацие, которая украшена росписью Леонардо да Винчи «Тайная вечеря», миланцы начали гордиться своим земляком металлургом Роберто Квазолини.
После многолетних трудов синьор Квазолини создал новый сплав, который произвел переворот в автомобильной деятельности. Точнее говоря, переворот затронул самое существенное в автомобиле – источник энергии. Раньше в аккумуляторы помещали свинцовые пластины и заливали их кислотой. Каких-никаких забот подобное изделие всё-таки требует. Особенно с ним помучаешься зимой. И вообще срок его жизни ограничен. Время от времени он выдыхается и его необходимо заменять другим. Как правило, аккумулятор подводит владельца машины в самый неподходящий момент. Например, когда тому нужно забирать из родильного дома жену и новорожденного ребёнка или срочно ехать в аэропорт.
С появлением созданного Квазолини сплава все эти заботы как корова языком слизнула. Установив такие пластины на определенном расстоянии одна от другой, их достаточно залить водой из-под крана, после чего аккумулятор будет служить вечно. Насквозь проржавеют двери и кузов, сто раз разобьются стекла, отвалится все что может отвалится. А бодрый аккумулятор будет по-прежнему вырабатывать энергию.
Нужно ли говорить, как ухватились автомобилисты за эту новинку. Последние модели оснащены только аккумуляторами из квазолина, так металлург окрестил свое детище. Богатство, почести и слава обрушились на скромного синьора Роберто. Его имя мелькало на страницах газет, журналы украшали обложки фотографиями этого пятидесятилетнего человека. Каждый его шаг десятки раз показывали по телевидению. Металлурга приглашали на все театральные премьеры, художественные выставки, кинофестивали и конкурсы красоты. Все известные люди считали своим долгом позвать его на свой день рождения. Премий ему присуждали так много, что он едва успевал их получать. Одну до сих пор не получил. Скульпторы ваяли его бюсты, поэты посвящали ему стихи, спортсмены рекорды. Водители бесплатно возили синьора Роберто на такси. О миланских астрономах и говорить нечего. Они присуждали имя Квазолини всем небесным телам, которые обнаруживали через телескопы в просторах Галактики. Да что там миланцы! Его слава шагнула далеко за пределы города и достигла Рима. Папа Римский чуть ли не каждый день звонил ему по телефону поболтать о том о сём.
Даже в самых смелых мечтах синьор Квазолини не мог предвидеть подобного триумфа. И уж совсем не мог предвидеть талантливый итальянский металлург, какой переполох вызовет его изобретение в маленьком российском городке Теремковске, раскинувшемся существенно севернее Москвы на обоих берегах судоходной реки Теремковки.
Часть первая
Преимущество в два кило
Упущенная победа
Время от времени жители окрестных домов замечали во дворе четырнадцатой школы приподнятое оживление.
Строго говоря, слово «оживление» здесь следовало бы употребить во множественном числе, поскольку оно было двух видов.
Для одного были характерны громкая музыка, судорожно вырывающаяся из укрепленного над козырьком входа серебристо-серого рупора; большое количество снующих возле школьного здания легковушек и фургонов; объявления и плакаты, изрядно уродовавшие и без того не бог весть какой красивый фасад. Главное же то, что к школе стекались лишь взрослые люди. Шли одиночками, чаще парами, иногда группами. Многие имели весьма торжественный, даже неприступный вид, другие были серьезны и деловиты. Публика помоложе, не скрывала своего слегка возбужденного настроения, граничащего с радостью. Ведь выборы это всё же праздник.
Многие избиратели приходили сюда с детьми. Разумеется, дошкольниками. Это для них посещение здания, недоступного в обычное время, представляет какой-то интерес. Тех, кто сюда и без того ходит каждый день, в воскресенье на аркане не затащишь. Хватит, насмотрелись. И еще насмотримся. Хотя именно для школьников выборы являлись по-настоящему долгожданным праздником. Ведь на следующий день в школе проводилась дезинфекция и занятий не было. Побольше бы таких выборов!
Второй вид приподнятого оживления отличался от первого полным отсутствием взрослых. В такие дни девочки и мальчики несли перевязанные бечевками пачки бумаги. За школьной оградой они отклонялись от привычного каждодневного маршрута. Прежде чем войти в школу, направлялись к задней стене здания, где с видимым удовольствием избавлялись от своей ноши. Как правило, в последний момент чья-то плохо перевязанная пачка при падении рассыпалась, и даже в безветренную погоду школьная территория оказывалась усеянной листами бумаги разного калибра. Ребята бросались ее собирать. Поднимался несусветный гвалт, напоминающий тревогу на птичьем базаре.
