Kitabı oku: «О времени и о себе», sayfa 5

Глава 2. До службы в армии

«Высшая и самая характерная черта нашего народа – это чувство справедливости и жажды её».

(Ф. Достоевский)

«Поставь над собой сто учителей – они окажутся бессильными, если ты не сможешь сам заставить себя и сам требовать от себя».

(В. Сухомлинский)

«Жалок тот, кто живет без идеала».

(И. Тургенев)

Попытка поступить в институт

1967 год был знаменательным для нашей страны и всего прогрессивного человечества тем, что широко проходили мероприятия, посвящённые 50-летию Великой Октябрьской Социалистической революции. Вера в построение справедливого светлого общества у народа была велика.

Для меня идеи коммунистического общества были близки, и я готов был внести посильный вклад в построение коммунистического общества. Я зачитывался книгами о героизме коммунистов и комсомольцев в годы гражданской войны, построения социализма и Великой Отечественной войны. Правда, в комсомол я вступил поздно – в декабре 1966 года, но душой и сердцем с комсомолом я был на много раньше. Я считал, что комсомольцы и коммунисты = это люди особого склада, готовые в любую минуту отдать жизнь за светлые идеи. Это люди, которые свою жизнь посвящают не ради личных интересов, а интересам простого народа. Поэтому я считал, что лучше душой и сердцем быть с комсомолом, чем официально числиться в комсомоле, а на деле ни чем себя не проявлять. Я всегда был сторонником того, что не надо гнаться за массовостью. Надо иметь лучше небольшую организацию, но члены, которой были бы идейно преданы делу коммунизма, чтобы они были маяком для всех остальных людей. Я считал, что массовость приведет к постепенному разложению и стиранию граней между настоящими коммунистами и комсомольцами и обычными людьми. Организация должна быть кристально чистой и здесь ни в коем случае нельзя допускать, чтобы «ложка дёгтя портила бочку мёда». Лучше иметь отдельно ложку мёда и бочку дёгтя, чтобы все видели и ощущали разность между мёдом и дёгтем.

Для меня 1967 год был годом попытки выйти на дорогу трудовой деятельности. Но для этого я решил готовиться для поступления в Рязанский радиотехнический институт. Поступить в такой институт после окончания сельской школы было трудно. Я это прекрасно понимал, но увлечённость радиотехникой взяла верх над сомнениями. Уверенности в том, что поступлю, не было, но я решил сделать «разведку боем».

При подготовке к экзаменам мною была допущена главная ошибка – я распылил свои силы по всем предметам. Зная, что самый трудный экзамен – это письменный экзамен по математике, то надо было бы готовиться именно к этому экзамену. Тем более зная, что в школе всё же подготовка по математике была не достаточная для поступления в этот институт.

В июле месяце мне также пришлось потратить больше недели на то, чтобы получить паспорт. В то время в сельской местности паспорта не выдавали. Тем самым пытались таким способом оставить молодёжь на селе. Для того, чтобы получить паспорт, надо было получить справку из колхоза. Несколько раз я ездил к председателю колхоза Пирожкову Павлу Никифоровичу, но он под всяким предлогом справку так и не дал. Говорил, что если поступишь в институт на дневное отделение, вот тогда и дадим справку. А так как у меня не было уверенности поступить в институт на дневное отделение, я решил подготовить запасной вариант, то есть получить паспорт, а это даст возможность устроиться на работу и затем поступать в институт на вечерний факультет. После председателя колхоза, я продолжал атаковывать председателя поссовета, но опять безуспешно. Тогда решил давить на районный паспортный стол. Хорошо, что стояла хорошая погода, и я на велосипеде колесил то в Сталинск, к председателю колхоза, то к председателю поссовета, то в район, в паспортный стол. До района было 25 километров. Один день пришлось в район ездить два раза, то есть проехал более 100 километров.

