Kitabı oku: «Дядя самых честных правил. Книга 2», sayfa 4

Глава 7 – Поединок

Бобров и худой секундант выбрали ровную площадку и оттеснили любопытных подальше.

– Господа, прошу подойти сюда.

Я остановился в трёх шагах от Белинского. Он смотрел на меня зло, плотно сжав губы и нервно теребя пальцами край рубашки.

– Господа, это последний шанс решить дело миром.

– Не может быть и речи, – мой противник дёрнул плечом. – Только смерть сотрёт бесчестие.

Ёшки-матрёшки, сколько ненужного пафоса и максимализма. И откуда такие наивные романтические дураки берутся?

– Возьмите ваше… оружие. Вы можете… ммм… фехтовать только им. Использование другого оружия или Таланта будет считаться бесчестным поступком.

Видя, как нервничает Белинский, я усмехнулся. Он заметил это и ещё больше насупился. Так хочется убить меня? Сочувствую, у меня совершенно другие планы.

– Начинайте по моей команде.

Бобров протянул мне бронзовый канделябр и тут же отошёл вместе с секундантом в сторону. Худой поднял руку и резко опустил.

– К барьеру!

Не торопясь, приглядываясь друг к другу, мы сходились к центру площадки.

Канделябр – это, конечно же, не шпага, чтобы им фехтовать. Он скорее похож на тяжёлую дубинку странной формы. Вы когда-нибудь дрались на дубинках? Не скажу, что я специалист по таким развлечениям, но пару раз доводилось применять подобное оружие. Убить, попав в голову – как нечего делать! Один удар, и противник валится на землю, как подкошенный. А мне этого допустить нельзя.

Драться Белинский не умел совершенно. Бестолково размахивал «подсвечником», кружа вокруг и отпрыгивая от любого моего движения. Через пять минут он запыхался, и я перешёл в контратаку.

Удар! Ещё удар! Я подловил его, ткнул прямым ударом и сцепил канделябры. Дёрнул, заставляя его схватиться за «оружие» двумя руками, и притянул к себе.

Зрители что-то кричали, но я не вслушивался, чтобы не отвлекаться.

– Сударь, кто надоумил вас бросить мне вызов?

– Не ваше дело, – Белинский дёргал канделябр, пытаясь освободиться.

– Нет, моё. Мало того, что вас обманули, так этот кто-то сделал мишенью меня.

– Вам должно быть всё равно. Вас отсюда унесут мёртвым.

Он всё-таки сумел разъединить бронзовые крючки и отскочил назад. И снова набросился с новыми силами. Несколько взмахов, звон металла, и опять заклинившие канделябры сцепились между собой. Мы вновь оказались лицом к лицу, так что можно было разговаривать шёпотом.

– Сударь Белинский, вы вообще в курсе, что произошло между мной и вашим другом? Это не я явился к нему, а он напал на меня и моих домашних. Да ещё и с толпой отцовских опричников.

– Вы врёте!

– Можете спросить Надворного Судью. Михаил Карлович Шарцберг, знаете такого?

– А-а-а!

С криком Белинский отпрыгнул, расцепив канделябры. Никогда больше не выберу эти дурацкие штуки в качестве оружия!

Мы сошлись еще раз, нанося и отражая удары. Только сейчас мой противник пошёл ва-банк. У меня даже мурашки по загривку побежали – Белинский вливал в несчастный канделябр раскалённый эфир. Сволочь, Талант использует! Ещё пара-тройка секунд, и бронзовый светильник превратится в нечто, способное разрубить меня пополам.

В дело неожиданно вмешался Анубис. Поднялся из глубины, будто огромная рыбина, и «рявкнул» натуральным могильным холодом.

Даже мне стало не по себе от такой жуткой магии. А мой противник побледнел, потерял концентрацию и рассыпал эфирное плетение.

Ну держись, подлец! Я отбил его «подсвечник», резко уронил руку вниз, чуть наклонился и врезал ему по ноге. Подсечка вышла что надо. Белинский опрокинулся, рухнул навзничь и выпустил из руки канделябр.

Где-то далеко шумела толпа, то ли возмущаясь, то ли, наоборот, подбадривая меня. Плевать на них – я должен закончить этот балаган немедленно.

Белинский хотел подняться, но перед его лицом оказалось моё бронзовое оружие. Он выдохнул и откинулся на землю.

– Добивайте быстрее, не хочу мучиться.

Мальчишка, ой мальчишка!

