Kitabı oku: «Приключения ноплов»
Глава 1. Ночь в Нопландии – четвёртая космическая скорость – «Приказ караулу спать!»
В Нопландии наступила тёмная ночь. Жёлтое пятно солнца плавно съехало вниз, синее небо потемнело, облака растворились, и снова над головой больше не было ничего, кроме купола слабо светящегося экрана. Ночью уже никто не мог бы сказать, что он по-прежнему находится на Земле. Ночью обитатели корабля слишком хорошо знали, что они летят сквозь космическое пространство, а, значит, экран должен поскорее переключаться в режим навигации: звёздная обстановка того требовала. Главное, чтобы внутри корабля в это время стояла полная темнота. Вот как сейчас, когда под высоким холодным куполом снова стало темно и тихо. Только изредка раздавался храп.
– Храпит, – послышался тихий голос. – Нет, он снова храпит.
– Храпит. Ну, сам виноват, что заснул, – ответил шёпотом другой. – Ничего и не увидит. Зря только вызвался в караул.
– Было бы чего видеть, – буркнул кто-то третий.
– Как, чего видеть? – возмутился первый голос. – Что-нибудь да увидим. Не каждую ночь переходим на четвёртую космическую скорость.
– Все эти ваши скорости полная ерунда. Мы даже ничего не заметим.
– А вдруг заметим? Вдруг ка-ак бабахнет, и прости.
– Что прости?
– Прощай.
– Прощай, галактика Млечный путь! Я спал, а теперь не могу заснуть, – грустно донеслось из темноты.
Вокруг раздались смешки, но их заглушили новые звуки храпа. Голоса стали громче:
– Вот дрыхнет-то, а? Толкните его там кто-нибудь!
– Толкали. Спит.
– Спящий тетерев! – возмутился кто-то.
– Сонная тетеря, – поправили его.
– Это кто там назвал меня тетерей? Это я-то сонная тетеря? Да я ни чуточки и не сплю!
– Это не про тебя. Это вон Ноплюх заливается, как петух на суку.
– На заборе, – снова последовала поправка.
– Что? Тетерев на заборе?
– Тс! Тихо! Сержанта Ноплефа разбудили.
И точно. Кто-то начал шумно ворочаться, скрипеть, чертыхаться, и вдруг раздался грозный командный рык, быстро переходящий в сдавленный командный шёпот:
– Тихо! Всем спать. Приказ караулу спать!
– Тогда пусть он перестанет храпеть.
– Цыц! Спать. Забыли про указ короля?
Вновь стало тихо. При слабом свете удаляющейся галактики хорошо различались два ряда космических полукресел, в которых полусидели-полулежали совсем небольшие, но вполне разумные существа. Каждое существо было плотно закутано в одеяло, натянутое до самого носа. Нос был твёрдый, острый и треугольный. Тут же блестели большие выпуклые глаза. Звёздное небо отражалось в них, как в двух капельках масла.
– Нет, а почему всё же не сегодня-то, а? – вновь послышался первый голос, и одна из голов осторожно приподнялась. – Во дворце говорили, что даже сам король собирается ночевать в парке.
– Ты разучился спать молча, рядовой Ноплиан? – вновь грозно прошептал сержант Ноплеф. – Сказали тебе, не сегодня, значит, успокойся. Или хочешь назад, в казарму?
– Нет, – вздохнул солдат, опустил голову на подушку и затих. А про себя подумал, что разница всё-таки есть. Не очень-то приятно спать ночью в казарме, когда ты боишься, что из-за перехода на четвёртую космическую скорость тебе на голову что-нибудь упадёт. Крыша или книжная полка. Или даже не знаешь что. Вот и страшно. Как там у них, на Земле, говорилось: «Стреляный воробей и пуганой вороны боится»? Да. Кажется, так. Точно. И солдат улыбнулся, похвалив себя за отличную память.
Глава 2. Рядовой Ноплиан – космический корабль ноплов – ночной диверсант
Рядовой Ноплиан был самым рядовым ноплом. И как рядовой он ничем не отличался от других. А если чем-то и отличался, так разве лишь тем, что ему часто снился один и тот же сон. Очень нерядовой.