Каждый класс складывал макулатуру в отведенное для него место, номера были написаны на картонках. Если кто засуетится в поисках своего склада, разобраться помогут дежурные. Их назначали по принципу международных спортивных матчей – нейтральных. Из тех классов, кто в этот день не сдавал. Дежурные следили за порядком. Чтобы кто-нибудь не перетащил бумагу из чужой горы в свою. Ведь между классами постоянно велось соревнование. Результаты каждой сдачи подсчитывались. Общий вес указывали в сводной таблице. Она висела на стенде, на первом этаже. Вперед вырывался то один класс, то другой. Отстающий с особым рвением начинали копить бумагу.
Надо сказать, для добычи бумаги школьники проявляли такую недюжинную фантазию, что барону Мюнхгаузену оставалось бы кусать локти от зависти. Если в обычные дни вынутые из почтовых ящиков рекламные листовки сразу выбрасывались в мусоропровод, то ближе к сдаче они бережно относились домой. Со столбов срывались объявления. Отмачивались этикетки с бутылок и банок. Оставленный на кухне без присмотра сахарный песок мигом пересыпался в подвернувшуюся кастрюлю, а пустой пакет аккуратно (чтобы занимать меньше места) складывался и находил прибежище в стопке старых газет. Туда же могли попасть и новые, стоило родителям зазеваться. Пакеты из-под молока разрывались, превращаясь в выкройку. Короче говоря, в ход шел любой клочок вплоть до использованных конвертов. И это не удивительно: разрыв между участниками соревнования маленький. Каждый килограмм на счету. А из чего складываются килограммы? Из граммов. Вот все и старались.
Когда в конце апреля подвели годовые итоги, выяснилось, что первое место занял шестой «А».
Наибольшую досаду это известие вызвало у ребят седьмого «Б». Их огорчение легко понять. Весь год они лидировали чаще других классов и, собрав в сумме 567 килограммов, очень надеялись на победу. Однако в последний момент их обошли. Самое обидное заключалось в том, что шестой «А» обогнал их всего на два килограмма. Казалось бы, что это за преимущество?! На тонну отстать не так обидно. Можно спокойно пережить отставание на сто килограммов. Но эти несчастные два килограмма повергли семиклассников в полное уныние. Впору было объявлять день траура.
Зато уж шестой «А» ликовал вовсю. Их староста Олег Запольский ходил по школе со светящимися от счастья глазами. Правда, надо отдать ему должное, нос не задирал. На многочисленные поздравления скромно отвечал: «Спасибо. Это наша общая победа. Каждый ученик внес свой достойный вклад».
Когда после четвертого урока Олега вызвали к завучу Марии Андреевне, он пошел совершенно спокойно. Наверное, тоже хочет поздравить с победой или назвать срок вручения почетной грамоты.
В кабинете завуча, кроме самой Марии Андреевны, находились еще два человека: классная руководительница шестого «А» Ирина Сергеевна и незнакомый Олегу мужчина средних лет. Мужчина был в хорошем костюме и рубашке с галстуком. С такой уважительностью к хозяевам люди одеваются, когда впервые идут в новый дом. Держался мужчина скованно. Чувствовалось, в зрелом возрасте школы ему посещать не приходилось. То ли детей нет, то ли их воспитанием занимается жена. Во всяком случае он робел не только перед учителями, но и перед детьми.
– Вот это Олег Запольский, их староста, – сказала завуч, обращаясь к мужчине. Привстав, тот с изысканной вежливостью протянул мальчику руку. – А это, – теперь Мария Андреевна обратилась к Олегу, – Максим Семенович Бакланов, заведующий пунктом приема вторичного сырья. Того самого, куда отвозят макулатуру, собранную нашими учениками. Прошу любить и жаловать.
В ее интонации Олег почувствовал какое-то смутное недовольство и насторожился. С таким видом про грядущее торжество не сообщают. Она даже не улыбалась.
– Максим Семенович, я не буду просить вас рассказывать эту историю второй раз. Если вы не против, то коротко изложу сама.
Бакланов согласно кивнул. Очевидно, изложение истории первый раз далось ему с большим трудом, и он был рад тому, что Мария Андреевна взвалила эту нагрузку на свои плечи.
Тут уж Олег встревожился не на шутку. Про какую еще историю идет речь?
