Kitabı oku: «Воспоминания об Израиле»

Yazı tipi:

* * *

Пытался быть честным.
В моем возрасте уже можно это себе позволить.

Введение

Вроде я по-прежнему живу в Израиле, да и живой еще – почему же «Воспоминания»? Дело в том, что довольно давно, в 2013 году, я написал «Воспоминания о России». Тогда они еще были свежи для меня, текст писался легко. Даже детские воспоминания были довольно четкими. Теперь же я вдруг начал понимать, что не только память о годах, лучших годах моей жизни, в России подводит, но и многое, что пришлось пережить и увидеть в Израиле, уплывает из сознания. А что будет дальше, когда «Дементий» окончательно придет ко мне, уже не в гости случайно забредет, а поселится в моих мозгах, как нахальный жилец? Поэтому решился снова взяться за перо, в смысле начать колотить по «клаве». Хотелось бы, в отличие от «Воспоминаний о России», не писать в основном только о себе, но тут как уж получится.

Не хочется вспоминать, что и когда было, да и не вспомню даты, ведь мне уже восемьдесят (извините, теперь уже 81, а когда надоест писать и поставлю точку, будет 82 с хвостиком). Благодатный возраст, когда уже кое-кому настырному можно в крайнем случае показать картис. Нам, старикам, действительно дают картис с уважительным названием, подтверждающим, что мы вошли в «золотой» возраст. У меня таких картисов накопилось четыре штуки, и каждый со все более уважительным названием моего возраста. Сначала такой картис давал мне право покупать билет на автобусе и в поезде за полцены. А теперь уже ни у кого сомнения не вызывает, что мне вообще можно ездить бесплатно; даже не смотрят, что там показывает аппарат, когда я свой картис сую в него. Жаль только, что ездить совсем не хочется. Разве что вот недавно стал иногда ездить одну остановку на автобусе, когда не хочется в очередной раз пересчитывать эти семьдесят ступеней лестницы до ближайшего магазина.

Так что лучше буду писать без привязки к датам и только о том, что меня удивило или заинтриговало почти за тридцать лет. Поэтому это не цельное повествование, а смесь коротких и не очень рассказиков. Наверное, нужно извиниться за, возможно, чрезмерное разнообразие стиля текста. Ну трудно одинаково описывать чуть ли не генеалогию владетелей территорий и замков рядом с моим городком и истории наших любимых собачек. Да и о свадьбах пишется как-то совсем по-другому.

Еще раз подчеркну, что описываю в основном то, что видел. Естественно, это не касается приводимых местами исторических сведений. Уверен, многим совсем неинтересен будет раздел «Занятия литературой». Очень уж он получился у меня подробным. И раздел «Интуризм», в общем-то, не является воспоминанием об Израиле. Заранее прошу прощения за эти разделы. Но ведь любой читатель, если таковые будут, спокойно может пропустить их. К тому же я добавил в текст три опубликованных в Израиле коротеньких рассказа, характеризующих, по моему мнению, наши местечковые реальности. Один из них написан моим другом, но о событии, произошедшем с нами обоими, и, безусловно, отражает одно из моих воспоминаний. Я его поместил здесь по разрешению вдовы.

В тексте временами встречаются ивритские слова и выражения, часто употребляемые русскоязычными олимами. Я отмечаю их курсивом. В конце текста приведен перечень таких слов и их значения. Не ожидал, что перечень будет такой большой. Иногда курсивом отмечены некоторые слова по другим причинам.