Ноплиану снилось, что давным-давно, когда они ещё только взлетали с Земли, но когда уже находились на орбите, в их корабль будто что-то врезалось. Это мог быть большой метеорит или небольшой астероид, или даже совсем большой астероид – никак не меньше того, из-за которого на Земле когда-то вымерли динозавры.
Ноплиану иногда даже снилось, что они специально подставили свой корабль под этот метеорит, чтобы спасти гостеприимную планету от гибели. То есть приняли удар на себя. Да, это был героический поступок, и потом на Земле благодарные земляне, наверное, поставили их экспедиции совершенно величественный памятник. Наверное, величиной с гору. Однако ведь от такого удара и корабль ноплов мог сильно пострадать! Ноплиана это всегда очень волновало.
У них был далеко не новый корабль, он и раньше часто ломался, а из-за долгого пребывания на Земле приходил в негодность даже быстрее, чем его удавалось чинить. Эти поломки задержали отлёт экспедиции на лишние триста лет. К счастью, такая задержка имела всё же определённую ценность: учёным удалось собрать о Земле много дополнительной информации. Так что к себе домой они возвращались с готовым заключением, что при новом издании каталога «Жизнь миров» обитаемая планета Земля должна быть помещена в группу «В» отряда «М2» семейства «Ссс1+» как планета с довольно средним уровнем организации разумных форм жизни.
К сожалению, из-за долгого пребывания на Земле и у самих ноплов дела с организацией жизни становилась всё хуже и хуже. Нервы у многих оказались расшатаны, память барахлила, с логикой возникали проблемы, вот поэтому в момент старта, когда уже ничего нельзя было отменить, все члены экспедиции погрузились в глубокий успокаивающий сон.
Ноплиан стал об этом вспоминать и опять невольно разволновался. Он лежал в шезлонге без сна, тараща в небо глаза. Сразу после отлёта с Земли он стал плохо переносить ночи. И его не убеждали слова, что их ноплянский мир слишком прост, чтобы с ним могло произойти нечто необычное. Мол, даже их корабль устроен проще простого. Внешний корпус ему достался от обычной летающей тарелки, внутренний – просто шар. Этот шар был разделён на две одинаковые половины, верхнюю и нижнюю.
Внизу размещались все наиболее важные системы корабля, плотными рядами стояли моторы, электрические шкафы, постоянно что-то гудело и щёлкало. Зато наверху было невероятно просторно и тихо. Здесь практически не было ничего, кроме самого купола. Кроме этого высоченного купольного экрана, очень похожего на небо, каким оно виделось ещё на Земле. Днём по небу катилось солнце, плыли облака, ночью экран переключался в режим навигации.
Рядовой Ноплиан ничего не понимал в навигации. Ему достаточно было сознавать, что он всё же летит домой и когда-нибудь прилетит. Надежды на то имелись. Их корабль без больших проблем перешёл на вторую космическую скорость – это когда они начали удаляться от Земли, а затем и на третью – когда они покидали Солнечную систему. Можно было сказать, что автоматическая коробка передач работала идеально, но всё равно перед каждым новым переключением Ноплиану становилось как-то не по себе. Слишком уж силён был испуг, испытанный им при старте. Да, испуг. А что делать? Все мы люди. Кажется, так говорили земляне на Земле? И всё-таки надо спать.
Он вытащил из-под одеяла руку и потёр один глаз, потом другой. Сна не было ни в одном. А все вокруг давно спали. Никто не боялся перехода на четвёртую космическую скорость.
– Ладно, наверное, сегодня ничего не произойдёт, – сказал сам себе солдат и уже закрывал глаза, когда издалека послышался странный звук.
Совершенно невероятный звук. Похожий на шаги.
