Kitabı oku: «Десять рассказов», sayfa 7
Лягушка-путешественница
Давненько мне не приходилось бывать в милой сердцу Алма-Ате. В пору моей молодости именно так назывался тот зелёный чудесный город, который уже давно перестал быть столицей Казахстана. Да и именуется он теперь иначе. Впрочем, чтобы неугомонные людишки с ним не творили, всё равно он остаётся «Отцом яблок». Не правда ли, очень милое название? Тёплое, вкусное – из детства!
Многое в мире с тех пор раскололось. А мои воспоминания о прошлом сохранились безупречно. Они – в полном порядке. Воспоминаний много – у меня когда-то была фантастическая память на всё, происходившее со мной и вокруг меня. Автоматически записывались чужие и свои слова, имена, мысли, запахи, цвета, вкусы, радости, обиды, прочие ощущения и события. Я и теперь остро помню те чувства, возникавшие по любому, даже самому незначительному поводу. Отчетливо помню все всплески собственных эмоций и их мельчайшие оттенки, грёзы, надежды.
Я давно уверилась в том, что моя память – это сокровища, честно и трудно нажитые мной уже немалыми годами. Воспоминания – хорошие и плохие, радостные и тяжелые – все мне бесконечно дороги. Они – только мои! Хотя кое с кем могу ими и поделиться. Когда случаются приступы сентиментальности. Мои воспоминания – моя прошлая и текущая жизнь, биологически запечатанная в мозгу. Память до сих пор прочна, и всё-таки однажды, как это ни грустно, она обязательно исчезнет, сотрётся, как сотрусь, в общем-то, и я. А пока я могу её листать по своему желанию и усмотрению. Правда, иногда что-то важное, а бывает и совсем пустячное, вдруг всплывает само собой, будто бы случайно. Возможно, и случайно, но, скорее всего, ассоциативно. А в предзнаменования я не верю!
Но теперь под звук типичного объявления в аэропорту Домодедово мне вспомнилась моя Алма-Ата. И прошлое тех лет вдруг навалилось с удивительной четкостью, в мельчайших подробностях и красках… Какие чудные были годы! Какие чудные были времена!
По 70-му году я прокатилась наивной пятнадцатилетней девчонкой. Тем не менее, давно считала себя пупом Земли! И это притом, что мне не хватало целого года даже до получения самого обыкновенного гражданского паспорта.
Помню, в том году родители, решив неким образом организовать моё шальное, то есть, совсем бесконтрольное с их стороны лето, отправили меня на каникулы к бабушке. В Одессу! Само по себе, это было чудесное решение и для них, и особенно для меня. Ведь родители знали, как я влюблена в удивительное одесское Черное море! Хотя я и сама тогда не знала, насколько же сильно это чувство! Это я поняла значительно позже, когда моря мне стало мучительно не хватать!
Так вот! Они решили, и я полетела…
Подросткам разрешалось летать самостоятельно и без паспорта. Было достаточно свидетельства о рождении или ученического билета, заказываемого по необходимости в школе.
Нельзя сказать, что родители, отпуская меня далеко и на длительное время, за меня не волновались. Ещё как волновались! Ещё как переживали! Отец для подстраховки даже нашёл кого-то из попутчиков, некую приятную семейную пару. Он попросил её присмотреть за мной, словно за маленьким ребенком. Они легко согласились, тут же забыв обо мне.
Вот и все их предосторожности! Если не считать вечных наставлений, особенно, мамы: «не заплывай, не задерживайся вечером, не транжирь деньги, слушайся бабушку во всём и тому подобное»!