В паспортном столе подсказали, что справку можно взять из школы, а не обязательно из колхоза, так как я ещё не был членом колхоза. Правда, я не был и учащимся школы. В школе мне такую справку дали. По этой справке я получил паспорт. Это была моя небольшая победа. Я ехал в Рязань поступать в институт на дневное отделение. и у меня было подготовлено всё для поступления на вечерний факультет, но, правда, для этого надо было ещё устроиться на работу.

Заявление подал на факультет автоматизированных систем управления. Поселили меня в общежитие, но не совсем удачно. Поселили в ленинскую комнату, где было более десяти человек. Условий для подготовки к экзаменам практически не было. Всё складывалось не в мою пользу. Подготовка опять продолжалась хаотично: понемногу по всем предметам.

В конечном итоге результат, как и следовало ожидать, оказался плачевным – я завалил экзамен по письменной математике.

Встал вопрос: Что делать? Устраиваться на работу и поступать на вечерний факультет или же возвращаться домой, и готовиться к поступлению в институт на следующий год.

Уверенности в том, что поступлю на вечерний факультет не было. Если оставаться в Рязани и устраиваться на работу, то не было бы достаточно времени для подготовки в институт.

Для того, чтобы лучше подготовиться к экзаменам на следующий год, я решил возвращаться домой. Я ещё не знал, что вскоре выйдет постановление о двухгодичной службе в Армии и, кроме осеннего призыва, будет ещё и весенний призыв, и мои планы сорвутся. Но как говорят: что бог не делает, всё к лучшему.

Работа в колхозе

Вернувшись из Рязани, я решил свою деятельность направить по трём направлениям.

Первое – работа в колхозе.

Второе – помощь родителям по дому.

Третье – подготовка к экзаменам.

Наш колхоз считался одним из лучших в округе. Если в других колхозах без помощи горожан уже не могли обходиться, то наш колхоз справлялся со всеми работами своими силами.

Работа в колхозе отличалась от работы на предприятиях. Здесь не было жесткого распорядка дня. Могли работать и по 4 часа, и по 10 часов, а могли и вовсе не работать. Всё определялось необходимостью. За сверхурочные и простои не платили. Да, и такого понятия здесь не было. До 1961 года оплата была натуральной за конечный результат, а с1961 года ввели денежную форму оплаты труда. Она стала приводить к тому, что стал падать интерес в работе за конечный результат. По-моему этого делать было нельзя. Это привело к тому, что расширили границы товарно-денежных отношений в стране, усложнили финансовую стабильность и отошли от коммунистического принципа в распределении результатов труда, усложнился процесс управления в колхозах.

Реформы в сельском хозяйстве надо было бы всё же проводить не в системе оплаты туда, а в развитии социальной сферы и, в первую очередь, в строительстве индивидуального жилья с земельными участком, газом, хозяйственными постройками и так далее, чтобы условия жизни в них были лучше, чем в городских квартирах. Во-вторых, необходимо было строить хорошие дороги. В—третьих, мобилизовать молодёжь по комсомольским путёвкам на поднятие сельского хозяйства. В-четвёртых, перерабатывающие предприятия сельскохозяйственной продукции строить не в городах, а в сельской местности, тем самым, приблизив их к сырью, а также закрепив население в сельской местности. В-пятых, пропаганда преимущества жизни в сельской местности по сравнению с городской. Одним словом, должны были бы принять комплексную программу развития сельского хозяйства. Но, к сожалению, комплексной программы развития сельского хозяйства принято не было, а Постановления правительства без соответствующей финансовой, материальной и людской поддержки давали пробуксовку. Мы хоть и были ещё молодые, но видели недоработки правительства и понимали, что без настоящего поворота лицом к проблемам села через 20—30 лет мы останемся с развалившимся сельским хозяйством. Село – это кормилице общества, а к кормилице и отношение должно быть как к матери-кормилице.