1. Вторичные впечатления

Я называю впечатления вторичными, так как в Израиле до репатриации побывал трижды. Поездил по нему, много разговаривал с нашими родственниками – старожилами Израиля. Получаемая в Москве мной и супругой зарплата позволяла даже в те «тощие» девяностые годы такие поездки. Я о них коротко писал в «Воспоминаниях о России». Поэтому не ожидал от Израиля ни манны небесной, ни тяжелой борьбы за существование. Ясно было, что работу, такую работу, которая подошла бы и понравилась мне, не удастся найти, так что жить придется на получаемое от государства пособие. Но это не пугало. Главное заготовлено заранее – квартира была куплена. Куплена на имя младшего сына, но на наши семейные деньги. Многим показалось бы, что расположена квартира в неудачном месте – глухое захолустье на севере Израиля. Но мы сознательно выбрали именно этот уголок Израильской Швейцарии. Ведь работу, которой там в помине нет, искать не придется. В этом мы были абсолютно уверены. А климат, по нашему представлению, для пожилых людей самый подходящий из того, что может предложить Израиль.

Когда мы с двоюродным братом моего отца обсуждали в Москве, куда бы нам податься в Израиле, он выбрал Иерусалим, а я – «Израильскую Швейцарию». И ведь не ошиблись – он до самой смерти жил в Иерусалиме; мы разместились в шести километрах от места, в которое я ткнул когда-то на карте пальцем. Ткнул просто потому, что место понравилось – склон к ручью и почти рядом дорога. Приличная, но не загруженная. Да и к морю близко – километров двенадцать. К сожалению, ближайшие мелкие поселения находятся километрах в трех, и не факт, что жители согласились бы на вселение чуждых олимов: имеют право выбирать соседей.

В результате, я писал этом в «Воспоминаниях о России», младший сын купил нам с женой квартиру в Маалоте. Трехкомнатная, по российским понятиям, квартира считается в Израиле односпальной. То есть спальня – одна, большой салон, совмещенный с кухонным уголком, – один. Но имеется хедер бетахон – комната-убежище с массивной стальной ставней на окне, которая, по мнению правительства и строителей, должна защищать от снарядов, ракет, осколков и прочих неприятностей, которых теоретически в Израиле в избытке. Разумеется, имеются и раздельные туалет и ванная комната. Да, забыл, было еще и отдельное помещение для стиральной машины. Ну и, так как квартира на первом этаже, к ней прилагалась гина – некоторое огороженное пространство, заселенное в тот момент колючками. Для двух олимов среднего возраста, а нам тогда было по 55 лет, квартира вполне подходящая. В Москве, то есть в ближнем Подмосковье, мы жили в бревенчатом домике, уютном, теплом, но не очень современном. Хотя нам и он нравился, даже после нормальной трехкомнатной квартиры, которую мы отдали за него в Волгограде, добавив капитальный гараж и приплатив солидную по тем временам сумму.

Не думаю, что мы решились бы на репатриацию, если бы оба наши сына не жили тогда со своими семьями в Израиле. Нам и в России было совсем неплохо. Но они энергично звали к себе, кроме того и сестра моей жены к тому времени перебралась в Израиль. Жила некоторое время в нашей квартире.

О квартире, гине и нашем быте подробно напишу в разделе «Дом», а сейчас вернемся к впечатлениям. В главном первичном впечатлении о глухой провинциальности нашего городка я не ошибся. Делать здесь, если не работаешь в соседних городах, не конструируешь себе какое-то увлекательное хобби, абсолютно нечего. Когда приехали, в городе было два клуба: центральный – матнас «Грасс», расположившийся на самой макушке городской горы, и небольшой клуб «Ле дор ва дор» недалеко от нашего дома. Строительство матнаса оплатили американцы, на клуб дали деньги, кажется, французы, то есть евреи Франции. Но если в матнасе была городская библиотека и хоть изредка крутили кино, то в нашем клубе (он считался олимовским, то есть предназначался в основном для приезжих русских) поначалу ничего не происходило. Это позднее в нем начала работать школа танцев, стали собираться группы ученых (более правильно назвать их бывшими учеными), коллекционеры, хор, проводятся некоторые мероприятия для детей. Было в городе два маленьких торговых центра. Опять же – один на горе и один в центре проживания олимов, то есть недалеко от нас.