– Сударь, за кого вы меня держите? Я похож на убийцу? Думаете, мне доставит удовольствие ваша смерть?

– Я…

– Мне не нужна ваша жизнь, дорогой вы мой. И ваших товарищей тоже. Мне и Шереметев был безразличен, пока не захотел отобрать моё наследство.

– Вы обманываете меня.

– Какой в этом смысл? Проще было бы вас убить, тем более по всем законам я имею на это право. Вы нарушили условие поединка и собирались применить Талант. Ну и кто из нас обманщик?

Белинский поджал губы, но возразить ему было нечем. Я протянул ему руку:

– Предлагаю закончить дуэль и разойтись миром. Берите своих товарищей, езжайте к Судье и узнайте, как было на самом деле. А потом найдёте меня и принесёте извинения. Если, конечно, так подскажет ваша совесть.

Он лежал на земле, смотрел на меня снизу вверх и жевал губы. Умирать ему расхотелось, а согласиться на мои условия не позволяла гордость.

– Решайте, сударь. Я устал ждать, когда вы найдёте свою честь.

– Согласен, – выдохнул он, сжав зубы.

Я улыбнулся совершенно по-дружески и протянул ему руку.

– Поднимайтесь, сударь. Не слишком хорошее место вы выбрали, чтобы отдыхать.

Он встал с моей помощью и скривился, опираясь на левую ногу. Всё же я неплохо приложил его во время драки.

– Господа! – к нам подскочил худой секундант.

– Мы примирились.

Белинский кивнул, подтверждая мои слова. Публика, хоть и стояла далеко, услышала и разом зааплодировала. Ох, они всё же умудрились устроить балаган из дуэли!

Я обернулся к двум другим противникам. Добролюбов сплюнул на песок, отвернулся. А Писарев поморщился, будто съел дохлую мышь, и гордо задрал подбородок. Хотят продолжения дуэли? Думают, что справятся лучше?

Худой уводил прихрамывающего Белинского, а ко мне спешил Бобров, лыбясь и радостно размахивая руками. Но в этот момент я почувствовал запах озона. Волоски на руках встали дыбом, перед глазами дёрнулась мелкая рябь, а в горле встал комок. Ёшки-матрёшки! Магия! Секунда, и в меня полетел огненный всполох – убийственная атака природного Таланта.

* * *

Пламя окутало меня, будто падшего ангела. В голове мелькнула мысль – всё, конец. Но тут же на груди вспыхнул защитный Знак, нарисованный вчера. Огонь не смог пробиться через невидимую преграду, и только волосы на голове затрещали от жара.

Языки огненного всполоха бессильно зашипели и пропали, будто их и не было. А я уже разворачивался, ища глазами врага. Кто посмел? Кого я сейчас буду сильно обижать за подлое нападение в спину? А ну выходи, зараза!

Его взгляд было ни с чем не спутать – так смотрят промахнувшиеся охотники, убийцы и отвергнутые парижанки. Губы колдуна кривились, а сам он подался назад, ожидая ответной атаки.

«Анубис, фас!» – мысленно скомандовал я.

Мой Талант зарычал и ринулся на обидчика. Вот только Бобров успел первым.

Бух!

Выстрел «громобоя» ударил по ушам. Алая полоса прочертила площадку и вонзилась в грудь мага. Заряд вспыхнул и осыпался искрами, не сумев пробить защиту. Но следом атаковал Анубис – выбросил тёмный протуберанец и захлестнул им горло колдуна. Тот захрипел, а магическое щупальце уже втягивалось обратно, вырвав из тела противника что-то прозрачное и мерцающее.

Бух!

Бобров выстрелил ещё раз. Но заряд попал уже в мёртвое тело и только отбросил его на землю. А внутри меня Анубис, урча и чавкая, пожирал нечто, выхваченное из колдуна. Душу? Жизненную силу? Астральное тело? И знать не хочу! Меньше знаешь – крепче спишь.

– А-а-а-а!

Женский крик взлетел над площадкой. Среди зевак возникла паника, люди заметались, вопя и разбегаясь по кустам.

Не обращая на них внимание, я пошёл к трупу. Странное дело: в дуэли должны были участвовать одни, а умер совершенно другой.

Убитый лежал на траве, раскинув руки. В мутных глазах застыло удивление, а рот был перекошен. Лицо совершенно незнакомое, даже мельком его никогда не видел.