В колхозе, в основном, работал на уборке картофеля и сахарной свеклы. На выращивании свеклы сохранился принцип оплаты за конечный результат, начиная от прополки свеклы и кончая сдачей в заготконтору. После посадки свеклы её делили на участки на каждого колхозника. После чего эти участки закрепляли за каждым колхозником до конца уборки. Это было плюсом в организации выращивания свеклы. Так как отношение к ней было как к своей собственной и на прополку, прореживание и уборку выходили не только члены колхоза, но и дети и приезжающие на отдых из города родственники. Отношение к работе в корне отличалось от работы на уборке картофеля. Где не было такого разделения, а работали все вместе. Естественно качество уборки картофеля было хуже. Здесь постоянно за качеством уборки наблюдал бригадир, чтобы лучше выбирали картофель и меньше пропускали.

Из молодёжи в колхозе из нашей деревни работал я один. Но мне ещё повезло в том, что из Рязани вернулся Пашка Лескин и он решил до призыва в армию несколько месяцев работать в колхозе. Ему дали автомашину-самосвал. С ним я часто возил картошку на станцию, а затем и свёклу. С ним было работать намного интереснее, так как нам было о чём поговорить и поспорить.

В основном, работы по уборке урожая были закончены в начале октября. Колхоз торжественно отмечал окончание уборки. В клубе было организовано массовое гуляние. На этом массовом гуляние был и я с Пашкой. Было весело. Я был счастлив, что внёс посильный вклад в уборку урожая. После уборки урожая на работу в колхоз ходил мало. Если была какая либо работа, то всегда приходил бригадир и просил выйти на работу.

Осенью вышло Постановление правительства о двухгодичной службе в армии. Я понял, что меня могут призвать в армию в мае месяце. Стало ясно, что подготовка к экзаменам стала терять смысл. Мне не хотелось сидеть, сложа руки без дела. Я стал думать о том, а не поехать ли мне по комсомольской путёвке на какую-нибудь ударную комсомольскую стройку. Эта мысль с каждым днём всё сильнее стала одолевать меня. В один из пасмурных осенних дней я пешком пошёл в райком комсомола. Идти пришлось вдоль железной дороги. Путь был не малый – 25 километров. За эти часы, которые пришлось пройти, я всё взвешивал за и против поездки по комсомольской путёвки. В комитете комсомола меня выслушали и предложили несколько строек. Сказали, что если решишь на какую-либо ехать, то для получения путёвки надо принести медицинскую справку о том, что годен для работы на данной стройке. Дорога назад прошла опять в раздумьях. Что делать? Вопрос опять остро стоял передо мной. На другой день ходил в поликлинику, где дали справку, что годен для работы на строительстве железной дороги. Я выбрал комсомольскую путёвку на строительство железной дороги на Урале. Но поставленный вопрос продолжал меня мучить: правильно ли я поступаю? С одной стороны ещё не всё потеряно с поступлением в институт в следующем году, так как в мае могут в армию ещё и не призвать, а тогда появляется возможность поступить в институт. Поехав на комсомольскую стройку, могут в мае в армию и не призвать, тогда не подготовлюсь к экзаменам и я потеряю время. Ведь всё же моя цель – это поступить в институт. Кроме того, родители стали уговаривать остаться дома. Так как они уже пожилые, а по дому надо много помочь. После долгих раздумий я принял решение не ехать на комсомольскую стройку, а остаться дома. Свою деятельность решил направить на помощь родителям по дому.

Помощь родителям по дому

Деревенский образ жизни детей был не мыслим без постоянной помощи родителям по домашнему хозяйству. С малых лет нас приучали к постоянному труду. Практически почти в любой работе мы принимали участие.