Были школы, правда, в тот момент нас они не интересовали. Были больничные кассы, в которых можно было получить простую медицинскую помощь (совет или заказать лекарство) и направления к врачам-специалистам. В одну из касс нас не приняли, потребовав, чтобы и сын перешел в нее, но другая была не хуже. В ней мы и числимся уже много-много лет. Не такая уж и плохая: все операции бесплатно, а теперь практически и все лекарства бесплатно.

Репатрианты только несколько месяцев имеют возможность заниматься обустройством на новом месте, языком, знакомством с реалиями страны. Но кончаются предоставляемые на первых порах деньги, нужно идти работать. И обнаруживается, что далеко не все их навыки нужны на новой родине. Конечно, если репатриант владеет востребованной профессией программиста, сварщика, строителя, шофера – у него нет проблем. Объявлений «нуждаемся» в газетах много. Есть из чего выбирать. Правда, платят на первых порах маловато, но на жизнь хватает. Находят работу и известные в Союзе и за рубежом крупные специалисты: физики, биологи. А что делать всевозможным дизайнерам, менеджерам по продажам, маркетологам, переводчикам? Или инженерам, которые двадцать лет просидели в конторке, не имея навыков реальной инженерной работы? Да и музыкантов, писателей здесь своих хватает. Адвокатам и врачам требуется подтвердить свою квалификацию. И на это иногда уходят многие годы.

Для большинства прибывших место работы подсказывает биржа труда, называемая здесь лишкат авода. Рине пятьдесят пять лет, ей не нужно каждую неделю отмечаться на бирже труда. Но я по местным понятиям вполне трудоспособен в свои 55 лет. Приходилось утром, кажется в воскресенье, стоять в очереди в этом заведении. Не отметишься – не переведут на счет в банке пособие по безработице. Ходил отмечаться пару месяцев. Ну какую работу могут предложить в нашем захолустье доктору наук? По местным правилам, моя кандидатская степень приравнена министерством науки к степени доктора философии. Таких вакансий в лишкат авода нет по определению, а доктору не могут, не имеют права предложить тяжелый ручной труд. К тому же, я плохо слышащий. Никому не нужен такой работник. Через два месяца меня «списали». То есть создали медицинскую комиссию и объявили мне, что я до пенсионного возраста не обязан ходить в эту лишкат аводу. Сказался и мелкий конфликт, после которого я (опытный бюрократ) на незнакомом мне иврите написал «умную телегу» в эту контору, пригрозив обратиться в суд по трудовым конфликтам. Зачем мужикам, живущим спокойной жизнью, неприятности? Поэтому и списали меня.

Извиняюсь, что некоторые вещи повторяются в разных разделах. И писалось в разное время, и некоторые явления относятся одновременно к разным разделам. Да и не уверен я, что читатель будет читать все подряд, – возможно, только пробежит взглядом отдельные страницы.

2. Дом

2.1. Собственная квартира

Конечно, чем мы все занимаемся, осваивая новое место, когда нет работы? Домом, квартирой – что у кого имеется. Наш дом – трехэтажный, на девять квартир. Наша квартира на первом этаже, поэтому у нас имеется небольшая гина, постоянно дающая мне работу. На гине тощий слой хорошей земли, под которой камни и песок. Видно, что хламом выравнивали уровень, ведь наша гина расположена на два метра выше, чем площадка рядом с нами. Квартира была частично обжита. При вселении в квартиру Саши – младшего сына – с женой мы дали деньги на приобретение и установку мазгана и холодильника. Без этого минимума жить в Израиле невозможно. Дети частично обставили квартиру. То есть «на выставке», так называют здесь выставляемую около мусорных баков ненужную мебель, мешки или сумки с одеждой, обувью, найдены две двуспальные кровати, полки для книг, стулья, стол для салона. Ведь в первые годы они были практически без денег, не до покупки мебели было. Но к нашему приезду сын уже стал получать (после завершения учебы в московском институте) приличные деньги, переехал с женой в Хайфу, а в квартире жила Вера, сестра Рины.