Рядом оказалась троица, вызвавшая меня на дуэль. Они выглядели ошарашенными, разглядывая несостоявшегося убийцу, моргая и нервно сжимая кулаки.

– Ваш знакомый? – спросил я их.

– Нет! – дёрнулись Добролюбов и Писарев.

Белинский промолчал, но по лицу было видно – он знает мертвеца. И совершенно не ожидал от него подлой атаки.

– Я запрещаю продолжать дуэль!

К нам подлетел господин в парчовом камзоле, расшитым золотом.

– Запрещаю! Вы, – он обвёл рукой троицу, – никаких больше нападок на Урусова. Узнаю – сошлю в Сибирь, и никакие покровители не помогут. Какой бесчестный поступок! Напасть со спины!

– Мы…

– Вы не вы, а никаких больше дуэлей – позор! Подите вон отсюда!

Господин повернулся ко мне, схватил за руку и начал трясти.

– Антон Антонович Духановский, помощник градоначальника Сквознякова. Очень рад знакомству. Не волнуйтесь, дорогой Константин Платонович, мне Марья Алексевна уже всё рассказала. С этим, – он указал на труп, – мы немедленно разберёмся. Всё будет хорошо, обещаю!

Понятно, княгиня замолвила за меня словечко перед городским начальством. Всё-таки она имеет тут вес, несмотря на всю эпатажность и мнимое сумасшествие.

* * *

Меня окружили Бобров, Александра, Диего и княгиня. Поздравляли с победой, радовались, что я остался жив. Рыжая пищала от восторга и подпрыгивала на месте, хлопая в ладоши.

Труп незнакомца, напавшего на меня, утащили мрачные полицмейстеры, которые тоже смотрели дуэль. Ох и порядочки у них тут! Ведь есть указы против поединков, ещё Пётр издавал. Но всем плевать, и даже официальные лица не обращают на них внимание.

С Белинским вышел казус. Повреждённая нога у него совсем отказала, и он повалился в траву. Вокруг него бегал какой-то его товарищ и сокрушался:

– Что делать?! Как же быть?

– Уйди, Гаврила Николаевич, не мельтеши, – отмахивался Белинский. – Сейчас мужиков позовём, они меня домой понесут.

Когда эти мужики-крепостные прибежали, с ними подошёл растрёпанный дворянин с заспанным лицом.

– А чего? Всё, закончили дуэль? Чем решилось?

Белинский покосился на него и покачал головой:

– Проспал ты всё, Иван Александрович. Вон, у Добролюбова спроси.

– Ой, он опять критиковать меня будет. Я и так вижу, кто виноват. Говорил вам, дуэли – это зло…

Я помахал рукой всей этой компании и пошёл к экипажу. Домой! То есть в особняк княгини. Отмываться от запаха гари, обедать и отдыхать. А ещё у меня адски чесалась грудь, там, где располагался защитный символ.

Обратно я ехал с княгиней. Марья Алексевна желала поговорить со мной и властным движением руки отправила Боброва в карету к девушкам.

– Константин, ты меня поражаешь, – она уселась напротив и покачала головой.

– Плохо сражался?

– Наоборот, в хорошем смысле. Давненько я не получала таких впечатлений.

– Стараюсь для вашего удовольствия, – я изобразил поклон, чуть-чуть насмешливый.

– Не ёрничай, – княгиня улыбнулась, – а лучше скажи мне: ты послужить не хочешь?

– В каком смысле?

– Покровитель тебе нужен, могущественный. В опричники бы тебе пойти, в какой-нибудь сильный род. Или к императрице на службу. Чтобы всякая шелупонь опасалась тебя задевать.

– Зачем?

– Не любят у нас дворяне таких, как ты, – независимых да ярких. Был бы ты неказистым да без Талантным, на тебя бы и не посмотрел никто. А так слишком уж выделяешься.

– Не хочу, Марья Алексевна. Спасибо за заботу, но не хочу.

– Вот как?

– Плясать под чужую дудку я в Сорбонне наелся. Вот посюда, – я провёл ладонью по горлу. – Сил больше нет чужие прихоти выполнять. Я как-нибудь сам.

Марья Алексевна покачала головой.

– С огнём играешь, Костя. Или взлетишь так высоко, что другим и не снилось, или подпалят тебе крылья. Больно падать будет, ушибёшься.

– Я справлюсь.

Она усмехнулась, но в её глазах стояло одобрение. По крайней мере, мне так показалось.