У мамы была мечта оштукатурить избу. Она говорила, что стало тяжело мыть стены и потолок, было бы хорошо если бы мы оштукатурили избу – не надо было бы мыть стены, да и было бы теплее в избе. Брат не советовал родителям штукатурить избу – говорил, что когда изба не оштукатурина, воздух чище в избе. Родители всегда прислушивались к советам брата и согласились с ним не штукатурить горницу, а прихожую они обоюдно согласились, что желательно оштукатурить.

Вот эту давнюю мечту мамы я решил претворить в жизнь. Для этого сложилась благоприятная обстановка. Во-первых, в колхозе, в основном, была завершена работа, и у меня было много свободного времени. Во-вторых, Паша работал в колхозе водителем, и он мог помочь привезти глину и песок. В-третьих, мне и самому хотелось помочь родителям по дому в серьёзных делах. В-четвёртых, мне хотелось оштукатурить и амбар.

Я предложил родителям оштукатурить прихожую. Мама радостно заулыбалась и сказала: «Вот спасибо тебе – облегчишь мой труд». Родители уже заготовили дранку и гвозди для штукатурки. Оставалось привезти глину и песок.

За глиной я попросил Пашку съездить на машине в село Мордово. В основном, все брали глину из карьера, находящегося около села Мордово. Считалось, что в этом карьере самая лучшая глина. Песок привезли с карьера у деревни Козловка.

После того, как было всё заготовлено, я приступил обивать избу дранкой. Штукатурил первый раз и, естественно, я боялся, а вдруг всё обвалиться и ничего не получится. Но мои опасения оказались напрасными. Всё получилось хорошо.

После того, как оштукатурил прихожую, я оштукатурил и амбар. Родители были довольны. Рад был и я, что справился с работой.

Предстояла ещё одна большая работа, которую необходимо было сделать до зимы – отремонтировать колодец, а именно установить новый сруб. Материал был заготовлен: было несколько дубовых брёвен. Одному было несподручно. Поэтому наняли ещё Шатилова Алексея. Вот с ним двоём мы срубили сруб для колодца и установили вместо старого.

На этом большие работы по долгу были закончены. Было много мелких дел, но основная работа, которую просили сделать родители, – была сделана.

В это время я ещё сильнее сблизился с Пашкой. Наши отношения с ним всегда были чистыми. И вот когда он получил повестку о призыве в армию, я понял, что с самым близким другом я могу расстаться надолго, по крайней мере не менее чем на два года. На проводах были родственники, друзья и знакомые. На проводы не пришла Тоня, девчонка с которой он дружил. Паша питал к ней чистые, честные и открытые чувства, но она почему-то не отвечала ему взаимностью. Видимо, действительно, сердцу не прикажешь. Я видел, что Паша переживал, что у него не всё ладится в их отношениях. Я пытался убедить Тоню и до его службы в армии и когда он уже служил, но ни чего из этого не получилось. Тяжело было осознавать, что Паша уходит в армию с душевной травмой.

Проводив Пашу в армию, для меня появилась пустота в жизни. Свободного времени стало много, а проводить его стало всё проблематичнее. Я впервые столкнулся с таким явлением – когда не знал чем заполнить нишу свободного времени.

Свободное время

Незаметно подошла зима. В этот период на селе резко уменьшается объем работ. Практически у всех жителей появляется много свободного времени.

Много свободного времени появилось и у меня. Деревенские ребята днём ходили в школу. Пашку проводили в армию. Поэтому днём пойти было некуда. В основном жизнь стала однообразной. Стало скучно. Но чтобы как-то разнообразить жизнь и направить её по осознанному пути, я составил для себя распорядок дня, которого стремился придерживаться.

Со дня своего рождения, когда мне исполнилось 18 лет, я стал вести дневник. Хотя жизнь и была однообразной, я старался регулярно его вести. К этому времени у меня с друзьями, которые разъехались по разным городам, – завязалась переписка.