В течение двух лет мы обновили мебель, частично уничтожили на гине колючки и даже оборудовали первую грядку цветов. Конечно, мебель приобрели новую, но в российском вкусе: трудно отойти от привычных стандартов. Еще через несколько лет пристроили, получив разрешение в ирие, комнатку, в которую перевели кухню, сделали второй выход (из кухни) на гину. При этом образовалась куча обломков от разрушенной стены. Они пошли в дело как бут для подъема уровня пола в новой комнате и терраске на выходе. Залили на выходе из комнаты солидную бетонную плиту. Перед этим выбрали хорошую землю и раскидали ее по гине – будет хоть немного толще слой плодородной земли.

Кстати, заодно на месте прежней кухни получилась дополнительная комната, которую мы назвали пинат охель – обеденный уголок, где мы садимся за стол, если нас больше четырех человек.

Дальнейшее благоустройство заключалось в переоборудовании окон с вставлением вторых рам, добавлении противомоскитных сеток. Потом подошла очередь замены пола, то есть наклеивание поверх плохоньких плиток новых больших плит с хорошим рисунком. Было еще много мелочей, которые по мнению Рины, должны были украшать наше жилище.

2.2. Гина

Позднее на плиту террасы положили приличные плитки, построили на выходе из кухни перголу, которую со временем мы сделали нашим обычным местом пребывания весной, летом и осенью. А на гине, помимо цветов, появились полторы сотни горшков с цветами и кактусами. Посадили лимон, виноград. Значительно позднее добавили абрикос. Лимон через несколько лет создал нам проблему – куда девать урожай. Приходилось разносить пакеты с лимонами по знакомым, ведь невозможно полностью переработать урожай, вернее два урожая в год. Виноградная лоза (сорт «Королева виноградников» или производная из этого сорта) тоже доставляла много хлопот – плети стремились занять все доступное пространство, протянулись метров на пятнадцать вдоль ограды. Урожай винограда измерялся ведрами, если не забывали опрыснуть весной ветви медным купоросом. Ягоды небольшие, но без косточек, сладкие; грозди приличные и созревают очень рано, уже в июле. Несколько лет тоже приходилось раздавать урожай знакомым. Но позднее я вырубил две длинные плети, направил одну из оставшихся плетей под потолок в перголу, причем провел так, что плети не мешали закрывать боковую, не застекленную стену перголы специальным пологом на зиму. В результате в самые жаркие дни виноград давал укрытие от солнечных лучей.

По местным понятиям, на гине все дорожки должны быть выложены плиткой, желательно большой и красивой. Возможно, это не местные понятия, а общемировой элемент культуры. У марокканцев, а они составляют ровно половину жителей Маалота, как и у арабов, не принято иметь на гине траву, я ее, наоборот, вначале активно высаживал. Выкапывал для этого на гине у сына траву с корнями, пересаживал к нам. На новом месте трава буйствовала, занимая все свободное пространство. Через десяток лет стал с ней бороться, безжалостно вырывая все корни, а у нее они мощные, быстро растущие в любую сторону и прорастающие в самых неожиданных местах.

На освобождающихся от травы местах появились на гине красивые дорожки, сперва кирпичные, а затем и покрытые плиткой (почти как у марокканцев). Занялся и выходом на гину из салона. Снял отмостку – толстые плиты, окружающие дом, – заменил кирпичным двуслойным основанием, покрыл сверху красивой плиткой. Выбрал хорошую землю перед выходом на гину из салона, разбросал ее, заменил бутом (камнями, битым кирпичом). Сверху положил плиты отмосток, потом два слоя кирпичей и прикрыл все приличными плитками. В результате на гине почти не осталось открытой земли, только под деревьями и небольшие квадраты под розами. Представляете, сколько кирпичей мне пришлось собирать на улицах нашего микрорайона? Один раз даже ездили со старшим сыном на свалку, набрали там в два захода очень много приличных кирпичей – два полных багажника. Правда, все отдали Володе – мужу Веры. Он из них соорудил в своем дворе печь. А позднее, когда они получили от государства квартиру, использовал этот кирпич для прекрасных дорожек на своей гине. Вот ведь – российские привычки. Здесь все просто: заказал – тебе привезут нужное количество новенького кирпича, постелют все дорожки. Только плати! Мы как-то забывали об этом, да и жалко деньги тратить. Не больно-то много их было у нас в первые годы.