Глава 8 – Компаньонка

Куда первым делом идёт человек, от которого несёт гарью и жжёным эфиром? Правильно, в баню! В настоящую, с парилкой, вениками и всем прочим. Располагалась она за особняком в глубине сада – капитальная деревянная изба с узкими окошками под самой крышей. Туда я и направился.

Встретили меня две плечистые орки-банщицы, не юные, но вполне симпатичные. Логично – не мужики же княгиню парить будут.

– Ой, барин!

– Молоденький.

– Стесняться, наверное, будет, а, Маруська?

– Ничего, Марфушка, он быстро привыкнет!

Они дружно захихикали и распахнули передо мной дверь.

– Да вы раздевайтесь, барин.

– Шо нас стесняться-то.

– Мы всё, что можно, ужо поглядели. Да, Маруська?

– А то! Такое видели, что вам, барин, и вовек не посмотреть.

На их смешки я покачал головой и скинул одежду.

Ух и задали они мне жару! Так отмыли и отхлестали вениками, что в предбанник я выползал, как младенец, – розовый, чистый и без единой мысли в голове. Только и смог, что взять кружку с ледяным квасом и сделать глоток. Хорошо-то как!

– Барин, а можно спросить?

– Спрашивай.

– Что у вас такое нарисовано?

Марфушка показала зелёным пальцем на грудь. Я опустил взгляд и от неожиданности облился квасом. Ёшки-матрёшки! С этими весёлыми тётками я не заметил самое главное. Защитный символ тёмными линиями был выведен на моей груди. Видимо, уголь, которым рисовала Александра, проник в кожу с эфиром и превратился в самую настоящую татуировку. Дожили! Выгляжу как какой-нибудь французский уголовник, а не деланный маг.

Внутри заворочался Анубис, услышав, как я мысленно сокрушаюсь. Талант выглянул наружу, оценил расписной узор и натурально «заржал», сотрясая эфир вокруг. Вот и пусть после этого Диего мне доказывает, что Талант не обладает подобием «разума».

Отсмеявшись, Анубис рыкнул и влил в узор добрую порцию эфира. Линии засветились на миг, погасли, а я почувствовал – защитный символ встал на взвод. Обалдеть! Это что же выходит? Я теперь сам себе защитный амулет? Перезаряжаемый от Тталанта? Пожалуй, надо радоваться и прыгать до потолка. Спасибо, дорогой Белинский, за дуэль – без тебя я никогда не получил бы личную защиту.

– Барин, что с вами?

Маруська потрясла меня за плечо.

– Сомлел. Давай воды холодной, окатим.

– Не надо, – потряс я головой, – всё нормально.

– Вы, барин, квас-то пейте, остыти вам надо.

Она плеснула мне ещё в кружку. Я автоматически сделал глоток, думая мысль – если метод создания магических татуировок получится повторить, то лет через десять я буду похож на расписную шкатулку.

* * *

По случаю моей «триумфальной победы», как выразилась княгиня, закатили торжественный ужин. Не уверен, что смог попробовать все блюда, что подавались на стол, но я очень старался. Вкусно, чёрт возьми, здесь кормят!

– Костя, – Марья Алексевна отложила приборы, – ты впечатлил местное общество.

Я вежливо улыбнулся. Видели мы сегодня это общество – так себе зрелище.

– Час назад мне прислали приглашение на бал в дворянском собрании. Просят взять с собой тебя.

Рыжая, сидевшая напротив, замерла с вилкой в руке. В глазах у неё светилось только одно – бал!

– Марья Алексевна, а может, лучше возьмёте Александру? Я, честно говоря…

– Ты поедешь, – княгиня нажала на последнее слово, – и она поедет. И ты, – она посмотрела на Диего, – тоже.

Бобров, сидевший в конце стола, поперхнулся.

– Да-да, и ты, Пётр. Я уже вызвала портного, чтобы сшить вам что-нибудь подобающее случаю.

– Марья Алексевна, я не собирался…

– Не спорь, Костя. Весь город только и говорит о тебе. Познакомишься с влиятельными людьми, договоришься о записи в Реестр. Для этого и нужны балы, чтобы делать дела.

– Для дел? Не для танцев?

– Танцевать будет твоя ученица, – рассмеялась княгиня, – занятые люди посещают бал для нужных встреч, а не для развлечений.

Она посмотрела на недовольную Диего и покачала головой:

– Портной и к тебе зайдёт. Какой же бал без бального платья!

Испанка выпрямилась. Ноздри её раздувались, губы сжались, но слов она подобрать быстро не смогла.