Посверкивая очками без оправы, завуч приступила:
– Сортируя привезенную вчера макулатуру, Максим Семенович обнаружил в одной из пачек вашего класса металлические пластины. Весят они четыре килограмма, то есть превышают разницу, на которую вы превзошли седьмой «Б». Я уже не говорю о том, что оказавшийся среди бумаги металл способен испортить фабричное оборудование. Меня беспокоит этическая сторона вопроса. Некрасиво добывать победу любой ценой. Ни Ирина Сергеевна, ни я вас этому не учили. Надо как-то разобраться с таким поступком, чтобы в следующий раз неповадно было… Можешь, посмотреть.
Только сейчас Олег заметил, что на столе перед Баклановым лежит газетный сверток. Максим Семенович развернул бумагу. Внутри лежали одна на другой несколько металлических решёточек темно-серого цвета. Они выглядели ажурными, напоминали вафли и было трудно представить, что у этой невысокой стопки такая тяжесть. Однако подойдя поближе и взяв в руки верхнюю пластину, Олег убедился в ее солидном весе.
От его былой радости следа не осталось.
– Все вместе ровно четыре кило, – сказал Максим Семенович. – Проверял с разновесами.
– Что посоветуешь делать, Запольский? – спросила до того молчавшая классная руководительница. Она сидела мрачнее тучи и комкала в руках носовой платочек.
– Я думаю, нас нужно лишить первого места.
– Насчет этого не волнуйся, – успокоила его Мария Андреевна. – Первого места мы вас лишим. Считай, вы сами себя его лишили, собрали бумаги меньше седьмого «Б». – Язвительно добавила: – Насколько мне известно, металл не считается макулатурой. Нехороший поступок, скверный. Виновного следует наказать.
– Надо сперва узнать, кто это сделал, – пробурчал Олег. Ему стало тоскливо-тоскливо. Захотелось поскорее уйти отсюда. Ведь не он же подложил в бумагу металл. Почему именно он должен выслушивать ругань?..
Опять подала голос Ирина Сергеевна:
– Как ты думаешь, кто способен на такую пакость?
Олег пожал плечами:
– Не знаю.
– Никто из ребят не хвастался, как он ловко провел всех? Что благодаря ему класс вышел на первое место? Только говори начистоту, ничего не скрывай. Все равно рано или поздно правда выяснится.
– Не слышал такого.
– Я тоже совершенно не представляю, кто способен это сделать, – вдруг как бы встала на его сторону Ирина Сергеевна. – Удивлена до предела.
– Раньше у нас был похожий случай, – сказал слегка освоившийся с обстановкой Бакланов. – Это еще когда книги за макулатуру давали. Один мужчина завернул в бумагу кирпич. Но я-то сразу смекнул, что тут дело нечистое. Пачка у него махонькая, а тяжеленная.
– Ну и что вы с ним сделали? – поинтересовалась завуч.
– Пожурил. А что еще можно сделать? Он потом извинялся. Говорил, мол, книга позарез ребенку нужна.
– Раньше книги были большим дефицитом, – подтвердила завуч. Она преподавала литературу.
– На ваш же свинец я наткнулся случайно, – продолжал Максим Семёнович, не замечая, как посуровели женщины при слове «ваш». – Завесил сразу несколько пачек. Потом начал сгружать. Мы вручную работаем. Осталась последняя, около десяти кило. Я ее приподнял. А шпагат намокший возьми да порвись. Этот сверток как грохнет на пол! Хорошо еще, что не по ногам.
– Да, таким можно покалечиться, – вздохнула Ирина Сергеевна.
– То-то и оно. Травму получишь. Потом возись. Знаете, какая у нас медицина…
– Так что будем делать, Запольский? – спросила завуч, почувствовав что беседа переходит на другую тему.
– Выяснять. Спросим, кто нас подвел.
– А если не признается? Скорее всего так и получится. Для этого нужно обладать определенной смелостью. А смелый человек вряд ли станет заниматься подлогом.
– Все равно выясним. Своими силами. Нет такого преступника, который не оставляет следов, – отчеканил Олег.
Максим Семенович посмотрел на него с явным уважением.
* Долой взрослую мафию!
После того как Ирина Сергеевна рассказала про злополучный свинец, в классе на некоторое время установилась напряженная тишина. Это был то самое молчание, которое называют затишьем перед бурей. Все лишь бросали друг на друга по-птичьему беспокойные взгляды. А потом ребята словно с цепи сорвались. Начался невообразимый галдеж. Один перебивал другого. Хитрость неизвестного сдатчика металла, который сейчас находится среди них, возмутила всех донельзя.