2.3. Дом и двор

Так получилось, что предыдущий глава нашего дома в семьдесят пять лет передал мне все бразды управления по дому. А это много хлопот. Приходилось собирать с жильцов деньги за свет в подъезде, за уборку территории. Вернее, с территорией мы быстро решили перейти на самообслуживание. То есть я занимался общим двором: подметал дорожки, подстригал кусты, собирал и выбрасывал мусор, а в подъезде женщины иногда, как кому вздумается, моют полы и лестницы. Через двадцать лет после вселения удалось перебросить обязанность оплаты света в подъезде на обслуживающую нас фирму. То есть они автоматически добавляли в счет каждой квартиры небольшие суммы за свет в подъезде.

Много проблем было с водой. Счета за полив крошечной территории нашего общинного двора были чрезмерными. Иногда получалось по счетчику, что мы вроде тратим на полив по пять кубов на квартиру. Смешно! На гину трех квартир первого этажа, да и на все хозяйственные нужды дома, как будто тратится всего лишь в два раза больше воды, чем на полив маленького двора. И так даже в зимние месяцы, когда ничего не поливается. Ходил в ирию, ходил к главному инженеру города, показывал данные по месяцам поквартирно и в целом по дому – ничего не доказал. Поднял этот вопрос перед мэром, но он объяснил весьма доходчиво: «Для озера и для полива улиц тратится слишком много воды. Городу пришлось бы платить гигантские штрафы управлению водного хозяйства. А когда перерасходуют домашние хозяйства, штраф не начисляется. Вот и приходится химичить со счетчиками воды».

Все-таки он дал указание, и счетчики нам заменили на другие, расход воды сразу уменьшился в два раза. Окончательно все пришло в норму, когда появилась отдельная фирма, отвечающая за водоснабжение. Снова поменяли счетчики, и расход воды уменьшился еще в два раза.

Были проблемы и с чердаком. То начинает протекать крыша – нужно чинить. Обходились собственными силами – не все мужики в доме такие старые, как я. То невозможная вонь и слои гуано от сотен голубей, нагло поселившихся на чердаке. А ведь на чердаке стоят бочки бойлеров, они время от времени требуют замены. И как возиться с ними, когда кругом море гуано? Пригласили приятеля, семидесятипятилетнего тогда Сашу, он выгнал голубей, собрал яйца и голубят, хоть немножечко убрал гуано. Заплатили четыреста шекелей – это очень немного за такую работу. Только наши российские старики соглашаются получать так мало. Все равно же делать нечего… А в результате кто-то из ремонтников, заменявших очередной бойлер, забыл закрыть маленькую дверцу, через которую мы или ремонтники выползали из чердака на крышу пристройки, – голуби, конечно, снова вселились к нам. Но меня это уже не касается. Я по исполнении восьмидесяти лет категорически отказался быть балабаем, то есть условным хозяином дома.

Помимо нашего куста белого винограда, пришлось возиться и с лозой черного винограда, растущего в общественном дворе перед нашим домом. Он поспевает на месяц позже белого винограда, и это весьма удобно. Длинные плети я растянул на очень высоких столбах по всему двору. Орошается он из потоков воды трех мазганов, так что не всегда требует полива. А урожай осенью – ведра. То есть четыре-пять ведер. Приходится разносить виноград по всем девяти квартирам дома.