Ноплиан резко повернул голову сначала в одну, потом в другую сторону. Прислушался. В темноте явно кто-то шёл. Теперь каждый шаг по плацу раздавался совершенно отчётливо. Кто посмел тут ходить! Диверсант? Разбойник? Маньяк? И Ноплиан поплотнее натянул на себя одеяло. Наружу теперь торчал только его нос, и на нём блестели капельки холодного пота. И что ведь самое неприятное, совершенно неясно, как на это всё реагировать. Нельзя же просто вскочить и громким голосом выкрикнуть: «Стой, кто идёт!» Это невозможно. Нельзя будить караул, у которого приказ ночью спать. Солдат судорожно сглотнул и на всякий случай перестал дышать. Тот, кто смеет бродить по ночам, нарушая королевский указ, наверняка не испугается никаких выкриков.
Шаги всё приближались и приближались, они становились всё громче и громче, всё ближе и ближе. Вдруг стало тихо. Кто-то остановился рядом. Так прошло несколько минут. Затем снова раздался шум. Кто-то стоял и чем-то шуршал в двух шагах от спящего караула, потом начал уходить. Затем звук шагов оборвался. Это значило, что кто-то сошёл на траву. Ноплиан шумно выдохнул и снова начал дышать. Глаза его блестели во тьме, как два светлячка. Теперь он точно не сможет заснуть до самого утра!
Глава 3. Утро в Нопландии – восход солнца – немного географии и истории
Утро в Нопландии, как и на Земле, начиналось сразу после восхода солнца. Солнце всходило, как и на Земле, строго на востоке. Правда, свой путь по небу оно частенько проделывало, как ему вздумается. Выше всего оно поднималось на юге и там же любило задерживаться на лишние два часа. Потому что на юге солнце видело луг, и луг солнцу очень нравился.
Луг в Нопландии был большой, живописный, с замечательным озером посередине. На поверхности озера плавала зелёная ряска, росли жёлтые кувшинки, распускались белые лилии, берега зарастали камышом, но сама вода была чистая и прозрачная, и в ней хорошо отражалась берёзовая роща, стоящая на высоком пригорке у воды.
Кроме берёзовой рощи в Нопландии имелся и другой лес. Тот находился на юго-западе страны и был старый, тёмный, дремучий. Там росли вековые ели, и ещё прятался овраг, который был настолько глубок, что туда, говорили, боялось заглядывать даже солнце.
Но это было сомнительно. Солнце вообще-то ничего не боялось. Оно давно уже изучило всю Нопландию вдоль и поперёк, побывало в самых дальних её уголках и могло даже с закрытыми глазами рассказать, что и где находится. Вот, например, в самом центре страны высится королевский дворец. Это пуп Земли. Он и выглядит словно пуп. Только выпуклый, а не впуклый. И ещё его украшает смотровая площадка в виде королевской короны.
Раньше это был ЦУП, то есть Центр управления полётом. Внутри него находился самый главный и самый ответственный пульт, на котором мигало множество разноцветных лампочек. Там же ярко светились мониторы, что-то жужжало, свистело и попискивало, ходил туда-сюда персонал. Всё изменилось, когда командир корабля внезапно передумал быть капитаном и объявил себя ноплянским королём. В общем-то, в этом не было ничего необычного. История Земли знает массу примеров необычного поведения всяких больших начальников, а уж история космоса и того больше.
Став королём и взяв себе имя Ноплиссимус I, командир корабля превратил бывший ЦУП в свой личный королевский дворец и даже дал ему отдельное название – Ноплдом. Впрочем, это название появилось лишь после того, как бывший первый помощник капитана, а ныне первый министр, канцлер Ноплер, вдруг решил, что на самом-то деле он потомственный барон и что ему тоже нужен свой замок. Старинный. Родовой. Название он приготовил заранее – Канцлерогенхоф.
Канцлер Ноплер хотел построить свой замок прямо на лугу, возле озера, но этого ему не позволили, и тогда старинный баронский замок неожиданно появился к западу от дворца. Причём он вырос так быстро, что король, который незадолго до этого женился и любил вместе с королевой посидеть на крыше дворца, любуясь на вечерний закат, однажды так и подскочил. Закатов больше не стало! Солнце отныне опускалось за тёмные зубчатые стены какого-то ужасно большого угрюмого здания, больше похожего на тюрьму. Это решительно никому не понравилось – ни солнцу, ни королю, но что-то поменять было поздно. С той поры старинный баронский замок Канцлерогенхоф одиноко и мрачно высился на западе страны, никого не радуя, а лишь всех пугая. Польза от него была только та, что он олицетворял собой запад.