Письма —они как невидимые нити связывали нас на расстоянии. В них мы пытались раскрыть свою душу, писали откровенно. Письма были чистыми, открытыми и через них мы ещё лучше узнавали друг друга. Письма для нас были окнами: для друзей – окнами в детство и в ту обстановку в которой они жили, для меня – окнами предстоящего будущего, когда придётся уезжать с насиженного места. Что было характерно в содержаниях писем? Друзья – завидовали мне, и через строки писем я ощущал их тоску по дому. Я —завидовал друзьям, что их жизнь приняла осознанный образ и стала разнообразной. С этого времени письма для меня стали играть особую роль, они стали одним из стержней поддерживающих жизнь. Каждый день я ждал писем. Почтальон стал для меня особым человеком – встречал его с особым трепетом.

Я продолжал заниматься радиолюбительством, но больше времени стал уделять не конструированию, а теоретическим вопросам. Меня больше стали интересовать вопросы: как самому создать съемы усилителей, приёмников и т. д. Как определить назначение элементов в схеме. В этих вопросах, мне оказала большую помощь книга: «Как читать радиосхемы».

Оглядываясь назад, можно сделать вывод, что свободное время, проводимое в одиночестве, стало формировать во мне стремление к размышлению и познанию. Это нашло отражение и в содержание дневника того времени. В содержание дневника всё чаще стали находить вопросы смысла жизни, дружбы, любви и т. д. Вести дневник – это вести разговор с самим собой. К сожалению, не удалось вести дневник так, как хотелось, но всё же я считаю – это не было пустой затеей и тратой свободного времени.

Чтение художественной литературы в этот период жизни стало занимать у меня много времени. Читал много, увлеченно и с желанием.

Любил я также слушать по радиоприёмнику радиопостановки и спектакли. Телевизора у нас не было, и поэтому радиоприёмник был основным источником общения с культурой, новостями и другой информацией. На интересные передачи по телевизору я ходил к Серёже Мамонову и Котельникову Виктору. Запомнились многосерийный документальный фильм к 50-летию Великой Октябрьской социалистической революции и Парад 7 ноября. В эти годы были напряжённые отношения с Китаем. Китай грозил, что сорвёт парад на Красной площади, но парад состоялся. Он ярко продемонстрировал Миру мощь Советского Союза. Я всё больше стал задумываться над вопросом: «Почему произошёл раскол в социалистическом лагере и где корни этого раскола».

Вечерами я ходил в Ягодинский клуб. После фильма оставался играть в шахматы и домино. Иногда ко мне заходил Малютин Юра. Он также зимовал дома, увлекался охотой, немного играл на гармошке. Мы вспоминали школьные годы, друзей, строили планы на будущее.

Но вначале февраля я получил повестку: явиться в райвоенкомат, и моя спокойная жизнь закончилась. Уже стала вырисовываться моя судьба на ближайшие два года. Меня на две недели призывали на курсы ДОСААФ по подготовке парашютистов. Никогда не думал и не мечтал о парашютном спорте и о десантных войсках, и вот в моей судьбе появляется веха, которая стала отправной в моей дальнейшей жизни.

Подготовка на парашютиста

Дни до отправки на курсы парашютистов для меня стали днями ожидания встречи с неизвестным. Учитывая то, что встреча с неизвестным предстоит с риском для жизни, я всё больше стал задумываться о смысле жизни. Смысл жизни. Я не хотел прожить её в тихой гавани, а хотелось прожить с пользой для страны и своего народа. Я мечтал быть всегда в гуще основных событий, происходящих в стране.

Подготовка на парашютиста – это был для меня первым уроком мужества, который предстояло пройти. Надо было пройти его с честью. За оставшие дни я должен был подготовить себя психологически к встрече нахождения в экстремальных условиях. Мне раньше иногда приходилось попадать в экстремальные условия, но попадал в них неожиданно, а здесь я заранее знал, что меня ждут экстремальные условия. Я стремился, как можно больше услышать и прочитать о десантных войсках. С особым интересом стал слушать передачу по «Маяку» «Служу Советскому Союзу». Из писем солдат на передачу, особенно из писем десантников, я старался проникнуться их духом. В эти дни я пришёл к выводу: «Что если не я, то кто-то всё равно должен служить в десантных войсках».