Большим моим достижением было устройство отдельной грядки для кактусов. Пришлось из крупных камней создать микротеррасу, принести много ведер земли, чтобы поднять уровень грядки на двадцать сантиметров. Зато мы освободились от нескольких десятков горшков, в которых раньше росли, цвели, размножались на нашей гине бесконечные кактусы.

Как ни странно, большие хлопоты были связаны с деревьями. Когда мы въехали, на территории маленького двора росли недавно посаженные сосны и одинокий фикус. Три сосны вдоль забора и одна сосна, не знаю ее названия, рядом со входом в дом. На фикус в первые годы мы не обращали внимания – растет себе и растет. Но через двадцать лет его корни забивали все живое. Да и любил он весь год сбрасывать свои огромные листья. Но главное – он так вырос, что затемнял половину двора. Приходилось минимум раз в два года капитально обрезать его. Сосны в первые годы только радовали нас – чудесный аромат, как будто дом стоит в сосновом бору. Особенно летом. Да и в соседних дворах росли три или четыре сосны, так что воздух у нас был великолепный.

Но потом две сосны начали сохнуть. Однажды сильный ветер повалил одну из них. Упала на площадку между дворами, по дороге сломала серьезное ограждение двора. Долго спорили с ирией, но зам мэра после моей неясной угрозы, что на очередных выборах ему аукнется пренебрежение просьбой уважаемого избирателя, прислал арабов, те распилили поваленный ствол, увезли на дрова здоровенные чурбаки, оставив нам гору веток и опилок, которые пришлось убирать мне. Как единственному, кто тогда заботился о дворе. Потом один из наших жителей третьего этажа начал жаловаться, что к нему в окна стучат ветви еще одной сосны, призывал нас спилить ее. Ну кому охота заниматься этим или оплачивать? Пришлось его сыну приехать из Тель-Авива, нанять арабов, и они спилили мешавшую отцу сосну. При падении она немного помяла забор, задела и соседний дом, повредив на нем что-то. Пришлось сыну оплатить и ремонт.

Заодно отец попросил, чтобы спилили и грандиозную сосну у входа. Совсем она не мешала никому, но сын поддался на уговоры отца, оплатил и это. В общем, только за два дерева заплатил он две тысячи шекелей. Опять мне пришлось убирать и горы веток этих деревьев.

Соседи познакомили нас с сыном – очень гордились им. Конечно, герой Советского Союза, воевавший в Афганистане, сдавший в Израиле все экзамены на адвоката, имеющий приличную практику, внимательный сын. Есть чем гордиться.

Последняя сосна удержалась еще полтора года. К сожалению, ветер сегодня, 22 ноября 2023 года, свалил и ее. Свалил прямо на наш дом. Что-то повредил на крыше – пока не посмотрели, что там; прошелся по кондиционерам, порвал металлический канат, на котором держались плети нашего винограда, уничтожил розы и другие цветы. Мы долго чесали в затылках, не знали, как к ней подступиться. Канючили в ирие, чтобы помогли нам. Ведь сосна росла внутри двора, ирия за нее не отвечает. Сжалились над нами, прислали арабов. Те уже в темноте очень аккуратно спилили ее, кажется, ничего дополнительно не повредили. Чурбаки увезли, а ветки и опилки опять я сгребал. Выносил пару дней к мусорным бакам – не уместить в один раз.

Да, вспомнил, что такая же проблема была у нас на гине с гигантской пальмой. Мы боялись, что она упадет и повредит дом. Пилили ее на уровне метра в полтора, свалили вниз, на площадку под нашим домом, разрезали на части. Потом я долго выносил здоровенные чурбаки – сильный был тогда. И неделю уничтожал оставленный мне полутораметровый пень. А он – как бочка широкий, и корни у него бесчисленные. Кстати, пни трех сосен пришлось уничтожать мне, и это была занимательная работа. Да и с пнем упавшей недавно сосны пришлось поработать мне; соседи не верили, что уберу его.