Самой северной точкой страны считался аэродром лётчика Ноплана. Там лётчик жил вместе со своим самолётом. На север они были сосланы потому, что слишком
громко шумели. Сам лётчик, правда, всё больше молчал, а вот рёв самолётного мотора был слышен даже через поля, отделявшие север страны от остальной территории. На этих полях выращивали пшеницу, просо и рапс. Не слишком много и не всегда удачно. Солнце к этой части страны относилось с некоторой прохладцей.
А вот к востоку солнце всегда относилось чрезвычайно по-доброму. Ибо там стояла казарма. Самая обыкновенная казарма. Для солдат. И понятно, почему для солдат. Кто ещё в мире, кроме настоящих солдат, сможет найти в себе столько мужества, чтобы постоянно жить на востоке? Там и вечером темнее всего, да и утром приходится вставать раньше всех. Прямо вместе с солнцем.
Глава 4. Солнечное хулиганство – Сержант Ноплеф – «Караул, подъём!»
Рассвет в Нопландии наступал очень бодро. Здесь никогда не бывало никаких предрассветных сумерек, как это происходило на Земле, когда чёрная густота ночи сначала как бы размывалась и разбавлялась – словно молоком кофе. Солнце здесь всегда выскакивало внезапно и всегда очень радостное, шипящее, как яичница на сковороде. Шипеть, конечно, могли и какие-нибудь технические системы корабля, но в самом характере солнца это ничего не меняло.
Первым же лучом оно превратило тёмный прямоугольник казармы в довольно весёленькое зданьице с симпатичным крылечком посередине и двумя аккуратными клумбами по обе стороны от него. Вторым лучом солнце дотянулось до солдатского плаца. Здесь, прямо под флагштоком, ещё с вечера расположился ко сну караул и прекрасно проспал всю ночь.
Ближе всех к флагштоку лежал начальник караула – сержант Ноплеф. Казалось, он даже во сне отдавал какие-то приказы, потому что его пышные усы время от времени шевелились. Солнце, как всегда, этим заинтересовалось. Оно подёргало сержанта сначала за один ус, потом за другой и даже попыталось кончик одного уса завернуть и засунуть в круглую сержантскую ноздрю. Однако сержанта Ноплефа было не так-то просто разбудить. Нос у него, как и у всякого старого вояки, был твёрд и не поддавался на провокации.
Оставив сержанта в покое на какое-то время, солнце принялось прохаживаться между другими солдатами. Все они спали в простых космических креслах, которые сейчас, при солнечном свете, больше походили на шезлонги. Громче всех спал рядовой Ноплюх, который так и не перестал храпеть. Крепче всех спал рядовой Ноплиан. Он даже во сне натягивал на себя одеяло и судорожно вцеплялся в него обеими руками. Напуганный ночными шагами, этот солдат до самого утра не сомкнул глаз и заснул только на рассвете.
Солнце могло бы позволить рядовым солдатам ещё немного поспать, но разбудить старшего по званию оно всегда считало своей главной обязанностью. Вот поэтому солнце вновь вернулось к сержанту и вдруг резко щёлкнуло пальцем по его круглому сержантскому лбу. Звук был такой, будто гукнула внутри корабля какая-то аварийная система, и гул ещё не замолк, когда сержант Ноплеф уже отбросил одеяло, вскочил и замер рядом с шезлонгом по стойке «смирно». Впрочем, он по-прежнему спал. Веки его лишь немного приподнялись да так и застыли – две сонные щёлочки. Это не совсем сочеталось с тем бравым видом, с каким сержант выпячивал грудь, но хорошо совпадало с его общей помятостью на лице и в одежде. Если бы Ноплеф пошире открыл глаза и увидел, что мундир его в беспорядке, он бы немедленно проснулся.