Курсы парашютистов проходили под Рязанью. Разместили нас в казарме. Из нашей школы было двое: я и Истомин Саша. С Сараевского района на курсы приехало около десяти человек. Нам предстояло пройти за 12 дней теоретический курс, отработать на тренажёрах практические элементы при выполнении прыжков, научиться укладывать парашют и выполнить три прыжка с самолёта АН-2.

Теоретический курс сводился к изучению парашюта, правильно покидать самолёт, как управлять парашютом, что делать в случае не раскрытия основного парашюта и как раскрывать запасной, как вести себя в случае сближения с другим парашютистом и как правильно приземлиться.

Нас обучали два инструктора: Василий Васильевич и Галина Алексеевна. Занятия проходили интересно. Пройдя теоретический курс, мы уже знали какие бывают парашюты, из каких частей состоит, и назначение каждой части. Мы узнали, что купол сшит из перкалевой или шёлковой ткани, что он при помощи строп соединяется с подвесной системой. Мы узнали из каких частей состоит подвесная система и как она крепится к человеку. Теоретически нас научили, как при помощи четырёх лямок управлять парашютом в воздухе. Теоретически нас научили, как должны укладывать парашют в чехол, а чехол в ранец, как устанавливать приборы на автоматическое раскрытие от времени и от высоты, страхующих парашютиста в случае если он не сможет выдернуть кольцо основного парашюта. Двойная страховка: один прибор – от времени, второй – от высоты, повышал процент раскрытия парашюта. Но успешное раскрытие парашюта во многом зависело от правильной укладки парашюта. Поэтому инструктора очень внимательно учили нас укладывать парашюты, и рассказывали, где именно чаще всего допускают ошибки, которые приводят к сбоям при раскрытии, и порой даже к смертельным случаям.

Практически мы укладывали парашюты четыре раза.

Изучив парашют и, научившись его укладывать, мы приступили к следующему этапу подготовки – это техники отделения от самолёта. Нас ознакомили, как размещают парашютистов в самолёте АН-2. Основное правило – первый должен иметь наибольший вес, а последний – наименьший. Это правило предостерегает от того, что если первый отделяется с меньшим весом, чем второй или третий т. д., то за счет разницы в весе второй сможет догнать первого и врезаться в парашют и тем самым могут запутаться оба парашюта.

Нас учили и как правильно отталкиваться от самолёта при отделении, и что от этого также зависит успешное раскрытие парашюта. Нас убеждали, да и мы сами стали понимать, что в парашютном деле мелочей не бывает, и поэтому мы стремились ничего не пропускать мимо ушей, а старались узнать как можно больше. Выполнение каждого элемента при выполнение прыжка имел определённый смысл, и при невыполнении одного элемента, так как полагается, мы могли попасть в экстремальные условия. Так, например, при отделении от самолёта АН-2 мы обязаны сильно оттолкнуться левой ногой от дверного проёма, сгруппироваться, поджав ноги и продолжая прижимать руки: правую к груди, держа кольцо, левую прижав к животу. Руки в таком положении должны быть уже в самолёте при подаче команды приготовиться. Не выполнив этих условий, нас могло ударить об обшивку самолёта и придать нам вращательное движение, тем самым, создав условие при открытии парашюта к скручиванию строп и гашению парашюта.

Тренировали нас к поведению в воздухе, после отделения от самолёта. На этом этапе мы должны были научиться считать в воздухе. Это необходимо было при ручном раскрытии парашюта, да и при принудительном для контроля за раскрытием парашюта. Как правило, в воздухе в свободном полёте время, кажется, идёт быстрее, и поэтому нас учили секунды отчитывать трёхзначными числами: двести двадцать один, двести двадцать два и т. д.