– Я понимаю, милочка, что вы привыкли так, по-мужски. Но бал есть бал.

Мне показалось, что Диего сейчас хватит удар. Она покраснела и прошипела что-то на испанском. Кажется, это были ругательства, но я не разобрал, какие.

– Впрочем, – княгиня задумчиво прищурилась, – а может, вам пошить что-то вроде военного мундира? Матушка-императрица обожает такие штуки, так что и вам будет не зазорно. Как думаешь, Мария, шокируем местное болото?

Подмигнув испанке, она тут же повернулась к Александре:

– Шурочка, это твой первый выход в общество?

– Да, – рыжая потупилась.

– Тогда я лично помогу тебе с портным выбрать наряд. Поверь, всё будет великолепно! Тем более с тобой будет чудесный сопровождающий. Кстати. – Теперь она посмотрела на меня. – Костя, я на время заберу у тебя служанку. Таня, правильно?

– Эээ…

– Обойдёшься моими слугами, а мне она нужна, – Марья Алексевна подмигнула. – Не волнуйся, не съем её.

– А когда бал? – едва слышным голосом спросила рыжая.

– Через три дня. Не бойся, деточка, мы всё успеем. У меня богатейший опыт в таких делах.

* * *

Следующие дни дом напоминал штаб заговорщиков. Весь женский коллектив ходил с загадочными лицами, бегали служанки с тканями, кружевами, лентами и прочим швейным добром. Взмыленный, носился портной с двумя помощниками – беднягу заставили шить на месте и постоянно донимали советами и придирками.

Испанка, кривившаяся вначале, распробовала на вкус этот праздник жизни и тоже готовилась к балу, шепталась с княгиней и советовала рыжей. На мой вопрос о тренировках она махала руками и отсылала в сад делать уже известные упражнения.

У Александры горели глаза, лицо было всё время восторженное, а на меня она даже не смотрела. Казалось, что она даже ходит не касаясь пола. Я всё понимаю: первый бал, выход в свет, новое платье, но для ученицы мага она слишком увлеклась. Мои сорбоннские наставники наверняка пресекли бы такое поведение на корню – запретили бы ехать на бал, и точка. Но мне такая жестокость не нравилась, и я выбрал путь мягче.

– Александра.

– А?

– Через десять минут я жду вас в саду за домом.

– Ой, а я не могу! У меня примерка, и к Марии надо зайти, потом подгонка…

– Александра, я сказал – через десять минут.

– Константин Платонович, но…

– Осталось девять минут. Бал не бал, землетрясение или ураган, а вы должны явиться на занятие.

Она хотела возразить, но увидела мой взгляд, вздрогнула, сникла и кивнула. Вот и ладушки. Я развернулся и пошёл в сад.

Рыжая, с обидой на лице, явилась вовремя. Встала рядышком и горестно вздохнула. Не оборачиваясь, я спросил:

– Вы расстроены, Александра?

– Так ведь к балу не готово ещё ничего.

Я пожал плечами.

– Можете идти и готовиться.

– Правда?

– Но тогда из Мурома поезжайте сразу к родителям.

– Что?

– Выбор, Александра. Или вы желаете развлекаться, и тогда отдаётесь этому полностью. Или учитесь у меня быть магом, прилагая к этому максимум усилий. Выбираете цель и идёте к ней не сворачивая. Цель, сударыня. Разберитесь, чего вы хотите в жизни, и примите решение.

Послышалось сопение, будто у меня за спиной пыхтел ёжик, а не девушка. И минуты не прошло, как она подала голос.

– Поняла, Константин Платонович. Больше этого не повторится.

– Да?

– Я хочу быть магом. Остальное неважно, балами и развлечениями можно пренебречь.

– Хорошо.

Я обернулся и вытащил small wand.

– Где ваш карандаш?

– Вот он.

– Воспроизведите Знак Тишины.

Однако, работа «в боевых условиях» дала поразительный результат. Раньше Знак у Александры не получался, рассыпаясь на составные части и сгорая искрами. А теперь, после рисования на моей груди, рыжая изобразила его одним чётким выверенным движением. Жаль, такой метод не применишь ко всем фигурам – места на мне не так много, чтобы чертить всякую ерунду.

Знак повис в воздухе, дрожа по контуру. Вокруг пропали звуки, а мир будто выцвел, как старая акварель. Для проверки я щёлкнул пальцами и не услышал ничего. Всё правильно, работает как надо. Я кивнул Александре, и она нарисовала в воздухе символ «Z».