И всё равно сержант Ноплеф выглядел как истинный сержант. На это высокое звание, во-первых, указывала золотая кокарда, прикреплённая к треуголке на его голове. Кокарда была вдвое больше, чем у простых солдат. И сама треуголка больше. И голова тоже. Голова у сержанта вообще была чрезвычайно большая и ёмкая, как перевёрнутый чугунный котёл.
Во-вторых, мундир на сержанте был ярко-малиновый, как у всех, но всё же чуть более ярко-малиновый, чем у простых солдат. Ярко-ярко-малиновый. Мундир очень плотно облегал коренастое сержантское тело, а если немного и топорщился, то лишь в силу особенности покроя: он был короток спереди и сильно удлинён сзади. Рукава были тоже длинные. Длинные и широкие. Особенно широко они отходили от плеч, а внизу почти сходили на нет. Этот стиль всегда был характерен для ноплов. Разумеется, удлинённые рукава мешали работать (кому надо было работать) или воевать (кому надо было воевать), а поэтому в районе локтя каждый рукав имел прорезь, позволявшую высовывать руку наружу. Эти прорези были узкими, потому что и руки у ноплов были тонкие. Как и ноги. Зато на ногах превосходно держались любого размера башмаки, которые, вероятно из-за тонкости ножек, всегда казались немного великоватыми.
Радостное утреннее солнце очень долго не могло отойти от Ноплефа. Особенно солнцу нравилась золотая кокарда на треуголке, но также и золотое тиснение на погонах, золотые нашивки на рукавах и золотые пуговицы на груди. Что уж говорить о медалях и орденах, покрывавших сержантскую грудь, словно чешуя. Солнце разглядывало сержанта и так, и эдак, словно прикидывая: а, может, у сержанта ещё и золотая душа?
Решая этот вопрос, солнце заглядывало Ноплефу в лицо и так сильно освещало его полузакрытые глаза-щёлочки, что казалось, ещё немного и сержант начнёт загораживаться рукой. Но руки Ноплефа оставались по-прежнему вытянуты по швам. Сержант продолжал крепко спать. Потому что он был мудрый сержант. А мудрый сержант – это тот, который никогда не спешит делать то, что может сделаться само. Зачем, к примеру, будить солдат, если они умеют просыпаться и сами?
Первым проснулся рядовой Ноплюх, и это было неудивительно. Известно ведь, кто громче всех храпит, тот лучше всех высыпается. Проснувшись, Ноплюх свернул своё одеяло, собрал свой шезлонг, отнёс его на траву, затем вернулся, встал над спящими, набрал полную грудь воздуха и крикнул что было сил:
– Караул, подъём!
В ту же секунду караул вскочил, как ошпаренный. Свёртывая одеяла и убирая шезлонги, солдаты страшно ругались на Ноплюха, который предусмотрительно отступил подальше.
– Ну, ты болван! – хором возмущались солдаты. – Зачем было так орать? Братцы, ну, сколько можно! Почему он всё время кричит таким дурным голосом!
Солдаты ругались, хотя прекрасно понимали, что каждый из них, проснись он однажды первым, прокричал бы «подъём» именно таким голосом. Или даже громче. В том заключалась одна из самых сложных загадок солдатской жизни в Нопландии.
Сержант от крика тоже проснулся, но, поскольку уже стоял на ногах, то теперь только мудро щурил глаза и ответственно шевелил усами. Рядовой Ноплюх подошёл к сержанту и громко доложил, что подъём караула произведён. Внешне этот солдат был почти полной копией сержанта. Мундиры у них в любом случае были скроены одинаково. Правда, солдатам было не положено золотых пуговиц (те могли потеряться или оторваться в бою), а из всех орденов и медалей на груди рядового Ноплюха красовалась лишь криво пришитая заплата.
– Разрешите произвести подъём флага и исполнение государственного гимна! – прокричал рядовой Ноплюх.
– Разрешаю, – буркнул сержант.
– Караул, стройсь!
Солдаты быстро подошли к сержанту Ноплефу и пристроились к нему сбоку в одну шеренгу. Мудрому сержанту опять не потребовалось даже шевелиться.