– Пусть сам признается! – требовал Валерка Тюбиков. – Узнаем, хуже будет.
– Перед всей школой опозорил! – кричала Томка. – На нас теперь пальцами показывать будут!
Колька Супников стонал:
– По его вине первое место упустили! Эх!..
– Я этого железа целую тонну могу принести! – горячился Женька Варенцов. – А не несу. Хотя мне тоже победа нужна. Несу, как все, бумагу. Пусть он лучше бумагу попробует собрать. Посмотрел бы я на него.
Даже тихоня Аня Северина, поддавшись общему ажиотажу, вскочила с места и пискнула:
– Я бы с таким человеком в разведку не пошла!
Все настолько гневно осуждали подлог, что было трудно заподозрить в нем кого-либо из присутствующих. Однако самое страшное в том, что этот человек сейчас здесь, среди них. Он слышит призывы о чистосердечном раскаянии и оставляет их без ответа.
Так и разошлись по домам, ровным счетом ничего не выяснив.
Мысль о подлоге не выходила у Олега из головы. Среди них скрывается человек, опозоривший шестой «А». Неужели он по-прежнему будет ходить на уроки, сидеть с кем-то за одним столом, на переменках играть вместе со всеми. А в душе подсмеиваться над остальными. Вот, мол, как ловко я обвел вас вокруг пальца, голубчики. И вы никогда в жизни не узнаете, по чьей вине первое место выпорхнуло из ваших рук…
Нет, надо во что бы то ни стало узнать! Чтобы ему в следующий раз неповадно было жульничать. Никогда в жизни. Но как? Как разыскать этого босяка?..
То же самое спросил и Димка Скорлупкин, который после обеда завалился к Олегу.
– Хуже всего то, что такое могут подумать про каждого из нас, – сказал он. – И про меня, и про тебя, и про любого. Вслух не скажут, а подумать могут. Вот что противно. Этого я боюсь больше всего.
– Я хотел бы разыскать виновного, – сказал Олег. – Поможешь мне?
– Ты ещё спрашиваешь!
Другое услышать Олег и не ожидал. Ведь Димка его ближайший товарищ. Они учатся в одном классе, начиная с первого. Но этого мало. Они и живут в одном доме, в соседних подъездах. Часто вместе гуляют. В этом году стали играть в хоккей, в одной команде. Только Олег в нападении, а Димка в защите. Он покрупней Олега, ему скорости не хватает. Но поскольку оба по правому краю, все равно получается, в одной связке. Друг друга подстраховывают.
Короче говоря, Димка настоящий друг. Вдвоем следствие вести легче, да и не так страшно в минуту опасности. Кроме того, одного поздно могут не отпустить родители. Если же задержишься с Димкой, то им спокойней. (Забегая вперед, скажем, что родители и того, и другого гораздо больше волновались, когда те уходили слишком рано.)
– Как же его, собаку, разыскать? – размышлял вслух Димка. «Собака» это его самое сильное ругательство. – Милиционера звать бесполезно. Человек никого не избил, не обокрал.
– А вдруг обокрал? – предположил Олег. – Решётки, я видел, совсем новые. Такие на улице не валяются. Это не просто свинец. Они используются в каком-нибудь механизме. Кто станет тратить на них деньги, чтобы сдать вместо макулатуры? Может, это чужие решетки? Может, он их стащил?
– А для чего они вообще-то нужны?
– Не знаю. Надо разобраться.
– Конечно. Может, тогда легче будет понять что к чему, – сказал Димка. – Я-то их вообще в глаза не видел. Где они сейчас?
– Или у Марии Андреевны, или у приемщика, который их в школу приносил. Надо сходить в приемный пункт.
– Лучше к завучу сходить, – запротестовал Димка. – Это ближе.
– К приемщику все равно придется идти. Чем раньше, тем лучше. Нам надо осмотреть пачку.
– Какую?
– В которой лежал свинец.
– На кой она тебе сдалась?