В общем-то, на моём воздушном пути ничего страшного встретиться не должно. Более того, даже не могло! Но материнское сердце, всё-таки…
Самой существенной потенциальной опасностью считалась транзитная посадка в Минеральных Водах. Пустяк, конечно! Но мало ли что там я отчебучу? На этот счет меня строго-настрого проинструктировали: «Помни номер своего рейса; держись этих людей, не отходи никуда, не разевай рот; слушай объявления о начале регистрации и начале посадки; с незнакомыми в контакт не входи; документы, деньги и билет из рук не выпускай; в Одессе не забудь получить свои вещи, они не в самолете, талон на них не потеряй!» И многое иное, что я стократно от них слышала одним ухом, выпуская всё сквозь другое!
В конце концов, проводы в аэропорту заканчивались. Всхлипывая, я всё-таки сумела оторваться от плачущей мамы, и под началом симпатичной стюардессы в общем потоке пассажиров устремилась к красивому белому самолету с четырьмя, казалось, совсем крохотными двигателями на высоченном хвосте с нарисованным красным флагом.
Посадочная суета, размещение согласно билетам, непременный запах лизола в самолетах Ильюшина, подносик в руках стюардессы с традиционными конфетками «В полёт» перед взлетом – всё это скоро настроило меня на волну, устремленную в будущее.
И только тогда до меня дошло, что впереди настоящее лето! Боже мой, лето! Впереди – море! Моё море! Впереди три месяца свободы и счастья! И во мне долго-долго не иссякал восторг от маячившего впереди одесского рая!
Я ни в чём не ошиблась! И по истечении двух месяцев, перед самым убытием из Одессы и подведением личных итогов, радостно констатировала, что самые лучшие надежды на прекрасное лето оправдались с избытком. Лето получилось изумительным!
Но всему когда-то приходит конец. И обычно от этого становится грустно. Однажды закончилось и моё одесское лето. Распрощавшись со всеми до следующего года, я особенно тепло поцеловала любимую бабушку. Она только и твердила сквозь тщетно сдерживаемые слезы: «Свидимся ли ещё, мнученька (именно так, «мнученька») родненькая моя? Дай-то тебе бог счастья!» И я сделала шаг к самолету.
Казалось, совсем скоро после взлета наш великолепный Ил-62М, обязавшийся аккуратно доставить меня в Алма-Ату, на короткое время присел в «Минводах».
На обратный путь «ответственных» за меня не назначили, но я итак казалась себе достаточно опытной для подобной опеки.
По мере приближения к дому в моей душе периодически бурлило радостное волнение, взбаламученное предстоящей встречей с родителями. Я ведь так соскучилась по обоим! Но осталось вытерпеть всего три часа полета! И тогда… И тогда я обниму и зацелую их в Алма-Ате.
А пока, то есть, после посадки в Минводах и в соответствии с незыблемыми правилами Аэрофлота, все пассажиры послушно покинули самолет. Включая тех, кто собирался лететь на нём и дальше. То есть, со мной в Алма-Ату.
«Местные» засуетились, заволновались, заторопились, дабы поскорее выручить свой багаж и умчаться в город, домой. А транзитным, в том числе и мне, пришлось минут двадцать или тридцать слоняться по аэровокзалу, заглядывая от нечего делать, в каждый киоск с газетами и журналами, вычитывать просто так громадное настенное расписание, правила поведения граждан в аэропорту и прочую ерунду.
В общем, мы, транзитные, ждали приглашения на посадку всё в тот же, ставший уже как бы своим, самолёт. Для этого следовало дождаться нужного объявления по радио с очень специфической и запомнившейся навсегда приятной интонацией: «Внимание, у второй стойки начинается (продолжается, заканчивается) регистрация пассажиров на рейс 5058, следующий по маршруту «Одесса-Минводы-Алма-Ата». Повторяю…»
Чуть погодя, уже знакомая стюардесса пригласит нас под своё крылышко и без повторной регистрации проведёт в самолет. Там все займут прежние места, на которых всё это время оставались их мелкие вещички. А новые пассажиры зайдут в самолёт чуть погодя и разместятся на свободных местах.