– Равняйсь! К па-адъёму государственного флага и пра-аслушиванию государственного гимна… сми-ирн-а! – скомандовал рядовой Ноплюх, затем подошёл к флагштоку, размотал флаг, расправил верёвку и ещё раз посмотрел на сержанта.
Тот кивнул. Рядовой Ноплюх протянул руку к электрическому выключателю и нажал кнопку. Тут же из громкоговорителя, закреплённого на крыше казармы, послышались звуки гимна, и флаг Нопландии поплыл вверх. Вскоре он был подхвачен лёгким ветерком, для которого это был сигнал тоже – дуть. Как и птицам – петь.
Глава 5. Гимн и флаг – ворона-самоучка – Ноплиан поливает цветы
Все ноплы когда-то учились в школе, а поэтому хорошо помнили, что звонок даётся для учителя, а не для учеников. Солдаты в Нопландии, помимо этого, так же хорошо знали, что гимн – это только для караула. Поэтому никто и не вылетел из казармы и не начал строиться на плацу. Поэтому и сам гимн проигрывался весьма приглушённо, чтобы никого напрасно не разбудить.
Эти звуки никогда не были музыкой. Гимн вообще не был музыкой. Гимном являлось пение коноплянки.
История тут была простая. Когда три века тому назад на Землю спустился инопланетный корабль и гости планеты впервые ступили на землю, то первой их поприветствовала именно эта неприметная птичка. Именно коноплянка пропела гостям оду к радости. Пусть эта ода прозвучала несколько сумбурно, но тут уже ничего не поделаешь: у коноплянки просто такое своеобразное пение. Пела она вроде бы неплохо, но как будто постоянно путаясь и сбиваясь.
Впрочем, гости планеты были в полном восторге от такого приветственного пения да и от самой птички тоже, они очень быстро прониклись всем её существом. А что, в самом деле? Птичка была бойкая, шустрая, везде бывала, всё знала и при этом ни у кого не вызвала никаких подозрений.
Приняв облик коноплянки, инопланетяне, разумеется, не собирались оставаться такими надолго, на целые века, тем более, что их естественный вид то и дело прорывался наружу, но события вскоре стали развиваться непредсказуемо, и, когда капитан корабля объявил себя королём, он издал указ, по которому изображение коноплянки должно было появиться на государственном флаге, а её пение утвердиться как государственный гимн.
В Нопландии с подъёма государственного флага и проигрывания государственного гимна начиналось каждое утро.
Это утро ничем не отличалось от других. Ярко светило солнце, дул лёгкий ветерок, пели…
А вот и не пели! Другие птицы не пели. Нет, после утреннего пения коноплянки закон разрешал петь им тоже – малиновкам, зябликам, соловьям, пеночкам и даже воробьям и воронам, хотя те были не певчие. Всем разрешалось петь, но при этом настоятельно рекомендовалось сдерживать эмоции. Считалось, что сдержанность способствует развитию ума. А от ума – польза.
Об этом хорошо знала одна умная ворона. Во время исполнения гимна она как раз сидела на вершине флагштока и, склонив набок голову, внимательно наблюдала, как снизу к ней поднимается государственный флаг. Эта птица уже настолько сильно развила ум, что даже научилась читать. Хотя никто её этому не учил. Она была самоучкой. К сожалению, грамота ей давалась с трудом, и нескоро наступил тот момент, когда она, наконец, выучила все буквы и научилась их складывать. С той поры она это делала часто и уже прочитала почти все, доступные ей, нопландские слова.
Правда, было одно, которое ворону по-прежнему сильно озадачивало. Именно это слово поднималось сейчас к ней снизу. Вышитое золотыми буквами, оно находилось на флаге прямо над изображением коноплянки.
Сложно сказать, зачем находилось на флаге это слово. Возможно, затем, что изображённая там птичка одновременно походила и на зяблика, и на пеночку, и на жаворонка, и на множество других птиц, но больше всего – на только что вылупившегося жёлтого цыплёнка (потому что это был всё-таки государственный герб, и без золота тут никак). Ворона всё это хорошо понимала. Не понимала она только одного, а именно: почему в слове «ко-ноплянка» имеется чёрточка?