– Понимаешь, чаще всего ребята сдают старые газеты, которые берут дома. Если эти газеты куплены в киоске, это одно. А если их получают, совсем другое. На каждой газете почтальоны пишут номер квартиры, чтобы знать, в какой ящик класть. А зная номер квартиры… – Вовка соскочил со стула и страшно заторопился. – Пошли быстрее, Полкило. Может, эту бумагу еще не увезли…
Так исторически сложилось, что Димка стал первым человеком в их классе, получившим оригинальное прозвище. Никакого отношения к сбору макулатуры его весовая кличка не имела, это случайное совпадение. Когда они только начинали проходить математику, учительница спросила его, сколько получится, если к четырем сливам прибавить пять. Димка простодушно ответил: «Полкило». С тех пор его иначе никто и не называл. Сам он к своему прозвищу относился спокойно и в глубине души был даже рад такому. Слово казалось ему мужественным. Ведь могли прозвать по фамилии, как случается сплошь и рядом. Ну и был бы он Скорлупкой. Ужас. Скорлупка это девчачье прозвище, слово женского рода. И вдобавок напоминает про Дюймовочку, плававшую в ореховой скорлупе. Лучше уж пусть Полкило.
Если бы прозвище Димке не нравилось, Олег обращался бы к другу только по имени. Однако он чувствовал его молчаливое одобрение и называл, как все.
Быстро добраться до приемщика не удалось. Только оказавшись на улице, Олег и Димка сообразили, что не знают, где принимают макулатуру. Пришлось десятки раз обращаться к прохожим. Все же обнаружить его оказалось легче, чем узнать имя преступника. После некоторых мытарств они все-таки добрались до цели.
Приемный пункт представлял собой маленький, обитый листовым железом сарайчик, выкрашенный в зеленый цвет. Стояла очередь, человек пять. Поскольку ребята подошли с пустыми руками, их беспрепятственно пропустили внутрь, к Максиму Семеновичу.
Оказывается, принимали не только бумагу. Сейчас Бакланов сортировал и складывал на весы принесенное кем-то тряпье. Вместо денег сдающие получали мелкую хозяйственную дребедень вроде щеточек для мытья посуды или кухонных полотенец.
– Пачку найти? – переспросил приёмщик. – Ребята, да вы надо мной издеваетесь. Её вообще нет. Рассыпалась, когда снимал с весов. И находится где-то тут. Но… – Он показал рукой на неряшливую гору бумаги. – Многие клиенты плохо пакуют. Разве в таком бедламе что найдешь.
В отличие от школы, Максим Семенович держался здесь очень уверенно. Чувствовал свое хозяйское могущество.
– Ну можно ли посмотреть этот металл?
– Откуда он у меня! Я его в школе оставил, вашему начальству.
– А вы не знаете, для чего нужны такие решёточки?
– Вот чего не знаю, того не знаю, – развёл руками Бакланов с таким видом, будто на все остальные вопросы дал исчерпывающие ответы. – Где-нибудь в технике применяются.
Выходя, ребята увидели стоящего последним в очереди Женьку Варенцова. Меньше всего они ожидали встретить здесь одноклассника. Возле его ног лежала пачка гофрированного картона.
– Ты чего тут делаешь, Варенец? – удивился Димка.
– Макулатуру сдаю.
– А почему в школу её не принёс?
– Как это не принёс? Принёс. Еще неизвестно, кто больше.
– Значит, не всю?
– А почему я должен приносить всю?! – огрызнулся Женька. – Кое-что и оставил. За это я сейчас туалетную бумагу получу. У нас дома туалетная бумага кончилась.
Переглянувшись, Олег и Димка пошли прочь.
– Класс борется за первое место. А он не всю бумагу принёс, – сказал Олег. – Это подозрительно.
– А мне очень подозрительным показался этот приёмщик. – Димка прищурил глаза. – Не мог ли он подбросить нам эти решётки.
– Ты уж, Полкило, совсем чушь городишь.
– Не чушь, а нужно рассматривать все версии, – назидательно произнес Димка. – Так в любой детективной книге написано.
– Зачем ему надо подбрасывать?
– Его запросто могли подкупить. Седьмой «Б» заплатил ему, чтобы стать победителями.
– Откуда у них деньги?
– Скинулись.
– Ага, – усмехнулся Олег. – Это сколько же надо заплатить, чтобы человек согласился переться в школу и терять время.
Димка поскреб затылок.
– Да, пожалуй, многовато. Но все же, если не найдём среди своих, вернемся и к этой версии.
– Почему не найдём? Обязательно найдём, – бодро произнес Олег и, остановившись, сказал: – Слушай, только давай обойдёмся без взрослых. Проведем следствие сами.
– Да. Без сопливых обойдёмся, – согласился Димка. – Так-то оно проще будет. Я и сам хотел это предложить. От них только лишнее беспокойство.
На обратном пути друзья зашли в школу. Однако кабинет Марии Андреевны был закрыт, она уже ушла.