Мне всё казалось знакомым и понятным. И было бы оно совсем замечательным, если бы не мучила духота в плохо проветриваемом здании. Оно тогда широкомасштабно ремонтировалось. Всюду стояли высоченные козлы, кое-где были рассыпаны опилки. Повсюду горячий воздух был пересыщен испарениями всевозможной краски. Меня от неё мутило.
Изнывая от духоты и совершенно дурного запаха, я вышла на улицу. Именно там я рассчитывала дождаться нужного объявления от вездесущего радио. Ничего страшного в моём выходе наружу не предполагалось! Не космос же! Обычно все объявления достаточно громко дублировались не только в основных залах, но и на улице вблизи аэровокзала, и в его туалетах, и в кафе, и в ресторане… Трудно было их где-то не услышать – об этом позаботились!
Но, видно, тот пакостный ремонт многое в работе аэропорта всё же нарушил. Может, и радио где-то отсоединили. Потому случилось самое ужасное! Самое невозможное! Я всё-таки, не знаю как, пропустила своё объявление! Причем, как водится, неоднократное! И на регистрацию, и на посадку! И начало, и конец!
Уже потом мне работники аэропорта внушали, видимо, для самооправдания, будто я чрезмерно увлеклась изучением петуний на клумбах перед аэровокзалом… Придумали же!
Что-то же они могли ещё придумать, выставляя меня маленькой глупенькой девчонкой? А я тех петуний даже не видела! Зато меня постоянно тошнило от густых испарений разнообразной краски.
Хорошо хоть для самооправдания ко мне инопланетян не приплели! Ведь в те годы, судя по частоте разговоров об этих существах, они буквально кишели вокруг нас. Может, и впрямь кого-то тогда похищали… Но уж не меня в тот раз!
Сказали бы ещё, будто и процесс посадки в мой самолет именно из-за тех инопланетян начался раньше обещанных экипажем тридцати минут! И как-то чересчур скоропалительно он завершился. Уж сказали бы честно, что сами зачем-то сильно торопились! Так нет же – всё свалили на меня!
Возможно, для кого-то все эти подробности воспринимаются как мелочь? Это мне понятно! Это для тех, кто не отстал от своего самолета!
А ещё кто-то может усомниться, будто всё, произошедшее со мной, только от меня и зависело, но никак не от Аэрофлота! Мол, сама и виновата! Только, что с нее возьмёшь? Взбалмошная девчонка!
Да уж! Да уж! Особенно если учесть, что в Аэрофлоте, этой самой крупной пассажирской авиакомпании мира, невероятные события во все времена происходили довольно-таки часто! Все и всюду рассматривали их как невероятные, а в аэрофлоте они, тем не менее, происходили регулярно! Потому и мой самолет, улетевший от меня досрочно, можно было бы включить в перечень этих невероятных событий!
Как знать? Кто же пассажирам скажет? Кто сознается? Допустим, по неведомым причинам тот рейс понадобилось выпроводить из Минвод чуть раньше! Такое у них случается. И для этого все добросовестные служаки настолько постарались, что меня слегка забыли!
С тем злополучным рейсом Аэрофлот вообще оказался не совсем в ударе! Обычно бортпроводницы весьма тщательно пересчитывают пассажиров – сначала до посадки, ещё один раз при регистрации, потом на борту, и дополнительно считают уже не пассажиров, а зарегистрированные корешки билетов. Потом подсчитывают свободные места. Всё должно абсолютно совпадать!
В случае любых расхождений, стюардессы дотошно докапываются до истины. Ведь всякое случается! Кто-то, зарегистрировавшись, не явился на посадку. Кто-то, зазевавшись, случайно ушёл за чужой стюардессой, более красивой, но не к своему самолету. Бывают лишние пассажиры, и даже пассажиры-двойники, то есть, двое или трое на одно место. Но если уж человека не досчитались, то хлопоты бортпроводниц обязательно заканчиваются беспрекословным извлечением багажа пассажира, отсутствующего в самолете. И независимо от времени, на которое приходится для этого задерживать рейс. Вопрос даже не в том, чтобы чей-то багаж не улетел или не пропал, и его обязательно когда-то вернули владельцу. Куда хуже, если в самолете окажется взрывное устройство или ещё что-то чрезвычайно опасное, умышленно подложенное в бесхозный багаж.