Каждое утро ворона прилетала к казарме, садилась на флагшток и дожидалась подъёма флага. Складки материи порой скрывали загадочную чёрточку, и тогда всё как будто вставало на свои места. То есть можно было прочитать это слово сразу в несколько строчек. На флаге это выглядело так:
Ко
нопл
янка
Чёрточка после «ко-» в любом случае пропадала, зато теперь не хватало знаков переноса. Над этой проблемой ворона билась уже много лет. Раньше, когда она была ещё не такой умной, она даже подлетала к флагу и пыталась склюнуть лишнюю чёрточку на лету. Увы, вороны не умеют зависать в воздухе, как колибри, и, кроме того, на здоровую птичью психику плохо действовало само изображение коноплянки, которое было очень большое и пугающе шевелилось.
В это утро ворона-самоучка опять терпеливо дожидалась, когда флаг подъедет к ней снизу. Увы, на нём всё оставалось по-прежнему. Чёрточка в слове «ко-ноплянка» продолжала стоять поперёк смысла. Мир снова не стал понятнее. Печально взмахнув крылами, ворона снялась с флагштока, сделала круг над плацем и полетела в направлении королевского дворца. Она летела к своим воронятам, потому что уже наступало время кормить их очередным завтраком и в сотый раз рассказывать им удивительную сказку о волшебной чёрточке. А без этого детки не желали отрывать ротики, и в них нельзя было затолкнуть ни одного шевелящегося жучка и ни одной даже самой жирной мохнатой зелёной извивающейся гусеницы.
Проследив за отлётом вороны, сержант Ноплеф, наконец-то, полноценно пошевелился. То есть переступил с ноги на ногу. До этого у него шевелилась только голова, которая, хотя и без шеи, но легко задиралась вверх, потому что подъём государственного флага всегда полагалось рьяно отслеживать взглядом. Заодно сержант наблюдал и за поведением странной вороны, упрямо садящейся на флагшток. Каждое утро сержант старался не обращать на неё никакого внимания, что было очень мудро, потому что ворона улетала сама.
– Послушайте, сержант…
Ноплеф услышал, что к нему обращаются. Он перевёл взгляд в горизонтальное положение и упёр его в рядового Ноплиана, который выглядел совершенно невыспавшимся.
– Чего тебе? – спросил Ноплеф довольно миролюбиво (сам он-то хорошо выспался).
– Послушайте, сержант, – повторил рядовой Ноплиан. – Я должен вам кое-что сказать. Сегодня ночью…
– Что сегодня ночью? Сегодня ночью ты всем мешал спать!
– Я хотел…
– Ты хотел. А в прошлый раз ты хотел у меня подметать плац. А до этого поливать цветы. Хорошо, иди поливай.
– Я…
– Шагом марш! И смотри!
Не объяснив, куда рядовому смотреть, сержант Ноплеф направился через плац к себе, в казарму. Он шёл привычным строевым шагом, неслышно повторяя про себя «раз-два-три», «раз-два-три-левой». На душе у него было светло и умиротворённо. Как всегда после караула.
Рядовой Ноплиан ещё какое-то время постоял на плацу, затем вздохнул и отправился поливать цветы. Возле крана сначала он долго умывался, брызгаясь и плескаясь. Из-за того что он так любит плескаться, ему чуть было не дали имя Ноплеск, и некоторые солдаты немного даже посмеивались, что после каждого душа он выглядит как мокрый воробей. Однако не все решались произносить это вслух, потому что рядовой Ноплиан вообще-то был смелым рядовым, и задирать его было легкомысленно.
Наконец, умывшись и окончательно проснувшись, смелый рядовой подсоединил к крану шланг и начал поливать цветы. Для начала он выбрал ту клумбу, которая находилась слева от крыльца. Брызги воды летели во все стороны, и на стены казармы, и на её окна, сквозь которые было видно, что внутри солдаты уже проснулись и теперь бродят в поисках зубных, одёжных и обувных щёток. Почистить перед завтраком пёрышки было дело святое для каждого ноплянского воина.