После раскрытия парашюта мы обязаны были осмотреть купол, с целью определения отсутствия разрывов в куполе и полного раскрытия. Затем осмотреться вокруг, чтобы убедиться в том, что ни с кем мы не идём на сближение и это наблюдение должны продолжать практически до земли. Также должны начинать управлять парашютом, с целью выбора места приземления. На практических занятиях мы отрабатывали и технику приземления. К технике приземления входили такие важные элементы: разворот по ветру, чтобы землю встретить лицом, а не спиной и не боком; ноги должны быть вместе и немного поджатые и ступни параллельно земли; смотреть вперёд, а не под ноги. Не выполнение этих условий могло привести к перелому ног и другим травмам.

Не мало важное значение имело и уметь погашать купол после приземления путём вытягивания нижних строп купола. Не знание техники гашения купола мы могли получить травмы и после успешного приземления. Из практики десантирования были случаи и со смертельным исходом.

В случае не раскрытия основного парашюта отрабатывали технику раскрытия запасного парашюта. Здесь также есть тонкости, от которых зависит успешное раскрытие запасного парашюта.

Нас учили, как избежать столкновения в воздухе, и какие действия принимать в случае приближения и столкновения с другим парашютистом.

Практические занятия отрабатывали на тренажёрах. Технику отделения от самолёта отрабатывали на тренажёре, имитирующим самолёт. Технику отделения от самолёта, отсчёт секунд, выдёргивание кольца и приземление отрабатывали на вышке, высотой метров двадцать, с которой спускались по тросу, имитируя этапы приземления от самолёта до земли. Технику управления парашютом отрабатывали на тренажёре, имитирующим подвесную систему. Технику правильного приземления, а именно, правильно держать ноги по отношению к земле, отрабатывали на тренажёрах типа трамплина, высотой от одного метра до двух с половиной.

Пройдя теоретический курс и практические занятия на тренажёрах, наступил день выполнения первого прыжка с самолёта АН-2. Первый прыжок совершили 25 февраля. Перед этим днем мы смотрели, как выполняют прыжки спортсмены. Спортсмены-парашютисты вселили у нас уверенность, что мы выполним свой первый прыжок успешно. 25 февраля для меня, да и, наверно, для всех на этих курсах, был днём, когда мы дважды переступили порог неизвестного. Нам предстояло не только совершить первый прыжок с парашютом, но и впервые лететь на самолёте.

Можно с уверенностью сказать, что 1968 год был для меня самым насыщенным в освоении новых знаний, условий жизни и испытаний на мужество. С курсов парашютистов начинался отсчет первого этапа в цепочке событий насыщенного для меня 1968 года.

Жаль, что у меня нет ни одной фотографии, запечатлевшей прохождение курсов по подготовке парашютистов. Не могу понять: почему я не взял с собой фотоаппарат? Об этом приходится теперь только жалеть, но поправить уже не возможно.

Первый прыжок с парашютом. В жизни приходилось много совершать впервые, но первый прыжок с парашютом – это особое событие, которое трудно сравнить с каким либо другим. Конечно, мы все волновались. Сказать, что не было волнений – значить сказать неправду. Был ли страх? Наверно нет. Имеется в виду такого страха, когда ты теряешь самообладания и не знаешь, что делать.

Мы имели минимум знаний, психологическую подготовку и видели, как практически совершаются прыжки.

Одна из заповедей разведчика, которую мы усвоили, будучи в армии, верно гласит: «Знания ликвидируют страх и растерянность». На курсах мы эту заповедь ещё не знали, но сердцем уже понимали.