Такое случалось! Даже в газетах писали, как какой-то нехороший человек захотел расправиться со своей женой именно так – подорвав в воздухе целый самолёт! Но его самодельное устройство не сработало! Жена по прилёту в санаторий кое-что поняла и сразу заявила в милицию! Негодяя быстренько нашли и надолго обезвредили!
Но я же говорила, что именно мой рейс стал каким-то ненормальным во всём! Потому-то он, несмотря на столь строгие меры аэрофлота, сумел-таки улететь без меня, увозя в Алма-Ату лишь мой чемоданчик. Между прочим, с привязанным к его ручке багажным ярлыком, по которому его должны были обнаружить и извлечь из самолета. И никто из пассажиров, спокойно улетевших в Алма-Ату, так никогда и не узнал, насколько же он тогда рисковал! Если бы я действительно имела замысел расправиться с этим самолетом, то всё бы удалось! Тем не менее, улетевшим без меня пассажирам, как ни странно, со мною очень повезло! Ведь у меня не было никакого коварного замысла!
Потому не повезло лишь мне! Без денег и вещей, никому ненужная, я осталась в пропахшем испарениями краски аэропорту чужого города!
Через короткое время, осознав непоправимое, я сбивчиво изложила всё-всё аэропортовскому милиционеру, который с самого начала вызвал у меня безусловное доверие. И не ошиблась! Он всерьез озаботился моей бедой и чуть ли не за руку отвел к начальнику смены аэропорта.
Для начальника смены подобные случаи являлись рутинной работой – пассажиры часто опаздывают, и разбираться с ними он умел. Но теперь-то перед ним стояла транзитная пассажирка, что не оставляло сомнений в вине авиакомпании, как следствие, и его собственной.
К тому же пассажирка оказалась ребенком! Последнее обстоятельство для начальника смены оказалось самым неприятным. Он хорошо понимал, что в Алма-Ате всё тихо лишь до той поры, пока самолет находится в воздухе. Но на самом деле уже зреет весьма опасная ситуация, которая может перерасти в трагедию с инфарктами и инсультами, когда родители не обнаружат свою девочку среди прилетевших пассажиров! Уж это начальник смены хорошо знал по личному опыту.
Вообще-то тот злополучный день у начальника смены выдался чересчур суматошным. С утра его издергали туда-сюда, отвлекая на решение всяких нервирующих задач. Они валились на него в том огромном количестве, которое нормальный человек едва мог переварить. Как результат, начальник смены не только быстро зашился, но и слегка обалдел, соображая и хуже, и медленнее. А тут ещё эта девчонка поиграла на нервах, и без неё натянутых словно струна! Но он был обязан реагировать.
И, конечно же, среагировал! Сразу распорядился выписать девочке новый билет – на ближайший рейс в Алма-Ату, уже завтрашний, и немедленно отвести её в гостиницу аэропорта, отдав под присмотр и под личную ответственность директора гостиницы. Ведь ребёнок же! К тому же – склонный где-то теряться!
В общем, о девочке позаботились в полной мере, как и следовало, но – что за денёк, всё-таки! Почему-то об отставшей пассажирке никто не сообщил в аэропорт прибытия, то есть, в Алма-Ату. И ведь тот, кому надлежало это сделать, хорошо знал, что следует сообщить, как обычно в подобных случаях! И указания от начальника смены на это получил, но… Так уж вышло, – замотался, переключился на другое, забыл!