– Отлично, – голос вернулся ко мне. – Знак Тишины действует как поглотитель звука и немного цвета. Для обычного использования он практически бесполезен. Но в связке с другими Знаками и Печатями проявляет неожиданные свойства.

– Становится защитой?

– Правильно, Александра. А теперь попробуйте догадаться, чем Знаки отличаются от Печатей?

Рыжая задумалась, нахмурившись и наморщив лоб. Одно удовольствие смотреть, как она размышляет – сосредоточенно, не отвлекаясь на окружающее. Даже шмель, пролетевший перед лицом, не заставил её вздрогнуть.

– Печати…

– Смелее, это не экзамен.

– Печати меняют работу Знаков?

– Меняют, но это не главное отличие.

– Усиливают?

– Ход мыслей почти верный. Смотрите – Знаки преобразуют вложенный в них эфир в нужное действие. Закончился эфир, и Знак рассеивается. Печать же ничего не делает, а только собирает и концентрирует тот самый эфир. Когда мы их соединяем, Знак или длится дольше, или становится мощнее. Я понятно объясняю?

– Да, Константин Платонович, я всё поняла. А может такая связка работать вечно?

Я рассмеялся.

– Нет, Александра, вечные двигатели запрещены даже в магии. Печать тоже рано или поздно рассеивается, так как состоит из эфира.

– А можно…

– Это будет вам домашнее задание. Придумайте схему, как можно продлить жизнь печати. А сейчас, будьте добры, нарисуйте мне Знак Воздуха.

* * *

Три дня до бала пролетели в одно мгновение. Раз – и уже пора одеваться и ехать. Я даже облегчённо вздохнул – ожидание мне не нравится гораздо больше, чем балы.

Чёрный с золотой вышивкой костюм, пошитый для меня, оказался очень даже ничего. Марья Алексевна, лично выбравшая этот фасон и цвет, осталась довольна. Старая княгиня считала, что так я буду выделяться и выглядеть таинственно.

– Обычных-то магов они каждый день видят. А ты деланный, птица неизвестная. Пусть смотрят и удивлённо ахают.

Александра в белом платье и кружевах казалась натуральной эльфийкой – воздушной, светлой и возвышенной. Того и гляди взлетит над землёй под вздохи очарованных поклонников. Может, её верёвочкой привязать, как воздушный шарик? И мне будет спокойнее, что не украдёт какой-нибудь сердцеед.

Бобров тоже был здесь и крутился вокруг Диего. Испанка, одетая в вычурный мундир, принимала его ухаживания с холодком, но не прогоняла.

– Все здесь? Тогда едем, – скомандовала княгиня и первой пошла к выходу.

Нас ждали две кареты: позолота, кучера одеты лучше иного дворянина, лакеи в ливреях ждут у дверей.

– Со мной поедешь, – кивнула мне княгиня, – поговорить хочу.

Испанка с Александрой и Бобровым погрузились во вторую карету, а мы с Марьей Алексевной пошли к первой. Я подал ей руку, помогая забраться внутрь, и запрыгнул следом. Откинулся на сиденье и увидел ещё одного пассажира. Молодая орка-дворянка в простом скромном платье и высокой причёской. На кого она похожа? Я моргнул, и до меня дошло.

– Таня?!

Марья Алексевна расхохоталась.

– Ну и лицо у тебя, дружок! Только ради этого стоило ехать на бал.

– Не понял.

– Что ты не понял?

– Зачем Таня едет с нами?

– Тебе жалко, что ли? – княгиня усмехнулась. – Пусть девочка посмотрит, ей интересно. – Она снова рассмеялась. – Будет в роли моей компаньонки. Не твою же рыжую заставлять носить мою фляжку с ромом.

Я закашлялся.

– А ничего, что она крепостная?

– Ой, я тебя умоляю. Кто об этом расскажет? Не ты же? Нет?

Княгиня наклонилась ко мне:

– Обожаю такие штуки. Тем более девочка настоящая красавица, смотреть приятно. Две трети дворянок за пояс заткнёт, – она вздохнула, – жаль, если пропадёт такая старинная оркская красота.

Однако, неожиданный поворот событий. Я встретился взглядом с Таней. В глазах у неё пылал огонь, а на лице горел румянец. Прямо как в сказке – Золушка едет с феей-княгиней на бал. Жаль только, что туфельки у неё были самые обычные, а не хрустальные.