Одеты мы были в лётные куртки и обуты в унты. Поэтому вид у нас был почти армейский. Надев парашюты, мы разместились в самолёте. Закрепили карабины от вытяжного фала к тросу. Ждали взлёта. Старались не подавать видом внутреннего волнения. Инструктор Галина Алексеевна старалась с нами шутить. Это помогало нам частично снять внутреннее напряжение, но оно продолжало оставаться и не давало возможности не думать о предстоящем первом прыжке с парашютом.

Ожидание. Ожидание – это бездействие. Ожидание – это размышление. Ожидание – это волнение. В ожидании состояние души всегда тяжелее, чем когда идёт процесс действий, когда ты уже не размышляешь, что тебя ждёт, а ты думаешь, как сделать то или иное действие. В процессе совершения действия ты находишься в более решительном и собранном состоянии. Секунды ожидания взлёта казались длятся дольше положенного. Но вот, наконец, самолёт АН-2 стал выруливать на взлётную полосу, пошатываясь фюзеляжем. Рёв мотора стал всё сильнее усиливаться. Вырулив на взлётную полосу, самолёт стал набирать скорость. И вот, наконец, мы оторвались от земли. Самолёт плавно стал набирать высоту. Мы все прильнули к иллюминаторам и стали смотреть на землю. Впервые в жизни я смотрел на землю с высоты птичьего полёта. Красота увиденного на какое-то время отвлекла нас от переживаний предстоящего прыжка.

Но вот раздался пронзительный вой сирены и замигал жёлтый фонарь-сигнал: приготовиться к прыжку. Мы встали, поправили лямки парашюта и с волнением стали ждать сигнала: пошёл. Галина Алексеевна улыбалась и подбадривала нас: «Ни чего ребята, держитесь, будьте смелее». Вновь раздался вой сирены и загорелся зелёный фонарь. Галина Алексеевна громко скомандовала: «Пошёл». Я должен был прыгать вторым или третьим, но передо мной парень замешкался, видимо испугался, упёрся руками и ногами в дверной проём и не хотел прыгать. Галина Алексеевна стала его стыдить за его трусость: «Какой же ты мужик, ты хуже бабы, а ну давай прыгай», и силой вытолкнула его из самолёта. Его замешательство привело к тому, что мы вынуждены были прыгать несколько позже положенного времени и это привело к тому, что приземлились дальше запланируемого места. Следом за ним прыгал я. Трудно даже описать то ощущение, которое охватило меня. Оказавшись перед дверным проёмом, ощущение было такое, как будто стою на краю пропасти. Я с силой оттолкнулся от дверного проёма и прыгнул. До раскрытия парашюта было всего около секунды и поэтому, не успев ощутить свободного падения и ветра свист, как за спиной я услышал динамический хлопок или динамический рывок. В это мгновение я понял, что парашют раскрылся. Осмотрев купол и убедившись в его целости, а также осмотревшись вокруг и, убедившись что помех от других парашютистов нет, я поправил ножные лямки, чтобы удобнее было находиться в подвесной системе. Первое ощущение после раскрытия парашюта – это радость, второе – как будто завис на небесах и не спускаешься вниз, третье – приятное покачивание. Но проходит ещё несколько секунд и начинаешь ощущать приближение земли. Радость вновь переходит в небольшое волнение. Ты ещё не знаешь, как встретит тебя земля. А для того чтобы нормально приземлиться, я стал определять направление ветра и разворачивать парашют по ветру. Метров, примерно, за сто земля быстро стала приближаться, я сгруппировался и приготовился к приземлению. И, наконец, раздался глухой удар о землю. Для того чтобы смягчить удар на ноги, я не пытался удержаться на ногах, а как и учили – свалился на бок. Купол медленно стал гаснуть. Подтянув на себя нижние стропы, я ускорил его гашение. Новая волна радости охватила меня. Свой первый прыжок с парашютом совершил успешно. Собрав парашют и уложив его в сумку, я радостный шёл к месту сбора. Мне хотелось скорее поделиться с ребятами впечатлениями о первом прыжке и услышать оценку инструкторов.