Хорошо помню, после всего, что я пережила в тот день, уже не решилась гулять ни по незнакомому для меня городу со странным названием Минеральные Воды, ни по району аэропорта. Впрочем, у меня не было ни копейки даже на автобусный билет! И как же куда-то ехать? Да и дежурная из гостиницы меня не отпускала, потому я улеглась с припасенной в Одессе книжкой, чудом оставшейся в руках, а не в самолете, и незаметно для себя проспала как убитая до утра. Сказалась сильная нервная перегрузка!
Странно, но о родителях я не волновалась. Мне казалось, будто они и сами без лишних нервов во всём разберутся, что произошло со мной. Я была уверена, что за два дня до этого им вручили мою одесскую телеграмму с датой и рейсом вылета. И они, конечно, ждали меня с нетерпением. А когда встреча не состоялась, их в аэропорту обязательно отыскали и успокоили. Ещё вчера. Ведь диспетчер в Минводах не напрасно же взял мой алма-атинский адрес и пообещал всё немедленно сообщить родителям.
Поутру меня прилично накормили, напоили и чуть ли ни за ручку проводили на регистрацию моего нового рейса, 5060. С усмешкой пригрозили, чтобы я опять не вздумала отстать от самолёта, – и с глаз долой! И без меня всем неразберихи хватало!
Уже в полёте я принялась считать часы-минуты до окончания своего приключения, до возвращения домой. И всё старалась угадать, какой будет встреча. Я так сильно соскучилась!
Мама моя, невероятная аккуратистка, конечно же, заранее всё спланировала. И я хорошо представляю, как она после работы до самой ночи возилась с моим любимым «Наполеоном». А папа по пути домой закупал нужные продукты, основательно загрузившись, а потом стерильно, как из нас умеет только он, убирал, вытряхивал и перетряхивал всю квартиру.
Теперь уже вчера, как я себе представляла, в день ожидаемого моего прилета, он, раскидав на своей кафедре неотложные дела, автобусами на перекладных добрался до аэропорта. Маму он, конечно же, предупредил, чтобы сразу после работы тоже мчалась домой, а меня он и встретит, и сам домой доставит в целости и сохранности. Так они, конечно, и сделали бы.
Но теперь-то я знала, что папа меня, оставшуюся в Минводах, встретить никак не мог! Ему, конечно, всё объяснили, и он, сильно расстроенный, вернулся домой, где и рассказал мою историю маме. Они, конечно, оба сильно расстроились и до следующего дня не находили себе места.
Но я не угадала. В действительности всё получилось иначе.
Иван Иванович, конечно же, встречал дочь в аэропорту. И самолет из Одессы и Минвод приземлился вовремя. Всё это было! И вот уже из галереи повалил шумный поток пассажиров, возбужденных завершением путешествия. И встречи, и поцелуи, и возгласы – всё как обычно при встречах… Вот только дочка где-то зазевалась…
Он всё ждал.
Но скоро из зала получения багажа схлынули и прибывшие, и встречающие. Они, перегоняя друг друга, устремились к такси, к автобусам – в общем, поскорее бы домой. В небольшом зале никого, кроме человека в форменной голубой рубашке, не осталось. И лишь один-единственный и хорошо знакомый чемоданчик дочери совершал на пустом багажном транспортере круг за кругом.
Ивану Ивановичу сделалось жутко. Стало понятно, что дочь своим рейсом не прилетела! Не прилетела тем самолетом, в багаже которого оказались невостребованными её вещи… Которые она сама сдала в багаж при регистрации. Но не прилетела! Что это значит? Где дочь? Что с нею случилось?
«Где искать начальника смены? Где кабинет начальника аэропорта?» – стал нервно соображать Иван Иванович.
Разве он мог предположить, что его тревога вызвана целой чередой нелепых случайностей и служебных нарушений в авиакомпании. И разве такое объяснение могло его успокоить?