Внезапно, поливая цветы, смелый рядовой замер. Взгляд его устремился вдаль, на дорогу. Эта дорога начиналась от казармы и вела прямо к центру Нопландии, хотя и вела совершенно непрямо. Дорога сильно петляла. Она то загибалась на север, приближаясь к небольшому одноэтажному домику, в котором жили ноплянские генералы, то круто поворачивала на юг, где находилось поместье под названьем Женмон.
Глава 6. Нопляна – поместье Женмон – четыре генерала
Как и все ноплы, смелый рядовой Ноплиан обладал очень острым зрением. Не было бы преувеличением назвать такое зрение орлиным, однако ноплы терпеть не могли хищных птиц (за орла у них был лётчик Ноплан).
Эту фигурку девушки, только что появившуюся из ворот поместья Женмон, смелый рядовой Ноплиан узнал бы на любом расстоянии. Ошиблись бы глаза – подсказало бы сердце. Вот и сейчас оно моментально подпрыгнуло вверх. Правда, на этот раз подпрыгнуло слишком высоко, случайно влетело в горло и пискнуло там, словно резиновая игрушка. Неприятное ощущение.
Самую красивую девушку Нопландии звали Нопляна. В том, что Нопляна – самая красивая девушка страны, смелый рядовой нисколько не сомневался. В этом вопросе он даже бросал вызов самому королю, ибо тот был совершенно неправ. Ибо не должен был злоупотреблять своим служебным положением. Дело в том, что однажды, прямо в день своей свадьбы, король выдал указ, по которому титул первой красавицы страны навеки и навсегда получала его собственная жена, молодая королева Ноплесса. И вот это не лезло ни в какие ворота. Разумеется, королю никто не запрещает жениться. Может, он даже просто обязан жениться, коль уж назвался королём. Вот только хвалиться своей женой было как-то нехорошо. Не по-мужски это как-то было.
Правда, как влюбляются короли, смелый рядовой не имел ни малейшего представления. Сам он влюбился по дороге. Как-то он возвращался домой из дворца, куда ходил с донесением от сержанта, и внезапно увидел, как навстречу ему от поместья Женмон идёт какая-то девушка. Он увидел её ещё за километр…
– Ты что, уснул? – послышался сверху чей-то голос. Ноплиан дёрнулся, и брызги из шланга описали в воздухе радужную дугу.
– Осторожней! Смотри, куда льёшь! Лей на клумбу! Хватит! Не лей на клумбу! Ты уже превратил её в болото.
Смелый рядовой совсем забыл про цветы и про клумбу. Он очнулся и повернул голову в сторону говорящего. На крыльце стоял маленький капрал Ноплеон. Это был, в самом деле, очень крохотный капрал, и на нём сидел самый тесненький из мундиров, когда-либо сшитых в Нопландии. Но капрал стоял на крыльце в своей самой любимой позе, в позе утреннего величия, выставив вперёд одну ногу и заложив руку за отворот мундира. Капрал дышал свежим воздухом или, что называлось, совершал моцион. «Моцион» вообще-то означает движение, но капрал стоял неподвижно, как памятник. При этом он очень не любил, когда на него брызгали водой. Впрочем, он не любил, когда и не брызгали. Тогда его просто никто не замечал.
Ноплиан перетащил шланг на другую сторону от крыльца и стал поливать вторую клумбу. От этой клумбы он уже не видел дороги, а поэтому поливал цветы более внимательно.
Любовь к цветам появилась у него сразу после той первой встречи с Нопляной. Тогда он шёл ей навстречу целый километр. Он шёл, как ходячий столб, а, когда, наконец, остановился перед ней, то опять был как столб, только вкопанный. Он не знал, куда девать руки, а горло будто чем-то сдавило.
Нет, он сумел бы что-нибудь сказать, будь у него в руках… ну, хоть цветок! Тогда бы он протянул этот цветок девушке, а она бы в ответ сказала: «Спасибо!» Или даже: «Благодарю вас, сударь! Мне очень приятно». А он бы на это ответил: «Ну, что вы, сударыня, какие пустяки. Вы сами прекрасны, как это цветок. Да что там цветок! Вы в тысячу, в миллион раз прекраснее любого цветка!» Так они бы и разговорились.