Он, разумеется, не знал, что вся логика полетела вверх тормашками, когда начальник смены в Минеральных Водах, оперативно решив вопрос отправки отставшей от своего рейса юной пассажирки завтрашним рейсом в Алма-Ату, но закрутился, и не зафиксировал это в должностной книге, как положено. Уже вечером, убедившись на всякий случай, что девочка находится в аэропортовской гостинице под присмотром надежных должностных лиц, он сменился и ушёл домой.
Потому-то, когда заступивший на дежурство вслед за ним другой начальник смены, уже в Алма-Ате, подключился к поиску дочери Ивана Ивановича, там, в Минеральных Водах, не смогли сразу отыскать концы этой истории.
У них не осталось никакой информации, будто с рейсом случилось что-либо необычное! Формально – всё в полном порядке! Никаких замечаний! Вся бухгалтерия в норме. Даже не понять, что следует искать? Ведь по документам все пассажиры, вылетевшие из Одессы через Минеральные Воды, без происшествий доставлены своим рейсом в конечный пункт – в Алма-Ату.
«У нас по вашему рейсу всё в порядке! И девочка у нас, конечно же, не осталась! Она, если доверять документам, благополучно улетела в Алма-Ату! И её багаж по прилёту к нам, в Минводы, не выгружался! Оно и понятно – ведь она транзитная! Ведомости пассажиров этого борта тоже в полном порядке!» – уверяли по телефону работники аэропорта Минводы.
Тогда Алма-Ате стали гадать на мякине. Может, девочка всё же прилетела в пункт назначения, но не покинула самолет? Это, конечно, маловероятно, но всё-таки возможно. Например, ей стало плохо, упала, а между стесненных кресел её не заметили. Стюардесса, конечно, осмотрела салон, как делала всегда, но по какой-то причине могла проглядеть? Могла! Или ребёнок остался в туалете. Возможно даже какое-то непонятное против него преступление…
Срочно нашли и осмотрели салон интересующего всех борта, хотя он опять находился в воздухе. Уже на пути в Сыктывкар. Но с него получили ответную радиограмму, что лишние пассажиры, в том числе и девочка, которая может быть без сознания, или где-то запрятана, не обнаружены.
Оставалось проверить, а не пропала ли девочка на пути от самолета до галереи прибывающих пассажиров уже в Алма-Ате? Проверили! Буквально перевернули весь аэропорт и опросили свидетелей. Похоже, и этот путь оказался ошибочным.
«По всему видать, – решили в Алма-Ате, – девочка всё-таки могла остаться в Минводах. Возможно, она случайно где-то отстала уже после регистрации. Возможен и некий криминал. Стало быть, надо немедленно подключать розыск, транспортную милицию и прокуратуру».
И скоро все службы были поставлены «на уши»!
На каком-то этапе, так и не обнаружив следа юной пассажирки, решили допросить сменившегося начальника смены аэропорта Минводы. Домашнего телефона у него, отродясь не было, и дома его не оказалось. Пришлось через весь город мчаться к нему домой на аэропортовской машине. Уже на месте стало понятно, что с женой у них тянутся давние семейные неурядицы. Потому на вопрос «где ваш муж?», от неё услышали:
– Да кто же знает, где он теперь таскается?
Учитывая сложные семейные отношения, ответу жены не очень-то поверили. Потому, в конце концов, уже поздней ночью, отыскали нужного человека в доме его матери, куда он ушёл сразу после работы, даже не думая направляться в свою опостылевшую квартиру.
Вот и всё! Со слов сонного начальника смены всю картину сразу восстановили. И стало ясно, что девочка спокойно спит в гостинице аэропорта Минводы. А в Алма-Ате её следует встречать рейсом 5060, который будет вылетать из Минвод через несколько часов. И произойдет это уже сегодня, если учесть глубокую ночь и трехчасовую поясную разницу во времени. Сразу позвонили в Алма-Ату и всё объяснили. Теперь все неизвестные стали известными!
Но Иван Иванович-то этого не знал даже тогда, когда со всей путаницей и в Минводах, и в Алма-Ате, всё же разобрались, и загадок, связанных с потерявшейся пассажиркой больше не осталось.
Иван Иванович этого не знал, поскольку ещё вечером начальник аэропорта посоветовал ему ночью здесь не маяться, а успокоиться и вернуться домой:
– Не волнуйтесь вы так! Утро вечера мудренее… Мы обязательно во всём разберемся и дочку вашу отыщем! Разумеется, живой и здоровой! У нас, уж поверьте мне, целые самолеты, бывало, терялись. И ничего – всё как-то обходилось! Жаль, что у вас нет домашнего телефона, но вы сами звоните начальнику смены из автомата. В любое время дня и ночи. Звоните каждый час! Нас это нисколько не затруднит!
И Иван Иванович с тяжелым сердцем уехал домой. Дорога отняла полтора часа, после чего он позвонил из первого же телефона-автомата. Новостей не было.
Тревога Ивана Ивановича нарастала, и оснований для неё с каждым часом прибавлялось. Он что-то солгал жене про задержку рейса по метеоусловиям, сумев подавить хоть её тревогу. Потом часто выбегал в ночь, чтобы позвонить в аэропорт.
Но обстановка не прояснялась.
В трудные времена Иван Иванович всегда становился предельно собранным и решительным, как и сейчас. Но теперь-то всё зависело не от него, а полная неопределенность с дочкой подстрекала воображение на самые страшные картины. Бездействие и ожидание превратили каждое мгновение в бесконечно тяжелое испытание. Хорошо, хоть жена не понимала истинную причину его волнений, полагая, будто рейс всего-то сильно задержался в Минводах из-за непогоды.
Очередной звонок в аэропорт, когда верхушки заснеженных алма-атинских гор озарились пламенем поднимающегося солнца, дал-таки долгожданный результат!
«Иван Иванович! Не волнуйтесь! Ваша дочка нашлась! Она действительно отстала от своего самолета. Её разместили в гостинице Минеральных Вод, где она теперь спокойно спит под надёжным присмотром. Она прилетит в Алма-Ату сегодня рейсом 5060. То есть, в 14.25 Москвы, как и полагалось ей вчера! Тьфу-тьфу! Не дай бог, как вчера! Впрочем, встречайте! И извините нас за это происшествие! Знаете ли – лето во всём виновато! Всем куда-то надо… Пассажиропоток возрос в пять раз! Это, конечно, не основание, но всё-таки… До свидания!»
«Такие свидания с вами могут до инфаркта довести!» – подумал Иван Иванович, хотя ему, наконец-то, следовало обрадоваться.
«Только на следующий день я благополучно прилетела в свой город! – вспоминала Светлана. – Подавленная необычным приключением, я шла к отцу, без вины виноватая, и не знала какому чувству дать волю – радости от встречи, слезам от пережитого волнения или боли за родителей, на которых обрушился весь ужас изматывающей неопределенности этих суток. Я ведь тогда и не знала, что мой мудрый и заботливый отец сумел все от матери скрыть. Она ничего страшного так и не узнала. Ведь у неё больное сердце.
Не отпуская руку отца, на которой я повисла, будто боялась, что теперь и он может внезапно улететь, уточнила:
– Папуль, а мой чемодан нам в каком самолете искать? В том или в этом?
Отец, наконец-то, ощущая меня рядышком, расслабился и счастливо засмеялся:
– С чемоданом-то, как раз, полный порядок! Он от своего рейса не отставал! Он со вчерашнего дня дожидается тебя в багажном отделении! Среди невостребованных вещей. Если багажный талон до сих пор не потеряла, лягушка-путешественница, то пошли твой чемодан из плена выручать! Мама нас дома заждалась!
– Пойдем! Но не с лягушкой, а со Светланой-путешественницей!
– Согласен! – ответил Иван Иванович, и они засмеялись так легко и так счастливо, как способны смеяться лишь родные и любящие друг друга люди.
2019 год, январь.
